– Мама, ты знаешь, кто самый главный?

Мама рассеянно ответила:

– Не знаю. А кто? Мэр?

Я отрицательно покачала головой с очень мудрым видом и сказала:

– Наш папа. Наш папа – самый главный. Только он слышит журавлей.

В школе на уроке природоведения на вопрос – где живут журавли, я сразу вскочила и воскликнула:

– В небе! Они живут в небе!

Каждую весну и осень я ждала этого единственного дня, когда вдруг повседневный шум прорежет тоненький, еле уловимый звук, и в небе покажутся движущиеся точки. Каждый раз я останавливалась и слушала их, смотря в небо, приводя в замешательство окружающих. А прибежав домой, спрашивала папу:

– Слышал?!

Папа улыбался и кивал. Мама переспрашивала:

– Кто кого слышал?

Мы говорили:

– Журавлей.

Мама смеялась:

– Вы что, в телескоп смотрели?

А папа отвечал:

– Чтобы увидеть главное, телескоп не нужен.

В маленьком военном городке милиция очень скучала. Милиция быть должна, а делать ей нечего, потому что в маленьком военном городке ничего не происходило. Нет, конечно, кошки залезали на деревья, а в школах надо было рассказывать о правилах дорожного движения, но на этом все.

Если не считать доблестного поступка милиционера, который целый час конвоировал по городу девочку, которая подумала «А почему я не хожу по дороге, где машины ездят? Так ведь быстрее!", а когда за ней послышался голос из громкоговорителя: «Девочка, сойди с дороги на тротуар, ты в опасности», то только быстрее побежала вперед. Поэтому доблестный страж порядка вместо того, чтобы выйти и надрать уши, ехал за ребенком, сопровождая сию персону до места назначения, время от времени взывая к ее разуму в громкоговоритель.

Я все это видела своими глазами, потому что была той самой девочкой. В свое оправдание хочу сказать, что машин у нас было мало, а людей много, поэтому я и решила, что глупо занимать собой только одну дорогу, когда вторая почти пустая. И на призывы милиции уйти с дороги я не реагировала по той причине, что не понимала кому это он все говорит и зачем за мной едет.

Милиция жила спокойно. Но один день пришлось поработать. Это был день, когда к нам приехали родственники – мамина сестра с мужем и дочкой. Мы все дружили: папы с папами, мамы с мамами, дети с детьми. Папы соблюли все приличия, посидев с нами полминуты и сказали, что пойдут в гараж. Конечно, мамы знали, что супруги будут выпивать, но кто ж не выпьет, когда встречаются лучшие друзья. Папы ушли, остались мамы и дети. Прошло какое-то время и мамы забеспокоились, что благоверные в отсутствующем виде слишком долго. Они по всем канонам жанра нуар, застегнули плащи, накрасили губы красной помадой, и, тряхнув гривами, с воинственным видом покинули нас, бросив у двери: «Никого не впускать! Особенно этих козлов!» Мы твердо пообещали держать осаду, хотя насчет козлов не совсем поняли.

Папы ушли, мамы ушли, остались дети. Звонок. Открываем дверь и видим моего папу с разбитым носом. Мы пролепетали: «А мам нет, они ушли вас искать». Папа высказался по поводу некоторых предприимчивых дам и сказал, что пойдет всех искать, и чтобы мы никого не впускали, особенно этих куриц. Пока мы обдумывали информацию насчет куриц, снова зазвонили. За дверью стоял милиционер с дядей Юрой.. Он спросил голосом, точно таким, как в советских фильмах про милицию: «Девочки, это ваш папа?» Мы закричали: «Наш, наш, отдайте его нам! Не сажайте его в тюрьму, пожалуйста!» Милиционер пожал дяде руку: «Так бы и сказал, что к Мишке приехал, а то два часа катались». И только собрался откланяться, но, когда мы промямлили «А мамы тоже потерялись», встал как вкопанный и с горящими глазами спросил «где, когда, как, кто, почему, куда, зачем?» и еще парочку вопросов. Потом ушел, опять же как в советских фильмах про милицию, взяв под козырек, и настоятельно порекомендовав не только никого не впускать, но и никого не выпускать.

Прошла всего минута, как дядя, вскочив будто ужаленный, завопил «Чего я, дурак, сижу? Они же меня, наверное, ищут!» и убежал искать мам и моего папу, которые в это время искали его и папу, а папа мам и дядю. Мы сели в прихожей ждать следующего звонка в дверь, делая ставки, кого принесет на этот раз.

Принесло мам. Мы сообщили в хронологическом порядке о визитах папы, милиционера и дяди. Мамы, закричав «Дурни, они же, наверное, нас ищут!», убежали. Мы с сестрой решили, что закрывать дверь в этот день уже не стоит, и пошли спать. Потом сквозь сон мы слышали, как кто-то то приходил, то уходил, то две ноги топали, то четыре, по очереди в комнату заглядывали то одна голова, то две, то три, при этом составляющие постоянно менялись и чередовались. Всякий раз головы заверяли нас в успехе поисковых мероприятий, но снова убегали искать того, кто ищет их, и наоборот. Утром же мы вылезли на кухню и увидели, как родители в полном составе, как четыре всадника апокалипсиса после тяжелой ночи, мирно болтают как ни в чем не бывало. Но при виде единственных людей, которых этой ночью никто не искал, всадники зарделись как на смотринах и честно признались, что окончательно всех их нашел наш доблестный милиционер.

Папы в гараже, приняв на грудь, не сошлись во мнении с владельцами других гаражей и немного подрались. При этом дядя, который не знал города, оказался среди одинаковых гаражей и стал искать дорогу обратно, а папа стал искать дядю. Но дядю нашла милицейская машина. Машина сказала: «Гражданин, вы какой-то подозрительный». Гражданин ответил, что он не подозрительный, а иногородний, из далеких теплых краев, где нет столько проклятого снега, как у вас, в котором у нормального человека ноги заплетаются. Из машины хохотнули, что меньше пить надо и заметили, что нормальные люди дома спят. На что дядя возразил, что он нормальный, и готов это продемонстрировать любым возможным способом.

В машине предложили располагаться со всеми удобствами. Дядя сел, озвучивая свои права не давать показания без адвоката, как в американских фильмах про полицию. Милиционер засмеялся:

– Ладно, давай, говори адрес.

Дядя адрес назвал:

– Квартира 36, начальник, хы.

Тот тяжело вздохнул и стал возить незадачливого туриста по городу для опознания дома. Но дома у нас были все как один, типовые пятиэтажки. Пришлось заходить в каждую 36-ю квартиру каждого дома. В нескольких квартирах признались, что это их папа, в нескольких – что это их муж, в какой-то заявили, что этот мужик здесь постоянно околачивается, во многих предлагали погостить у них, раз уж своя квартира потерялась.

К тому времени, когда они позвонили в нашу квартиру, мой дядя уже не был уверен, что он мой дядя. Милиционер, доставив дядю к месту, не мог даже представить, что через час снова его найдет. Куда его везти, он уже знал. Они нашли папу, нашли мам, но до того момента, когда измученный милиционер – как курица разбегающихся цыплят – собрал наконец в одном месте всех четырех людей, прошло много времени, и они еще несколько раз находили и теряли друг друга, а найдя одну потерявшуюся часть, бросались искать другую, теряя при этом первую.

Милиционер доставил всех в квартиру номер 36, которая зарекомендовала себя в его глазах не хуже булгаковской, и гостеприимно предложил заглядывать в наши края почаще (наверное, скрестив пальцы за спиной), на что иногородние гости, закатив глаза, предложили лучше заглядывать к ним.

Всю последующую неделю до отъезда гостей наши родители смеялись и кричали, размахивая руками – «А помнишь..?!..а он-то…, а мы-то..!»

«Хорошо, хоть мы нормальные» – глядя на них, думали их дети.

Наша квартира находилась на седьмом этаже, где были еще пять квартир. И я пребывала в уверенности, что эти квартиры тоже наши, и мы все живем в таком шестикомнатном доме.

Все соседи без исключения любили меня, потому что я была самая маленькая. Правда, еще была Юлька, но она пока не умела говорить, так что с ней было неинтересно. А я уже ходила в садик, жила интересной жизнью и могла рассказать множество стишков, спеть множество песенок и станцевать.