Благородные во флоте не служили. Служили они в гвардии, никогда не покидавшей царский остров, и в армейских гарнизонах на материке. Ихи сразу попал на материк. Моего знакомца Аглибола он тоже знал, похоже, недолюбливал, и слышал – правильно угадал Келей, – что тот попал сюда из царской гвардии за какую-то провинность, видимо, незначительную, поскольку жизни он не лишился.
Разумеется, были на Керне и рабы, но с ними никто не считался, так же, как и с женщинами. Даже с благородными. Даже со жрицами.
Кстати, родная сестра Ихи, от которой он, очевидно, и набрался знаний, тоже была жрицей.
Изначально атланты были народом светлокожим, светлоглазым и светловолосым. Теперь это считалось отличительным признаком благородно рожденных.
Это отчасти объясняло, почему Аглибол относился ко мне так злобно, а Ихи – наоборот. Я казалась им соотечественницей, предавшей свою касту.
Чтобы сохранить чистоту крови, атлантские аристократы не должны были смешиваться ни с простонародьем, ни с иноплеменниками.
В действительности же, как обиняками дал понять Ихи, дела не всегда обстояли именно так, и не все благородные соответствовали предписанному внешнему канону (может, поэтому они и брили головы – чтобы скрыть, что не все они такие уж белокурые).
Как уже говорилось, в давние времена Керне поддерживал тесные отношения с Черной Землей. Потом они прервались – по вине Черной Земли, в один голос утверждали Аглибол и столь отличавшийся от него манерой разговора Ихи.
В Черной Земле, возможно, сказали бы иное.
До недавнего времени у Керне были торговые связи с Критом, тамошние купцы имели в столице свой квартал. Но лет пятнадцать назад Хепри приказал этот квартал разгромить, купцов перебить, а корабли реквизировать. Объяснялось это религиозными причинами – ведь критяне преимущественно чтили Богиню, что казалось мерзостью верующим атлантам. Но, думаю, Хепри на истинную веру было наплевать.
Как сказал Ихи, Хепри почему-то упорно считал критского Идоменея своим личным врагом. К тому же критские купцы были богаты…
Крит уже перестал быть империей, способной послать карательную экспедицию, дабы отомстить за своих подданных. Теперь же Идоменею, увязшему под Троей, было и вовсе не до какого-то островка По соседству с Землей Жары. (Это уже исходя из моих све дений. Ихи слыхом не слыхал о Большой Осаде.)
Так или иначе, ни один корабль из внешних стран уже долгие годы не появлялся у берегов Керне. Пираты, видимо, предпочитали действовать в Архипелаге.
Я попросила Ихи поподробнее рассказать о Хепри.
Он замялся и сказал, что при дворе никогда не служил, царя видел лишь издали на религиозных церемониях и вообще… Но, можно сказать, что правит он круто, многие из его окружения открыли свои сердца Солнцу…
Я спросила, кто будет наследовать Хепри.
– У него нет наследников, – ответил Ихи. – Его сестра не родила ему детей, а близких родственниц у него не осталось.
– При чем тут сестры и родственницы, у вас же наследуют по мужской линии?
– В царском роду, – пояснил он, – принято жениться на родственницах. Лучше всего на сестрах. Чистота крови, понимаешь ли… И в Черной Земле такой обычай.
Об этом я знала. И не только про Черную Землю. Служители Благого Помысла, добирающиеся в наши края через скифов, проповедуют тот же обычай, как самый благочестивый и угодный богам.
– И вообще он не любит женщин, – добавил Ихи, не углубляясь в подробности, хотя гарнизонные сплетни на этот счет, несомненно, были ему известны.
– А если он умрет бездетным?
– Ну… не знаю. С чего бы ему умирать? Он еще не старик.
– А что у вас вообще бывает, если царь умирает бездетным? Кто выбирает ему преемника? Или он сам его назначает?
– Не знаю… – он совсем растерялся. – Да был ли вообще такой случай? Жрецы, наверное, в курсе. Но я не жрец…
Более охотно рассказывал Ихи о Керне.
По его словам, это был большой красивый город. Стены замыкали его в правильный круг. Множество прямых ровных улиц вели к Большой Пирамиде – главному храму, возвышавшемуся над всем городом (это ее Келей издалека принял за гору).
Другим выдающимся строением был Царский Дом. Он только назывался домом, на самом деле это целый квартал, обнесенный высокими стенами и рвом. Внутри ограды, помимо царского дворца, располагались Храм Царского Величия, который не мог посещать никто, кроме членов правящего рода, а также казармы гвардии.
Были в Керне и другие храмы, так или иначе относящиеся к почитанию Солнца, и Дворец Справедливости, почему-то не входящий в дворцовый комплекс.
Словоохотливость Ихи в данном случае объяснялась уверенностью, что, сколько он бы ни рассказал о своем городе, это не может последнему повредить. Керне, по его мнению, нельзя взять штурмом. Просто невозможно.
– Вы, наверное, храбрые воины, – вежливо говорил он, – и хитроумные тоже, но есть вещи, которые вы просто не можете понять. И никто не сможет. Например, «кровь огня»… И другое. На Керне есть такое оружие, перед которым не устоят целые армии. Гораздо больше вашей.
Он меня не запугивал. Он определенно был в этом убежден.
– Из самой старой Атлантиды? – уточнила я.
– Да, оттуда…
Больше я не стала задавать вопросов на этот счет. Никакое могущественное оружие не спасло Атлантиду от ее участи. Пусть себе считают свой город неприступным.
Пока что я, руководствуясь рассказами Ихи, а также покопавшись в папирусах прежнего коменданта – а там оказались не только записи, а схематические рисунки тоже, надо было лишь уметь их распознавать, начала набрасывать план города. Я не знала еще, как именно мне это пригодится, но верила, что пригодится.
Наши с Ихи беседы далеко не всегда проходили наедине. Обычно присутствовали Хтония, Келей и Митилена. Если первые двое слушали крайне внимательно, то у Митилены вид был крайне мрачный и подозрительный. Однако соображения свои она держала при себе. Лишь однажды высказалась, что Ихи, мол, гораздо хуже Аглибола – Аглибол хоть не прикидывался хорошим.
Все это сочеталось с другими заботами. Конечно, я отправила новых разведчиков – вдоль по побережью. Нерет первым из кормчих явился жаловаться на то, что корабли в плохом состоянии. Днища заросли за время перехода, и, пока у нас стоянка, надо чистить. Он был прав.
Самое время дать о себе знать горгонам, но от них ни слуху ни духу. Несколько раз я сама выезжала с разъездами, однако никаких следов горгон не обнаружила. Не знаю, как они умели сражаться, но прятались отлично.
Кроме того, я стала учиться у Ихи разговорному атлантскому, поскольку совершенно очевидно, что при дальнейшем развитии событий одним критским не обойтись.
И снова до ломоты в затылке пыталась разобраться в папирусах коменданта, и снова чертила план города и острова.
Пару раз я даже засыпала, уткнувшись носом в эти папирусы.
Мегакло расталкивала меня то с кружкой пива в руках, то умоляя попробовать какое-то исключительно вкусное блюдо из дичины.
Это действительно было вкусно, и я похвалила ее.
– Да не я готовила, – отмахнулась она. – Это Менот-фригиец.
– Да уж, что мужчины умеют делать, так эго готовить. Нельзя не признать.
– Некоторые мужчины, – уточнила она.
Я не стала вдаваться в рассуждения, какому полу больше присуще обращение с котлами и сковородками, а направилась на плац, где шли обычные утренние занятия.
Миновала лучников, упражнявшихся в стрельбе по мишеням, и присоединилась к фехтовальщикам. И через некоторое время заметила, что за мной наблюдает Келей. Я бросила меч в ножны и подошла к нему.
– У тебя есть ко мне дело?
– Никакого. Я только хотел сказать – зачем ты все время так напрягаешься? Расслабься!
Я не поняла значения последнего слова.
– Что значит «расслабься»?
Он вроде бы несколько озадачился.
– Ну, как тебе объяснить… Чтобы выстрелить из лука, что с тетивой нужно сделать?
– Натянуть, конечно.
– Верно. Но если тетиву натянуть слишком сильно, она ведь лопнет, да? – Очевидно, соседство со стрелками вдохновило его на это сравнение. – Поэтому тетиву надо время от времени ослаблять.
