- Да, она уехала от меня!

- Но отчего? По какой причине?

- По той, что мы расходимся с ней в понятиях.

Князю, кажется, легче было бы стоять под пыткой, чем делать все эти ответы.

- Как же, вы так-таки совсем и разошлись? - приставала к нему Анна Юрьевна.

- Не знаю!.. Я не видал еще ее по возвращении из Петербурга.

- Cela veut dire qu'elle а bacle tout cela en ton absence?[170]

- Oui![171] - отвечал князь отрывисто и глухим голосом.

- Смотри какая!.. Ужас, с каким душком женщина! - говорила Анна Юрьевна.

Она, наконец, поняла, что этот разговор был очень неприятен для князя, а потому и переменила его.

- Я уже обвенчалась с бароном! - сказала она.

- Слышал-с!.. Человек возвестил мне вашу новую фамилию! - отвечал с оттенком насмешки князь.

- Как, по-твоему, глупо я поступила? - спросила его Анна Юрьевна, заметив это.

- Отчего же!.. Ежели существует согласие между вашими нежными сердцами!.. - говорил князь в том же тоне.

- Какое тут согласие!.. Как вот и у тебя с Еленой... А главное, мне поздно было это делать; хочу от стыда за границу ехать et je ferai croire, que je suis marie de long temps[172].

- Зачем же вы делали это, когда вы так стыдитесь того? - спросил ее князь злобно и насмешливо.

- Слабость характера, - сама знаю!.. Барон стал пугать, что совсем уедет от меня, - мне и жаль его сделалось...

Проговоря это, Анна Юрьевна замолчала.

- Но куда вы именно едете за границу? - продолжал ее спрашивать князь тем же злым тоном.

- Сначала в Берлин - для совета с докторами: я больна делаюсь и серьезно больна, - а потом проеду в Париж и непременно увижу там княгиню твою!.. Que lui dire de ta part?[173].

- Кланяйтесь и пожелайте ей всего хорошего, - проговорил князь.

Анна Юрьевна еще не кончила своего, терзающего князя посещения, как в кабинет к нему подкрался и вошел тихими шагами новый гость - Елпидифор Мартыныч; этого князь не мог уж перенести.

- Что вам угодно от меня? - спросил он прямо и не церемонясь Елпидифора Мартыныча, так что тот попятился даже несколько назад.

- К-ха!.. Там-с кучер ваш... болен... извещали меня!.. - ответил он прерывистым голосом.

- Ну, так вы к кучеру и приходите! - сказал ему немилосердно князь.

- Я видел уже кучера, - произнес Елпидифор Мартыныч, приосанившись немного, - и пришел спросить вас, как вы прикажете: здесь ли его держать или в больницу положить?

Но, собственно говоря, Елпидифор Мартыныч зашел к князю затем, чтобы разведать у него, за что он с Еленой Николаевной поссорился и куда она от него переехала, о чем убедительнейшим образом просила его Елизавета Петровна, даже не знавшая, где теперь дочь живет. Вообще этот разрыв Елены с князем сильно опечалил и встревожил Елизавету Петровну и Елпидифора Мартыныча: он разом разбивал все их надежды и планы.

- Зачем его в больницу класть, когда вы домашним доктором наняты? продолжал допекать Елпидифора Мартыныча князь.

- Да я и не отказываюсь от того, - помилуйте! - бормотал тот, краснея весь в лице.

- Так и лечите его!.. - сказал ему на это князь.

- Слушаю-с!.. Я сейчас к нему еще зайду! - проговорил Елпидифор Мартыныч и, повернувшись, вышел из кабинета.

Анне Юрьевне, все еще сердившейся на Елпидифора Мартыныча за сделанный им доносец на нее и не удостоившей его в настоящее свидание даже взглядом, он не осмелился даже поклониться; но, выйдя в залу, старик сбросил с себя маску смирения и разразился ругательством.

- Все эти аристократишки - скоты, ей-богу!.. Чистейшие скоты! - говорил он сам с собой.

- Ну, однако, ты, я вижу, очень не в духе, - обратилась Анна Юрьевна к князю, вставая с своего места.

Князь на эти слова ее тоже поднялся с своего места.

- Ты все-таки съезди к этой девочке своей: quele brouille avez vous eu les deux![174] - говорила Анна Юрьевна, уходя.

По доброте своей, она не любила, когда любовники ссорились, и по собственным опытам была убеждена, что в этом ничего нет хорошего!

По отъезде ее князь крикнул, чтоб ему подавали карету, и поехал в дом к Оглоблину.

Здесь он скоро разыскал квартиру Елены, где попавшаяся ему в дверях горничная очень сконфузилась и не знала: принимать его или нет; но князь даже не спросил ее: "Дома ли госпожа?" - а прямо прошел из темной передней в следующую комнату, в которой он нашел Елену сидящею за небольшим столиком и пишущею какие-то счеты. Увидев его, она немножко изменилась в лице; князь же, видимо, старался принять на себя веселый и добрый вид.

- Елена, что это вы за сумасшествие выдумали? - проговорил он, протягивая к ней руку.

Елена с своей стороны приняла у него руку его и даже пожала ее.

- Вы находите, что это сумасшествие? - спросила она его довольно спокойным голосом.

- Разумеется!.. Из-за чего затевать всю эту историю было?.. Поедемте, пожалуйста, сейчас опять ко мне!

- К вам?.. Нет, я больше к вам никогда не поеду! - сказала Елена.

- Но отчего?.. За что?.. - говорил князь. У него при этом начало даже подергивать все мускулы в лице. - Если вы рассердились за эти деньги, так я велю вам немедля прислать их.

Елена при этом насмешливо улыбнулась.

- Вот как, подкупать теперь стал!.. - произнесла она. - Но неужели, однако, ты до сих пор не убедился, что меня никогда и ни на что ни подкупить, ни упросить нельзя?

- Да, господи, разве я подкупаю тебя?.. Я хочу только уничтожить причину, рассорившую нас.

Князь все еще, как мы видим, продолжал сохранять свой добрый тон.

- Причина не в одном этом заключается, как и прежде я тебе говорила, отвечала Елена.

- Но знаешь ли ты, Елена, что, поступая таким образом со мной, ты можешь довести меня до самоубийства.

- Ха-ха-ха! - засмеялась Елена, так что князь даже позеленел весь при этом. - Из уважения к тебе я не хочу верить словам твоим! - начала она уже серьезно. - Но если бы ты в самом деле решился когда-нибудь сделать подобную глупость, то, признаюсь, незавидное бы воспоминанье оставил во мне по себе!.. - И Елена опять при этом усмехнулась. - Потому что, - продолжала она, как бы желая разъяснить свою мысль, - мужчина, который убивает себя оттого, что его разлюбила какая-нибудь женщина, по-моему, должен быть или сумасшедший, или дурак набитый...

- Но ты, однако, значит, все-таки меня совершенно разлюбила? - спросил князь, все более и более бледнея в лице, и голос его при этом был не столь добрый.

- Да, я почти тебя совершенно разлюбила! - отвечала Елена, - во мне теперь живет к другому гораздо более сильное чувство, и, кажется, этот новый Молох[57] мой больше мне по характеру...

- И этот Молох твой новый, конечно, Польша!.. - сказал князь, очень хорошо понявший, о каком собственно чувстве говорила Елена.

Лицо его между тем становилось все мрачнее и мрачнее.

- Польша! - отвечала она ему.

- Но ты, в этом твоем поклонении, забыла, что у нас с тобой есть общий сын, - возразил князь.

- Сына нашего, если ты желаешь, можешь видать; но иметь какое-нибудь влияние на его воспитание я тебе не позволю.

- А с тобой, значит, я и видаться не должен буду? - спросил князь.

- Я просила бы тебя об этом! - произнесла, немного потупляясь, Елена.

Князь невольно поник головой: ему все еще не верилось, чтобы Елена была такая с ним, какою она являлась в настоящую минуту.

- Елена, неужели ты все это говоришь серьезно? - сказал он ей опять добрым голосом.

- Совершенно серьезно! - как бы отчеканила на меди Елена.