- За голову, говоришь? Ну да, было с чего. Каменоломни эти уж два года как закрылись. Думал, я не знаю? Эй, Цепень. В глаза смотри.

  - Ну так, Светлейший, каменоломни закрылись, а камень -то что... Камень на месте, как был, так и есть. Добывать своими силами, сам знаешь... Людям пришлось доплачивать, чтоб не разбежались...

  Распорядитель не выдержал тяжелого взгляда Коммодора и опустил глаза.

  - Ясно. Доплачивать, чтобы не разбежались. Это ты хорошо сказал, Цепень. Правильно сказал. А теперь настоящую бумагу давай. Слышишь, что говорю?

  Распорядитель вытащил из-за пазухи свернутый лист.

  - Вот, Светлейший. Там доли. Вот моя, вот твоя, а это - Ушастому.

  - Ушастому почему столько? - спросил Коммодор, бегая глазами по строчкам.

  - Ну так, куда мы без Ушастого да без его людей. Он, конечно, берет много, но ведь и дело знает.

  - Да... - повторил Коммодор, глядя куда-то поверх Распорядителя. - Дело он знает. Знает... Дай-ка вычту. Да вы что, с ума сошли?! Какой там ремонт, тут на четверть одной стены не хватит! Разваливается же все! Сдурели! За это по закону в Башню по гроб жизни, да еще и всех родных по миру пустить. Забыл? Или не мы с тобой этот закон писали?

  - Светлейший, ты не сердись, ладно? Ты это, успокойся. Все нормально. Где нужно, подмазали, где разваливается, подперли. Простоит еще, стены-то на совесть сделаны. А закон... Закон мы отличный придумали, все говорят, что правильный. Но...

  - Слушай, Цепень, - Коммодор встал из-за стола и подошел к окну. - Я давно спросить тебя хотел. Тебе не страшно?

  - Мне? - Цепень ответил не сразу. - Бывает. На этот случай четверку лучших коней держу. Ну и экипаж, конечно. Крепкий, его даже огонь не сразу возьмет. Ты, я слышал, тоже такой хочешь. Могу устроить.

  Коммодор досадливо махнул рукой.

  - Не сейчас. Я все думаю, Цепень, все думаю... Мы, когда у рыбного ряда договаривались, мы ведь чего хотели? Мы думали, вот сами сначала поднимемся, сколько же можно отбросы жрать да старыми тряпками на ночь укрываться. Сначала сами, а потом и Крепость понемногу поднимем. Чтоб у людей какой-никакой достаток был, чтоб соседи боялись. Так ведь?

  - Ну так, вроде. - Цепень поморщился. - Молодые были. Говорили об этом, как не помнить. И что?

  - Да ничего.... Вон хоть на себя посмотри. Гладкий стал, чистый. Живешь так, что даже мне завидно бывает. И Ушастый, и Сивый, и все наши... Кроме тех, кого нет уже. Живи да радуйся, вроде. Людей уж сколько лет яйцеголовником прикармливаем. Думали, станут послушные, смирные, добрые. Так ведь не стали же! Как были отребьем, так и ...

  Коммодор махнул рукой и сплюнул на пол.

  - Да ладно тебе, Светлейший. Они же на тебя молятся. Сегодня видел, что на площади творилось? Глаза горят, лица румяные, дети цветы бросают. Погоди, еще немного, ты у нас не просто Коммодором, ты Императором станешь.

  - Цепень, я не дурак. Раньше для такого в три раза меньше яйцеголовника требовалось, разве нет? Еще год-другой пройдет, и все. Урожаи все жиже, на охрану полей с каждым годом все больше тратим... А они без яйцеголовника звереют просто. Не хуже меня знаешь, что люди Ушастого доносят.

  - Знаю. - кивнул Распорядитель. - Ну, просчитались немного. Со всеми бывает. Но я не жалею. Я вообще никого не жалею. Меня кто- нибудь жалел? Да никогда. И тебя тоже. Плюнь ты на них, Светлейший, честное слово. Придет время, одни перемрут, другие расплодятся. На наш век хватит. Яйцеголовника бы хватило...Можно, я тебя тоже спрошу?

  Коммодор молча кивнул.

  - Война нам эта зачем? Что нам, за холмами, ловить?

  - Людей встряхнуть хочу. Засиделись в Крепости. Земли за холмами хорошие, жирные, не то что у нас. Смекаешь? Ну и этих, у которых синие повязки находят, туда отправим. Чем меньше их домой вернется, тем спокойнее.

  - Все я понимаю, Светлейший. Правильно рассуждаешь. Только... Побьют нас, вот чего боюсь. Там народ другой, потверже нашего будет...Может, не надо все-таки?

  - Хочешь на мое место? - взорвался Коммодор. - Нет, правда. Хочешь? Цепень, я тебе его хоть сейчас отдам. Только потом не ной.

  - Да что ты, Светлейший, - засуетился Распорядитель. - Зачем? Ты Коммодор, тебя поставили, тебе и править.

  - А раз я... - в голосе Коммодора зазвенел металл. - То я и решаю, будет война или нет. Будет! Выступаем через неделю. Оружие, доспехи, жратва - на тебе. Понял? И смотри, чтобы в этот раз себе в карман - ни монетки. Тебе ясно?

  - Ясно, Светлейший. Исполню. Прикажете отправляться?

  - Иди. Бумаги оставь, я еще смотреть буду.

  Распорядитель отсалютовал и направился к двери.

  - Светлейший, можно я того орла все-таки сожру? - спросил он вдруг, уже выходя из зала. - Правда, так жрать охота, что мутит всего.

  Коммодор только махнул рукой.

  ***

  Из-за холмов уже третью неделю тянуло гарью, иногда поднимался густой черный дым. Вестей не было. Коммодор заметно похудел, все больше молчал, а за обедом рассеянно ковырялся в каше и оставлял ее почти нетронутой.

  - Гонцов сколько послал уже?