Сон почти сразу обуял меня. Впрочем, спустя немного, сквозь сильную дремоту, мне стал доноситься чей-то голос. Сначала я подумал, что это мой отец, завидев кого-то в окно, пытается докричаться до меня, но голос был таким тихим и слышался так близко, что он определённо витал где-то здесь, в спальне. Я огляделся вокруг. Мои глаза уже достаточно привыкли к жуткому мраку и могли запросто завидеть всякую живую душу, однако по-прежнему комната казалась пустой. Тогда я встал и осмотрелся ещё внимательней. Голос явно был женским и старческим, он всё повторял чьё-то имя, то ли прося о помощи, то ли желая остаться в покое. Только в этот момент я понял, что всё это время со мной на кровати лежал человек. Пожилая женщина, чуть приподняв голову, смотрела на меня, как на тень, и, вероятно, пыталась разглядеть во мне родного человека. «Ваня, ты здесь?» – повторяла она, пока я притаившись стоял и чего-то ждал. Затем, сильно рассердившись и даже ругнувшись бранным словцом, она тяжело приподнялась с постели и начала нащупывать свою деревянную трость. Трость стояла прямо за тумбой. Я тут же выбежал из спальни и со страхом в сердце бросился к отцу, которого меж тем тоже сморило сном. Отец не сразу сообразил, в чём суть, а когда сообразил, то увидел за моей спиной полноватую старушку, которая стояла в дверном проёме и сильно в нас всматривалась.

Старуха была похожа на ведьму. Её трость истерично подрагивала в руке, и мы с отцом тут же притаились, – словно мыши, не зная, что сказать и как быть. Вдобавок сама хозяйка только и делала что молчала, истязая нас своим безумным взглядом. Старуха смотрела то на нас, то на вымытую посуду и с каждой секундой наполнялась яростью. «Ваня, не пойму, чего ты не откликаешься?» – злобно спросила она то ли отца, то ли меня. Я тут же смекнул, что со зрением у старухи было совсем плохо, и дал отцу сигнал бежать. Тем не менее, невзирая на её преклонный возраст и старческую слепоту, хозяйка успела схватить меня за руку и остановить. Я со всей силы попытался вырваться, но не смог. Началась суматоха.

Испугались мы не на шутку. Её рука зажала мою так сильно, что мне сделалось не по себе. Она как будто насмерть вцепилась в меня и снова принялась разглядывать, но уже лицом к лицу. Взгляд её был настолько пронзительным, что мне показалось, точно она медленно выкорчёвывает из меня все секреты, точно я был не напротив старухи, а напротив врага, под настоящими пытками. «Не наши вы», – через некоторое время проговорила она и со злости раза три стукнула своей тростью по полу. Отец в ответ начал оправдываться, бледнее с каждой секундой и умоляя меня отпустить. Он говорил, что мы из деревенских и всего лишь заблудились в лесу, но старуха стояла на своём и не двигалась ни с места. «Ваня придёт – он вас сдаст куда надо, ворьё бесстыдное», – лишь говорила она, не обращая внимания на слова отца. В её голосе в полной мере ощущалась невиданная злоба, которую прежде я никогда не встречал. От этого мне хотелось просто толкнуть её и устремиться отсюда как можно дальше. Я напрочь позабыл о своём стыде, и дело здесь было не в том, что мы действительно украли чужое, а в том, с какой свирепостью старуха смотрела на нас и как жутко кричала.

Между тем время шло, и нужно было что-то делать. Бить хозяйку я всё же не решался, а всякие оправдания отца пролетали и мимо неё, и даже мимо меня. Тогда я стал пробовать разомкнуть её пальцы, но и это оказалось бесполезным: за подобные вещи она тут же стегала меня своей тростью.

– Отпусти нас, мать, солдаты мы! – от безысходности вырвалось у меня. – По военному поручению на северо-запад идём!

– Уж поняла я, выродок сопливый! – стеганула она меня в ответ ещё раз. – Поняла я, что бестолочь ты! Немец бы никогда так не поступил! Немец мимо прошёл и ни краюхи не взял.

– Так ты же где живёшь, дура? – сильно разозлили меня её слова.

– Не учи меня, выродок сопливый! Где живу, я знаю. Я больше тебя повидала. Немец бы никогда так не поступил, никогда! Ваня придёт – он из вас быстро дурь выбьет. Слышишь ты меня, щенок!?

Тут я совсем взбесился и всё же, как и хотел, с силой ударил старуху в плечо. Она грохнулась на спину и замерла. Трость прокатилась по полу и скрылась под столом. Я схватил отца за рукав, и мы вместе, выбежав из дома, стремглав направились к лесу. Вновь спрятавшись за деревом, мы решили немного отдышаться, не отрывая взгляда от дома и близлежащих полей. Через минут пять страх прошёл, и я начал воссоздавать в памяти всё событие целиком, до самых мелочей. Я почему-то был уверен, что убил старуху, и оттого во мне возникало сильное желание вернуться и убедиться в этом наверняка. Да, для меня она была ужасным человеком, возможно, человеком, отравившим множество невинных жизней, но я не хотел превратиться в бездумного палача, готового только мстить и рушить. К тому же её старческая скупость и ненависть к окружающим могли быть вызваны чередой ужаснейших потрясений, случившихся с ней когда-то в прошлом. Я попросту ничего не знал о судьбе этой больной женщины.

Именно поэтому мы с отцом снова вернулись в тот дом. Старуха лежала всё там же, на полу. Я осторожно прислонил ладонь к её рту и понял, что она, слава богу, жива. Вслед за этим, ничего и никого не дожидаясь, мы отнесли её обратно в комнату и положили на кровать, укрыв одеялом. Возле тумбы я поставил найденную мной трость. Отец же смочил кусок тряпки в прохладной воде и, пока хозяйка пребывала без сознания, приложил к её лбу. Как только старуха начала приходить в чувства, мы незаметно вышли из спальни и столь же неслышно навсегда покинули чужой дом. Это было доброе дело, и посему мне на душе сразу стало легче.

– Совсем не думал, что всё так обернётся, – промолвил я где-то спустя полчаса после продолжительного молчания, когда мы снова пробирались сквозь лес.

– Да, – точно с облегчение выдохнул мой отец, – но всё же хорошо, что нас не схватили….

– И дом этот странный был, словно из сказки появился. Ни одной души вокруг, кроме бабы с ведьминым лицом. Дикие мы совсем стали, в этом лесу. Так ведь и ума лишиться можно.

– Это точно, но что же теперь о дурном думать….

– Да, пап, ты прав, об этом не стоит. Выполним поручение – всё наладиться. Самое главное, что конверт с нами, – сказал я и всё же на всякий случай ощупал свою грудь.

Конверт был на месте. Я же, подняв глаза в небо, прямо к солнцу, замолчал и уже спокойный побрёл дальше.

Глава 6

– Знобко нынче стало, – сквозь зубы прохрипел мой отец, закутанный в фуфайку, шапку и платок.

– Как зимой, – добавил я, трясясь от утренней, почти морозной прохлады.

– Давненько я не припомню, чтобы в июне такая стужа стояла. Может, мы с курса сбились и вместо северо-запада к северу идём?

– Не знаю, пап, тебе виднее, – задумался я.

– Да вроде бы лес не должо́н обмануть. Сколько уже по нему хожу – всегда он домой меня приводил. Стало быть, дело не в этом.

– Кто его знает, мы ещё так далеко никогда не забирались. А возможно, ты в самом деле ошибся. Уже которые сутки ни одной деревни нам на глаза не попадалось. Так мы и сдохнуть можем.

– Ну нет уж, такому точно не бывать. Сейчас возьмём чуть левее и выберемся.

– Это всё оптимизм твой опять. А у меня от голода уже желудок весь стянулся и страшно болит.

– Потерпи, сынка, выберемся, обязательно выберемся, – в очередной раз утешал он меня, а спустя немного вдруг попятился назад и с растерянным взглядом тревожно выкрикнул: – Уйди!

Я застыл на месте и начал озираться по сторонам. Сначала мне подумалось, что мы наткнулись на немцев, которые вот-вот начнут по нам стрелять, однако, кроме истошного возгласа отца, вокруг не слышалось ни звука. Лес так и жил себе, будто совсем ничего не произошло. Пока я стоял и оглядывался, отец в страхе оттащил меня назад и наконец внятно крикнул:

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».