Потом начался длительный период принятия себя. В итоге он смирился с тем, кем стал. Помогла Петина мама, преподаватель зоологии в КГУ, доктор биологический наук.

Он сидел на старомодном диване рыжего цвета в их квартире, она рядом на стуле в широченных очках, и впервые в жизни с ним разговаривали, как со взрослым. Она говорила, что это не изъян, это то, что делает его уникальным, это то, что сделает его сильнее. И он свыкся, но предпочитал не распространяться, что болен.

В подробности болезни он никогда не вдавался, и для него стало сюрпризом, что в ночь вечеринки, он мог впасть в кому и еще большим сюрпризом, что мог из нее не выйти. На второй этаж обычно никто не поднимался, было негласное правило среди гостей квартиры. На первом этаже они могут пользоваться чем угодно и делать, что угодно, но второй этаж – только для Макса. Он много думал об этом, скорее всего никто бы его не нашел, он пролежал бы в судорогах целую ночь и больше не проснулся. Но появилась девушка, которая не знала правил.

Они были не похожи. Он с широченной улыбкой, открытый, душа компании, нуждался в общении и одобрении. Она замкнута, всегда в своем мире, плюющая на мнение других. У нее были темно-каштановые волосы, интересное лицо сибирского склада, немного округлое с выступающими щечками. Красота ее была непостоянна, мгновенна, она заключалась в пугливом взгляде, движении губ, повороте шеи. Она была прекрасна, не будучи совершенной. И на ее лице сияли большие глаза цвета болота, темно-темно зеленые. Она распахивала их, смотрела на собеседника, но взгляд ее всегда был направлен куда-то в себя, и это гипнотизировало, не давало считать ее.

Петя видел, как Макс смотрит на нее.

– Я дорожу дружбой с ней. Знаешь, как непросто найти человека, с которым у тебя будут совпадать вкусы и в кино, и в литературе?

Макс пожимал плечами, разводил руками.

– Не понимаю, о чем ты.

– О том, что не думай о ней в сексуальном плане. Она интересный человек, узнай ее. Не порть все мимолетной связью.

– Да я и не думал, чувак. Она не в моем вкусе.

Она была интересна, безусловно. Маленький птенчик так усердно отстояла свою возможность играть. И Марина не съела ее с потрохами, а заделалась в подруги.

– Петя постоянно говорит мне, что нужно начинать жить, выползать из своей раковины, нужно перестать наблюдать за жизнью, а участвовать в ней. Только так я смогу узнать жизнь и мне будет, о чем писать. – Говорила она и потом невзначай добавляла, – я хочу стать писателем. Вот видишь, я уже могу об этом говорить. Уже прогресс, раньше бы никому не сказала, еще бы и по рукам ударила, если б захотел взять что-то почитать из написанного.

– Ладно, но почему вообще покер? Как тебя угораздило с ним связаться?

Они сидели в старой кафейне Porto, что в самом центре на проспекте Мира, за маленьким столиком у окна. Медленно надвигались сумерки, отчего их разговор приобретал какой-то тайный сакральный смысл. Она разговорилась.

– Кажется, все началось в дождливый и скучный июньский вечер. Небо было затянуто чем-то непонятно серо-жидким. И не только небо, понимаешь? Эта серая пелена затягивала абсолютно все, и в душе поселилась не по сезону осенняя хандра. Без зонта и куртки на улицу было не выйти. Это было самое лучшее время для сессии. Особых усилий, чтобы запереть себя дома, не требовалось. Вот только делать ничего не хотелось. Совсем ничего! Как сейчас помню. Ощущение, будто тебя связали по рукам и ногам невидимыми веревками, и веревки эти непременно мокрые. Нет, даже не так. Будто связали не руки и ноги, а твой мозг, будто бы его вынули из твоей черепушки, положили в коробочку и поставили рядом на стол, заваленный тетрадями, учебниками, перечеркнутыми распечатками, и прочей сессионной ерундой. И вот, ты сидишь, нервно перебирая страницу за страницей, пытаясь найти хоть какие-то зачатки интеллектуальных способностей, потом смотришь на коробочку, потом опять листаешь страницы, а вдруг все-таки получится найти хоть какой-то смысл, потом снова подозрительный взгляд на коробочку…и так до бесконечности – крутишь головой – туда-сюда, туда-сюда. А за окном дождь ненавязчиво стекает каплями по потрескавшемуся от времени подоконнику: тук-тук, тук-тук, тук-тук. Полная апатия, уныние и упадок. Легче застрелиться, чем заставить себя проделать хоть какую-то умственную работу. Мне был нужен реферат про гуманизм Жан – Поля Сартра. Я качала файл – и вдруг зеленая заставка на весь экран, я, было, подумала, будто это очередной вирус с внезапно открывшейся порно страницы, но это был рекламный баннер от PartyPoker: ИГРА ОНЛАЙН НА РЕАЛЬНЫЕ ДЕНЬГИ. Знаешь, такими большими буквами.

– Хотя, может, это началось раньше – в 11 классе. У меня был одноклассник Виталя Шелепов. Он прожил и проучился год в США, и привез набор для игры в покер. Так вот мы каждую пятницу после школы шли к нему домой и играли в безлимитный техасский холдем, предварительно скинувшись в общий банк по 10-20 рублей. Я, бывало, выигрывала. – Макс внимательно и увлеченно слушал ее, ему нравилось, когда она говорила, у нее был чуть низковатый голос. На небе уже появился месяц и зажигались звезды, люди за окном перестали ходить и казалось, будто остались только они вдвоем. Она положила локти на стол и чуть наклонилась к нему. Глаза ее были широко открыты, а губы чуть тронула улыбка. Вот оно – время для искренних признаний.

– Нет, – тихо сказала она. – Это началось еще раньше – за большим деревянным столом в деревне, куда съезжались все семеро детей моей бабушки, куда ее дети привозили своих детей, и все мы по вечерам садились играть в карты. Не в покер, конечно, – мы играли в дурака. Воспоминания об этих посиделках – единственные воспоминания, наполненные ощущением семейных уз. Больше такого не было. Как говорил мой дед – мамин отец – мы жили бобылями. Не любили приглашать гостей и сами не любили быть гостями. А отношения с родственниками поддерживали холодные, просто потому, что подобного требовали правила приличия. Наверное, поэтому те карточные вечера были для меня нечто большим, чем приятным препровождением времени. Любовь к игре поселилась у меня в душе именно тогда, хотя возможно это у меня от рождения. Готова поспорить, уже в 5 лет я понимала в игре больше, чем многие из моих родственников.

Глава 3.

Енисей делил город на левый и правый берега. Левый – стремительно развивающийся с историческим центром города, правый – промышленный. Меньше года назад, когда все казино закрыли, игровой бизнес перекочевал в подполье, который контролировался Алексеем Мироновым – строительным магнатом Красноярска. Он имел хорошие связи и водил дружбу с самыми верхами власти. И по совместительству был другом из девяностых отца Макса.

И вот в одном из цокольных этажей недавно построенной высотки, что была на пересечении Робеспьера и проспекта Мира, располагалось самое пафосное казино Красноярска. Полгода назад над входом висела яркая вывеска – Golden Gate, обещающая удовольствия всех мастей, после того, как в силу вступил закон об игорном бизнесе, вывеску просто сняли, заменив ее на «Парикмахерские услуги Nemo». Внутри все осталось нетронутым. После заката, сюда стекались все дикие ловцы удачи. Здесь можно было встретить, как больных игроманов, которые в отчаянии выкрикивали: «олл-ин» и ставили на кон кто квартиры, кто машины, кто свою душу, так и скучающих интеллигентов, желавших вкусить запретный плод.

Женя была здесь пару раз, и всегда ее поражало, то, как азарт и увлеченность играми стирали пропасть между сантехником с зарплатой в пять тысяч рублей и топ менеджером Газпрома. Глаза любого из них одинаково зажигались, чуя удачу, и наливались гневом, при проигрыше.

Вопреки устоявшемуся мнению о том, что игрок – это всегда помешенный на азарте человек, за выигрыш готовый отдать, что угодно, Женя играла только в покер, столы с рулеткой или блэк джеком она обходила стороной. Но ставки в Nemo для нее были слишком высоки, так что и в покер она здесь не играла. А вот Макс любил это место. И все завсегдатаи любили его. За его щедрость, безрассудство и азарт. Весь выигрыш от шестичасовой игры в покер он мог поставить на красное или черное, как будет настроение. Проиграл – не беда, рулетка – дама обманчивая, выиграл – напитки всем за его счет.