— Я хороша…
Она провела рукой по плоскому животу и сжала ладонью ногу.
— Ах, какие у меня ножки! — И оглядев себя сзади через плечо, добавила: — И зад тоже хорош. Я — восторг! Я достойна самого лучшего! Я достойна быть королевой!
Лали вновь повернулась к зеркалу лицом. Глаза сузились от восторга.
— Ах, все у нас получится! Я люблю тебя, — шепнула она своему отражению, чмокнула его в губы.
Завернувшись в халат, вызвала служанку. Та пришла небыстро, вела себя без заискивания, не так, как должна бы по отношению к официальной фаворитке второго принца.
Лали очень старалась никому не показывать, как её раздражает такое отношение к собственной персоне. Она — фаворитка принца! И пусть об этом не кричат на всех углах и не выдают гербовой бумаги, подтверждающей статус, но это известный всем в королевском замке факт. И если так, то почему нет того уважения, которое подразумевает её положение? Почему прислуга не бежит, сбиваясь с ног, выполнять её приказы, почему не спешит угодить, услужить, порадовать? Почему служащие не стараются расстелиться перед ней, как того подразумевает её влияние, раз уж она так близка к влиятельнейшим людям королевства?
«Мало одной, — глядя на неспешные, усталые движения служанки, думала фаворитка. — Нужно две служанки. Камеристка. Камеристок лучше тоже две. Да, камеристок не меньше двух, ещё куафера*, мастера массаджо**, эстетистку… Интересно, а сколько эстетисток*** у её величия рейны?»
Мысли Лали унеслись прочь. Она вспомнила, как было здорово, когда впервые заказала себе эстетистку и та сделала ей сеанс новомодной процедуры массаджо, той замечательной новинки, что привезли не так давно лекари из восточных стран, а ученые Академии исследовали и выяснили невероятную полезность. Разминание спины, рук, ног, втирание каких-то ароматных масел, щипки и оттягивание кожи на туловище и даже кожи на голове под волосами привели неискушенную девушку в такой восторг, что мысль обзавестись собственной служанкой, владеющей массаджо, стало такой же важной её мечтой, как стать женой принца. Как пело тело после тех разминаний, каждая мышца в теле звенела бодрой струной, а какая была кожа после всех этих процедур!.. И как здорово было бы, если бы можно получать такие сеансы, когда захочется! Но возможно это станет только после того, как Лали станет королевой.
Жаль, тогда всё удовольствие смазалось, сразу же, как после сеанса массаджо эстетистка принялась удалять волосы. Было больно. Очень больно. И это, по утверждению служанки, притом, что подготовленная кожа и расслабленное тело не так сопротивляются удалению.
Лали усилием воли приземлила себя на бренную землю. Нельзя расслабляться. Сегодняшняя цель не сложна: просто пасть в покои принца как можно раньше. Для этого надо что? Узнать, когда он вернется к себе. Реджи был довольно непредсказуем в этом отношении, и фаворитка не поставила бы и медяка, угадывая, во сколько он явится сегодня.
Это был опыт, тот простой, нажитый собственными шишками, опыт, который стоил недорого, но многое давал. Когда-то она пыталась угадать, отследить, как часто и по какому правилу он присылает за ней, пыталась составить какой-то план на неделю, на месяц, но так и не уловила закономерности. Пыталась составить список причин, которые могут задерживать принца — королева, консорт, секретарь, дела в департаменте, пыталась предположить длительность задержки для каждой из возможных причин. Но ни разу, ни единого разу не угадала. Потому и бросила это бесполезное занятие, хотя жить по распланированному ей нравилось куда больше.
К сожалению, её опыт отношений между мужчиной и женщиной был слишком мал. Отношения родителей она не могла как следует обдумать просто потому, что слишком рано покинула семью; отношения тетушки и её мужа, которые наблюдала чаще, тоже не могли стать образцом — она была слишком занята играми с сестрами и братьями, чтобы следить за этой парой. И если уж быть совсем откровенной, в то время она ещё не понимала важности этих наблюдений.
Два дома, где она работала до того, как получила место во дворце, тоже не могли быть образцом. Хотя именно отношения с первым её нанимателем и заставляли её думать о каких-то четко отведенных ей в жизни принца часах. Тот опыт Лали было неприятно вспоминать, но именно первый её наниматель ходил к ней по определенным, строго отмерянным часам И затем уже когда она ходила к хозяйскому сыну, то тоже делала это по часам, в отместку. Вторая же её нанимательница была вдовой, хоть по слухам, у неё и был тайный кавалер. Однако, все приличия в том доме соблюдались пуще закона, и Лали ничего увидеть не довелось. И как должны строиться отношения в идеале, она не знала.
Поэтому приходилось постоянно быть начеку, постоянно держать себя в форме, быть готовой к тому, что её позовут. И оно к вечеру всегда была готова. Утром занятия в детском крыле, где она занимала опостылевшее уже место гувернантки, а вечером — главное, то, что рядом с принцем. И подготовке к этим вечерам она уделяла по нескольку часов в день, не жалея ни об одной минуте.
Пользуясь своим статусом фаворитки, Лали смогла выговорить себе работу в утренние и обеденные часы. И степень сложности этой работы её не волновала, вообще работа стала лишь незначительным поводом, который давал ей право находится во дворце круглые сутки. И делала она эту работу ровно настолько, насколько было нужно, чтобы не вылететь со службы. Нет, она все так же гуляла с детьми, играла с ними, если было нужно их отвлечь, следила, как подопечные выполняют заданные учителем уроки, но уже не старалась как раньше: не придумывала веселых игр, каких-то забав, не выискивала и не придумывала чего-то интересного. Зачем? Она уже добилась многого, она уже фаворитка. Остался последний шаг — стать королевой.
Лали заканчивала работу часа за три до наступления вечернего по меркам королевского дворца времени. И этого как раз хватало, чтобы принять ванну, перетерпеть все процедуры эстетистки, причесаться, сделать ненавязчивый макияж, выбрать и подготовить одежду. Иногда, когда не ожидалась эстетистка, можно было приказать заложить карету, которую она смогла изящно выпросить у принца, и поехать по лавкам за необходимыми средствами для волос и кожи, за бельем и чулками, реже — за одеждой, туфлями и шляпками. В общем, время Лали умела распределить так, что её главная обязанность — быть самой нужной, милой и красивой для принца выполнялась идеально. А сейчас, после проведения обряда Поиска, нельзя давать принцу соскучиться за женской лаской, за своим обществом. Нужно стать самой-самой!..
Поэтому собратся, напрячься и выяснить, когда принц будет у себя в покоях.
— Так, Дуся, сходи-ка ты к покоям принца и узнай у стражника, когда его высочие изволит вернуться, — задумчиво сказала Лали и открыла коробку с косметикой, внимательно присматриваясь к цветам и придумывая как бы накраситься сегодня с учетом выбранного наряда.
— Я не Дуся, — устало отговаривалась служанка, — я Дарья.
Лали с трудом оторвалась от своей коробки и скептически глянула на молодую ещё женщину.
— Дарья, не Дарья… Не важно. Ты вот что, не-Дуся, пойди все же, сходи к покоям принца, узнай как там обстановка, и мне расскажи. Не гоже мне самой ходить там, все разнюхивать. Иди, иди, не отлынивай!
И напоследок улыбнулась служанке и благожелательно кивнула, понимая, что все же нужно производить хорошее впечатление на будущих подданных. Затем с удовольствием вернулась к рассматриванию красок для лица и составлению самых выгодных сочетаний для сегодняшнего вечера. В этом творческом погруженном состоянии она пребывала до тех пор, пока Дафна не ворвалась в комнату.
Вид у служанки вид был весьма запыхавшийся, глаза широко раскрыты, волосы почему-то взлохмачены. Она то разевая, то закрывала рот в попытке отдышаться и рассказать новости, которые её так взволновали. Лали с интересом и даже озабоченностью уставилась на вбежавшую. Наконец та смогла перевести дыхание и выпалила:
