Высокий прекрасный юноша стоял перед Ундиной в нерешительности, не зная, что ответить, и наконец пробормотал:

— Но ведь я погибну… Погибну, если пойду с тобой. Я не могу жить в воде.

— Погибнешь… как мои рыбы, да? Так погибают?

Он снисходительно улыбнулся и, не желая печалить ее, согласился:

— Да, как твои рыбы.

Ундина задумалась. Все, кажется, она предусмотрела, пока следила за рыбаком, а вот поди ж ты, об этом не подумала. Нет, он не должен погибнуть, иначе как же он возьмет ее за руку, как брал когда-то девушку из села, как будет ласкать ее волосы, залитые лунным светом, как ласкал ту, другую, как понесет ее на руках по волнам, как носил ту, другую, вдоль берега? Нет, она ни за что не допустит, чтобы он погиб, но как поступить, она не знала. И еще ей ужасно не хотелось, чтобы он встречался с той девушкой. В такие минуты Ундина чувствовала, как в груди ее сжимается что-то, без чего жизнь потеряла бы всякий смысл. Но как передать на языке людей это состояние, когда ты словно больна по чьей-то вине? Ах, она вспомнила! И, не раздумывая, произнесла эти слова:

— Я не могу жить без тебя…

Рыбак удивленно посмотрел на нее и медленно шагнул навстречу, ступая, словно во сне, который вот-вот оборвется. С его губ сорвался шепот:

— Ты так прекрасна! А, может, ты вообще не существуешь, а только снишься мне?

Он подошел совсем близко, так близко, что маленькая Ундина ощутила его горячее, головокружительное дыхание. Его сильные руки обняли ее, подняли как пушинку, и все закружилось, спуталось, Ундина больше ничего не помнила…

Очнувшись, она увидела, что лежит на берегу с распущенными волосами. Рядом спал он. Наступила глубокая ночь, и Ундина с ужасом вспомнила, что оставила водных обитателей без присмотра на такое долгое время! Разве королева смеет так поступать?! Ее взгляд скользнул в сторону рыбака, и волна нежности захлестнула Ундину. Он спал без тени заботы на лице, чистом, как у ребенка. Ундина никак не могла оставить его. «Какой он нежный! — подумала она. — Посижу еще чуть-чуть, совсем капельку. Буду охранять его сон. Чтобы ненароком какой-нибудь зверь не вышел из лесу и не набросился на него».

Так она просидела, пока не пала роса на траву. Рога месяца побледнели, предвещая зарю. Только тогда она решилась оставить его. Ундина наклонилась над рыбаком и неловко поцеловала — этому она тоже научилась от парней и девушек, приходящих на берег. Он что-то пробормотал во сне, но не проснулся.

Словно на крыльях, Ундина приблизилась к воде, однако вступила в свое царство как чужая. Со всех сторон на нее повеяло забвением, заброшенностью и печалью. Зеркальных карпов у ворот замка Ундина застала такими же, как и оставила: спящими беспробудным сном.

«Я не должна его больше видеть, не должна, сказала она себе с упреком. — Все в моем королевстве идет кувырком».

Но лишь только наступил день, она, не раздумывая, кинулась к берегу. Ундина ждала и ждала, затаив дыхание, но рыбак так и не появился. Не пришел он и на второй, и на третий день.

«Наверное, с ним что-то стряслось, — попыталась она себя утешить. — Ведь я же красива, он сам сказал…».

Она глянула в зеркало озера, чтобы лишний раз в этом убедиться.

Прошел целый месяц. Наступила осень, а рыбак так и не появился. И вдруг однажды вечером она увидела его. Он шел по лесу с группой парней и девушек, напевая вместе со всеми песню. Он шел, обняв за талию девушку, даже не глядя в сторону озера. Маленькая Ундина вся сжалась от боли, и впервые ей захотелось исчезнуть, перестать существовать, лишь бы ничего не видеть и не слышать. «Похоже, я совсем больна», — подумала она и отправилась в свой покинутый замок, заперлась там и долгое время не выходила.

А дни все шли, унося с собой и то памятное лето, и осень, и зиму. Ундина потеряла всякую надежду встретиться с рыбаком. Наверное, он ее забыл, и вообще, что знает, что у него на уме?

Ундина, однако, не умерла, потому что была бессмертна. И вот весной необъяснимый страх вновь привел ее на берег. Она с трудом передвигалась, но все же добралась до плакучей ивы и там, под ее ветвями, родила малыша. Он был настоящим маленьким человеком и жить под водой, конечно, не мог. Но что было делать, как поступить? Оставить ребенка одного — опасно. Она заботливо запеленала младенца в свои густые волосы, оперлась о камень, на котором когда-то сидел молодой рыбак, поднялась и беспомощно глянула на небо своими чудесными печальными глазами.

В этот миг раздался знакомый голос. Ундина напряглась как струна и кинулась в свое укрытие под ивой.

Рыбак шел с девушкой, которую она уже видела.

— Если бы ты знала, что мне приснилось на этом месте, — сказал он своей спутнице, — честное слово, ты бы перестала со мной встречаться.

Девушка прижалась к нему и захихикала. Ундине этот булькающий смех показался бесстыдным.

— Честно говоря, — продолжил свой рассказ юноша, — после того сна меня все подмывало сюда прийти. Это место кажется заколдованным. Даже сейчас не знаю, почему я решил тебя сюда привести.

Он замолчал, задумчиво глядя на воду, и вдруг тихо-тихо полилась песня:

— Слышишь? — вздрогнул он и подтолкнул девушку.

— Что? Что с тобой?

— Кто-то поет.

— Тебе померещилось! Не случайно, видать, о тебе на селе говорят. Не поет никто, успокойся.

— Нет же, поет, поет, — почти закричал рыбак. — Слушай!

— Теперь слышишь? Не может быть, чтобы ты не слышала!

— Ты, видать, в самом деле, не в своем уме, — фыркнула, рассердившись, девушка и убежала прочь.

Только тогда Ундина вышла из укрытия, неси младенца. Она осторожно протянула его рыбаку, не желая расставаться с ребенком и в то ж время сознавая, что иного выхода нет.

— Это наш малыш. Он не может жить под водой.

Рыбак взял младенца дрожащими руками, хотел было что-то спросить, но его никто не слушал. Королева вод уже скрылась в волнах.

Страшный крик вырвался из груди рыбака; полный отчаяния, а может, сознания необратимой потери, он повернулся и, шатаясь, побрел в сторону села, неся на руках плод того, что он считал сном.

В доме жили только девушка и цветок. У девушки были большие, слегка меланхолические глаза, у цветка — овальные, заостренные листья. Каждое утро девушка отправлялась на работу, и цветок целый долгий день глядел в окно на машины и пешеходов. Когда ему это наскучивало, он зевал всеми своими листьями одновременно и погружался в сон. Но едва раздавался шум в прихожей, как цветок распрямлял свои заспанные листья, оживал и прислушивался… В тишине дома он различал приближающиеся шаги. Это она, добрая его хозяйка, — цветок узнавал девушку до того, как она появлялась в комнате. От нее исходили веселые, мягкие, покровительственные волны. Они обволакивали одинокий цветок еще раньше, чем он ощущал ласку нежных ладоней девушки на своих листьях.

Так они и жили, девушка — постоянно уходя и возвращаясь, цветок — ожидая ее. Он давно смирился с тем, что до захода солнца его хозяйка не возвращается, и спокойно рос, выпустив даже маленькую почку.

Но вот однажды вечером девушка не пришла. Она уехала в командировку. Цветок забеспокоился. Она не появилась и на следующий вечер, и еще через день, и цветок совсем затосковал. От грусти корни его обмякли, стебли и листья высохли, не получая больше жизненных соков, и теперь беспомощно свисали на землю. В довершение ко всем бедам заплакала почка. Маленькая почка, скрывавшая в себе неведомую тайну, вдруг заплакала большими голубыми слезами. Они капали на листья, стекали по стеблю и прожигали землю до самых корней, пробуждая их от оцепенения. И тогда к цветку вернулось чувство ответственности. Он ощутил, что не один в пустом доме, что есть еще кто-то маленький и печальный, он очень хочет жить, поведать что-то миру.