– Знаю я, чего они, по твоему, заслуживают. У тебя на все один метод, таким как ты это, должно быть, свойственно. Но меня этот подход не устраивает.

– Кто они, такие как я?

– О, Боги, думаешь я никогда не видела хевелингов?! Я почувствовала тебя, как только добралась до порта, а может и того раньше. Почувствовала злобу, отравляющую воздух за километр от тебя. – В ее взгляде не было высокомерия, только жалость. Или она так издевалась над ним? Он не мог понять, может, не хватало мозгов, а, может, фантазии. – Я думала, таких как ты не осталось вовсе.

– Уверен, вы и ваши дружки об этом позаботились, не так ли?

– Мы создали таких как вы. Вдохнули в вас нечто, нечто божественное и сокровенное. И как вы воспользовались своим даром? Направили его против нас! Та искра, которая горела в вас когда -то.. Я, наверное, сошла с ума, но черт возьми, я вижу ее в твоих глазах – она подошла ближе, пытаясь прикоснуться, но он не позволил.

– Зачем даровать жизнь тому, кто не в состоянии ей распорядиться? – Он снова закурил. – Даже самые верные собаки рано или поздно почувствуют опьяняющий запах крови. Неужели вы думали, что мы, как верные псы, будем вечно лизать вам пятки?

– Тебя не учили ничему, кроме ненависти?

– Ты, наверное, воспринимаешь ненависть, как порок, но это еще не все. Ненависть дает таким как я силу. Даже когда ничего другого не остается. ("Ну вот, приехали! Открываю рот я, а говорит Рейми. – подумал он").

– Это – не ты, я же вижу. Не стоит ненавидеть меня, или то, что сейчас происходит из- за того, что так бы сделал кто- то другой. – Лина стала говорить тише. Его силуэт привлекал ее, как пламя привлекает светлячков.

– Там, на пристани, я просто увидел то, что хотел увидеть, то, что хотел ненавидеть – эльфийку из высших каст. – находясь рядом с Линой, он, почему то чувствовал себя спокойнее, казалось, даже холод перестал обжигать его кожу. – Теперь я вижу, что ошибался.

– Что ты ищешь в старом городе?

– Смерти. А ты?

– Мне просто некуда больше идти. Нужно двигаться куда- то, не важно, в каком направлении, ведь я чувствую: стоит мне остановиться – все, конец. – она потупила взгляд и с грустью смотрела на темные воды, бурлящие за бортом. – Я тоже в тебе ошибалась. Думала, ты из тех, кто ищет славы, власти или другого подобного дерьма. А тебе, как оказалось, нужно совсем другое. Но разве смерть может быть достойной? Только жизнь можно прожить достойно.

– Моя жизнь – черт – те что, сплошные изгибы и ни одной прямой линии. Может, хотя бы моя смерть будет оправданием за то, что я успел натворить.

– Тебе нужно прощение.. Мрачно, но, по – своему, красиво.

Они провели молча оставшуюся часть пути. Говорить больше не было нужды, у них еще будет для этого время. На горизонте уже виднелись яркие огни "Виселицы" – бухты контрабандистов.

***

Бухта – по сути огромная пещера, вырезанная в большой отвесной скале, напоминала пещеру чудес из восточных сказок, где хранились как несметные сокровища так и смерть – неразлучные соседи. Хедли представлял ее себе как огромную пасть, что глотает прибывающие сюда корабли и тех несчастных, что отважились наконец бросить вызов старому городу. Два прожектора, установленные по бокам от гавани, прорезали предрассветный туман бардовым люминесцентным светом. Очутившись внутри, возникало ощущение, что чудовище вот- вот закроет свою пасть, оставляя людей в холодной, темной западне навечно, и только проблески света, где- то наверху, давали надежду на избавление. Многочисленные лестницы, совмещенные с лесами, вели к выходу на поверхность.

Контрабандисты не скрывали своего присутствия на континенте, а власти смотрели на них сквозь пальцы, ведь только благодаря им на черный рынок попадали товары и медикаменты, которых было не достать никаким другим путем. Это немного стабилизировало ситуацию и позволяло властям держать контроль над центральными кварталами города, принадлежавшими клановым матриархам, которые с теми же контрабандистами активно и весьма успешно сотрудничали.

В бухте стояли четыре корабля: три бригантины и одна шхуна. Людей была целая толпа, эльфы держались немного позади, вся эта чертовщина напоминала целый Хеллоуин. Только без причудливых масок и дебильных костюмов. Атмосфера была подобна пороховой бочке, однако бойцы центрового клана, державшего бухту, казалось, полностью контролировали ситуацию. Заметить их было не трудно, они стояли по периметру бухты с огнестрелами наперевес. Однако, от остальных людей, их отличало вовсе не оружие, а взгляд: в нем не было ни стыда, ни страха, ни горя. Внешность соответствовала содержанию, для таких убить – все равно что рюмку опрокинуть. Атрейя, их матриарх, вызывала у гангстеров с островов огромное уважение. Она пробилась с самых низов, захватила власть способом, наиболее кровавым из всех возможных и стальной хваткой держала самый могущественный преступный синдикат в городе.

Лина накинула капюшони вместе с сопровождающими направилась к трапу. Беспокойно оглянувшись, она нашла глазами Хедли, стоявшего в стороне от толпы. Он никуда не спешил, лишь внимательно оглядывал каждого, кто проходил мимо оценивающим взглядом. Он никогда не покидал островов и вот теперь, стоя на пороге, он пытался прикинуть что ждет его дальше. Его всегда немного пугала неизвестность, в отличии от брата, за которым он постоянно следовал. Теперь следовать было не за кем – оставалось только вести.

– Я хотела попрощаться. – он услышал ее печальный и теплый голос, но в ее сторону он даже не посмотрел. – Я буду в храме возле пика Лагерта. На случай, если ты вдруг захочешь меня увидеть.

Хедли удостоил ее лишь коротким кивком. Она развернулась и уверенно двинулась прочь.

– Странно, – подумал он. – Я никогда не верил в судьбу. Но сейчас у меня возникло ощущение, словно она взяла меня за горло.

Глава 3.

Боги и контрасты.

Если бы вы посмотрели на молодого парня, гуляющего по окрестным кварталам центральной части старого города, то вряд ли заметили бы в нем что то, что бросалось в глаза и привлекало лишнее внимание. Рослый и довольно субтильный, слегка вытянутое лицо с высокими скулами, бледная кожа как будто обтягивала череп, мешки под глазами, желтоватый оттенок зубов, характерный для любого заядлого курильщика. Волосы словно зола, мутновато – пепельного оттенка, неровными прядями спадали на лицо скрывая разного цвета глаза – последствия врожденной гетерохромии. Один был темно – карий, другой – гораздо светлее, с легким, зеленоватым оттенком. Одет он был в черно – зеленую куртку до бедер, на рукаве красовалась нашивка в виде белой по краям и темной внутри сферы, в которой, приглядевшись, можно было увидеть два змеиных глаза – это был символ банды, в которой, вместе с братом, Хедли когда то состоял. Он решил не снимать нашивку, даже когда покидал полудикие, чтобы она служила ему напоминанием о том кто он, откуда и с чего начинал. Он прекрасно помнил все, что успел натворить за свою короткую жизнь. Помнил налеты, грабежи, рекет и шантаж, помнил, как убивали местных, имевших наглость отказаться от их так называемого "покровительства", как отрезали их длинные уши, считавшиеся у гангстеров особым трофеем. Он помнил, как насиловали женщин, хотя Хедли, из чувства брезгливости, всегда отказывался принимать в этом процессе участие: не любил подъедать за другими. Он пошел в налетчики не из— за денег или женщин, и даже не из врожденной неприязни к высшим кастам. Он делал это из спортивного интереса. Тяга померяться силой с превосходящим его противником разжигала в нем настоящую страсть. Он всегда действовал на грани фолла, ставил себя в самые невыгодные и безнадежные ситуации. Он любил провоцировать, не раз сам давал противнику загнать себя в угол, чтобы тот, в итоге, с удивлением обнаружил, что даже очевидное преимущество, порой, не дает желаемого результата. Хедли очень любил смотреть им в глаза в этот момент, когда уверенность и наглость сменялась удивлением и ужасом. Он любил показывать свое превосходство в классе, выставляя оппонента ничтожеством, любил издеваться и высмеивать. У него это хорошо получалось, особенно в моменты, когда матерые бойцы отгребали от сопливого оборванца с островов, не оставлявшим им никаких шансов даже на достойное поражение. Рейми всегда очень веселили эти представления и, порой, он с гордостью рассказывал о них матери, опуская излишние кровавые детали. Они с Хедли составляли отличный дуэт, но вскоре веселой и красивой бадитской жизни пришел конец, все, alles.