– Сыграем? – говорит он. – Ты же любишь машины?

– Это не по правилам, – нарушает тишину сосед Макса.

– Почему? – спрашивает Крячко, – это же безлимитный холдем. – Ну? – и он пронзительно смотрит.

Жене стало вдруг резко неприятно, будто Макса заляпали взглядом.

– Играю, – и он бросает ключи от своего бмв также в центр стола. «У него два короля» – думает он. И Крячко открывает свои карты: валет и девятка пик.

– Выигрывает стрит флэш, – произносит дилер.

– Нужно идти. – Макс сидел, уставившись на Крячко налитыми кровью глазами. Крячко не замечал его взгляда и перебирал фишки. Макс поднял голову, посмотрел на Женю, сдвинув брови, будто не понимал, что происходит. Она взяла его под локоть и начала выводить.

Крячко тоже отодвинул стул, он улыбался улыбкой нашкодившего подростка. Марина подошла к нему со спины и мягко тронула за плечо, ее рука спустилась чуть ниже, было понятно, что она собирается делать, но когда Крячко повернулся, она резко отстранилась, виновато улыбаясь. Ходили слухи, что Крячко предпочитал мужчин, чары Марины здесь не подействуют.

Крячко бросил ключи Максу, тот рассеянно их поймал.

– Привези мне машину завтра, адрес ты знаешь.

Дул холодный ветер, но Макс сидел на бордюре возле клуба в одной футболке.

– На, вот, надень, – Женя пихала ему куртку.

– Не надо, – отстранялся он.

– Какого хрена ты натворил, – Марина расхаживала, расставив руки по бокам.

– Он не мог так ставить с девяткой и валетом, просто не мог. – Повторял Макс.– Я должен был выиграть, должен был выиграть.

– Как же? Девятка и валет? Да это отличные карты. – Сказала Женя.

Макс поднял голову и посмотрел на нее таким взглядом, о котором говорил мужчина за барной стойкой. В нем что-то щелкнуло.

– Это Крячко! Он не блефует, он играет только с лучшей рукой.

– Так против тебя из дальней позиции это и есть лучшая рука.

– Он докупил стрит, он не должен был так играть, не должен.

– Макс, – Женя подсела к нему и взяла за руку. Он выдернул их со словами:

– Да у тебя ледяные руки.

– Слушай, ты облажался, с каждым могло случиться.

Макс резко встал:

– Он не мог так ставить, не мог, здесь что-то другое, и он не блефует. Он знал, что выиграет, здесь что-то другое, он мухлевал. – Выкрикнул он. – Да! Мухлевал.

– Ты раскидываешься картами, ставишь на всякой шелухе. Это лучшая рука для игры против тебя. Любой сделал бы также.

– Нет, – сказал Макс уже спокойнее, – нет.

– Ладно, надо валить отсюда.

– Нет, – Макс снова сел на бордюр.

– Надо ехать, – повторила Марина. – Бери ключи, – сказала она Жене, – ты поведешь.

– Ты издеваешься? Я выпила три коктейля как минимум.

– Ты предлагаешь, вызвать такси и оставить его машину здесь? А я водить не умею.

Женя вырвала ключи из ее рук:

– Ладно. Надеюсь, мы доедем живыми.

– Конечно. Больше переживай о том, как бы не остановили менты и прав не лишили.

Они взяли Макса с двух сторон под руки, тот резко оттолкнул их, и сам сел на заднее сидение.

Долгая дорога сквозь пустой ночной город и тишина в машине. Все молчали: Женя боялась оторваться от дороги и потерять внимание, Марина от возмущения, а Макс так и не пришел в себя. Когда Женя, наконец, неумело припарковала машину, Макс резко сорвался с места, и громко хлопнув дверью, вышел из машины.

Была суббота и в квартире толпились десятки людей. Макс сел за пианино и заиграл Бурю. Сначала чуть слышно, затем все сильнее и сильнее, посторонняя музыка стихла, затем прекратились разговоры. Остался лишь звук, рождаемый клавишами и движение его длинных рук. Он играл Бетховена.

Глава 4.

Было чуть позже полудня, солнце ярко и не по-весеннему высоко светило. Проведя на улице минут двадцать, уже мало что можно было разглядеть – лишь вспышки света и длинные мраморные колонные здания, растворяющиеся в тяжелой нависающей крыше. Макс неспешно поднимался по мраморной лестнице, устланной красным ковром, и все думал о том, почему карточный долг – это дело чести? Жизнь и есть игра, а любой долг – это дело чести. Ведь, если нет у тебя чести, то кто ты такой? На втором этаже он повернул направо и оказался в пустынном коридоре. Но, что тогда есть честь?

– Добрый день. – Его мысли прервала секретарша в приемной. С виду девочка, не старше восемнадцати лет. Но потом она надменно улыбнулась и сказала, что господин Крячко занят. Взгляд ее был с хитрецой и тянул по меньшей мере лет на тридцать.

– И чем же? – спросил Макс. Он представил, как должно быть, лет пятьдесят назад здесь кипела работа красной канцелярской машины с советскими номерами.

Глаза секретарши округлились:

– У него важная встреча. – Что за наглость задавать такие вопросы?

– Видимо со мной. Сообщите, что к нему Максим Бортник.

– К сожалению, это невозможно. Я не могу его беспокоить.

– Тогда я сам побеспокою. – И он решительно направился к высокой дубовой двери, разделявшей его и господина Крячко.

– Стойте, – вскочила секретарша. – Я сообщу.

Крячко сидел на стуле, развернувшись спиной к двери и смотрел в окно. Важная встреча? С синицей за окном? Когда зашел Макс, тот ловким движением, не свойственным его широкой фигуре, придвинулся к столу и принялся стучать ручкой по столешнице.

– Так, так, так, – расплылся он в улыбке, обнажавшей его широко поставленные зубы. – Не смел надеяться, что ты сам доставишь мою ласточку.

Макс сел напротив Крячко. Его взгляд исподлобья говорил о решительности и тихой ненависти. Он почесал большим пальцем щетину на подбородке и спокойно ответил:

– Нет. – Крячко слегка съежился в кресле. – Я пришел с предложением. – И тут глаза напротив Макса блеснули той же хитрецой, которую минуту назад он видел у девушки. Крячко слушал.

– Моя машина сейчас стоит в районе трех миллионов. Я предлагаю тебе четыре. Сегодня понедельник, деньги будут у тебя в воскресенье.

– Так не пойдет. Ты ставил машину, я ее выиграл. Мне не нужны деньги.

– Действительно? – переспросил Макс. – Разве это машина солидного мужчины? – Он хотел было сказать, что вложил в БМВ всю свою душу, что машина была для него всем, что ее подарил отец, и он никогда не сможет отдать ее. Но Крячко услышал другое. – Зачем она тебе? Ездить на работу? Ты же будешь выглядеть нелепо!

– Тебе не нужно волноваться об этом. Знаешь, в чем твоя проблема? Ты слишком часто думаешь за других и делаешь это мягко сказать не профессионально. Я должен ее забрать. Я делаю это лишь в обучающих целях. А тебе пора усвоить урок – карточный долг, всегда следует отдавать. Возможно, в следующий раз ты будешь умнее. Как знать?

– Как знать… – повторил за ним Макс. Он сидел, опустив голову вниз, не в силах смотреть в широкое обвисшее лицо Крячко. Потом стремительно поднялся и произнес. – Хорошо, если ты решил именно так, то пусть будет так. – У самого выхода он развернулся:

– Илья, – обратился он к нему, – ты ведь не так глуп и мстителен?

– Совсем нет, – пожал плечами Крячко.

– Я думаю, ты знаешь, у меня много друзей. Сейчас я оставлю эти ключи у твоей секретарши, а уже вечером машина будет в Новосибирске под другими номерами.

– Не забывай, и у меня есть друзья. – Он снова расплылся в улыбке. – И мне собственно плевать, да пусть машина хоть сгорит на следующий день. Моя цель другая – я лишь хочу научить тебя обращаться со своими словами и лучше следить за ставками. Не всегда тебе будет везти. Все ради тебя, – он развел руки в стороны мягким движением, говорящим о вселенской милости, и тяжелый перстень на его правой руке блеснул так ярко, что должно быть ослепил даже портрет президента, висящий на стене.

Макс развернулся и вышел, дверь осталась открытой. В приемной Крячко окликнул его:

– Деньги должны быть у меня в пятницу. – И захлопнул дверь. Все таки честь проиграла, хитрость и жажда наживы выиграли, ведь они выигрывают всегда?