Когда оказываюсь на улице, прямо перед трехэтажным дворцом с белыми колоннами и широким балконом, то открываю рот от удивления. Если на наш скромный коттедж мы потратили прорву денег, то сколько в таком случае стоит всё это великолепие?

Вокруг дома зелёная и красивая территория. Настолько просторная и необъятная, что можно построить ещё с десяток таких домов. Бассейн, беседки, теннисный корт, фонтан в античном стиле. Столько роскоши я не видела ни разу в своей жизни.

Рустам проходит мимо меня оставляя за собой легкий шлейф ярко выраженного парфюма.

— Можешь выбрать любую понравившуюся комнат, — произносит он спокойным голосом, не поворачиваясь. — Кроме моей.

— А если я откажусь? Если я не хочу жить с тобой? — выкрикиваю ему вслед.

Понимаю, что звучит это убого и жалко при всей моей непростой ситуации, но часто я не могу просто промолчать и остаться равнодушной. За это и многое другое я часто получала люлей в школе-интернате.

Рустам останавливается у входной двери из красного дерева и поворачивается ко мне. На лице непроницаемая маска, челюсти плотно сжаты, а в чёрных глазах не читается ровным счётом ничего. Ни одной эмоции.

— Я не стану тебя держать.

— Вот сюда ставьте, — произношу, обращаясь к амбалу, который любезно дотащил мой чемодан на второй этаж особняка.

Я не стала перебирать комнаты — не в том положении, чтобы капризничать, поэтому ткнула в первую попавшуюся, у лестницы. Моя временная обитель большая, просторная и теплая — с немаленькой двуспальной кроватью, шкафом-купе на всю стену и выходом на балкон. Не знаю сколько мне предстоит прожить в этом доме, но мне хотя бы не будет так тошно здесь.

Амбал ставит мои вещи на пол и без разговоров уходит, оставляя меня одну. Я опускаюсь на кровать и бездумно пялюсь в одну точку. Когда у меня только начались отношения с Тимуром, я тогда впервые подумала о том, что моя белая полоса после сплошной чёрной наконец-то наступила. Я расслабилась, выдохнула и встряхнулась. Начала по-настоящему жить и наслаждаться. А потом, смерть Тимура вновь шарахнула меня с небес на землю, напомнив о том, что сказка про Золушку не обо мне.

Неожиданно на меня накатывает такая сильная усталость, что я закрываю глаза и тут же проваливаюсь в глубокий беспробудный сон, который окутан мраком и чернотой. Просыпаюсь в холодном поту, когда на улице уже светло и наступило утро. На часах всего семь утра, но чувствую я себя вполне бодрой и выспавшейся. Не сразу понимаю, что нахожусь в чужом доме. Касаюсь ладонью живота, ощущаю отчётливые пинки ребёнка и с облегчением вздыхаю. После смерти Тимура я слишком много волновалась и нервничала. Надеюсь, что это никак не скажется на самочувствии ребёнка, иначе я себя за это никогда не прощу.

Телефонный звонок на тумбе заставляет меня окончательно пробудиться. Я подношу мобильный к уху и сразу же отвечаю на незнакомый номер.

— Здравствуйте, это из морга звонят, — произносит на другом конце провода меланхоличный голос. — Фамилия Тахиров Вам знакома?

— Да, это мой муж, — язык не поворачивается назвать его покойным.

— У нас остались некоторые его личные вещи. Приезжайте и заберите, иначе выбросим на помойку, — мужской голос завершает разговор и кладёт трубку.

Поехать в морг, это означает заново пропустить через себя воспоминания того самого дня, когда я узнала, что Тима больше нет. Но оставить его вещи на помойке я просто не могу. Поэтому быстро принимаю душ, переодеваюсь в свежую одежду и выхожу из комнаты.

В доме стоит абсолютная тишина. Я осторожно спускаюсь по лестнице вниз, на первый этаж, и иду в сторону кухни, по съедобному запаху. Когда я отчётливо слышу, что пахнет шоколадными панкейками, то понимаю, что двигаюсь в правильном направлении. Я бы и кусочка не взяла со стола Рустама, но ребёнок внутри меня наверняка нуждается в пище.

— Доброе утро, — произносит молодая девушка в белом переднике, едва я переступаю порог кухни. — Ваш завтрак уже готов.

Я занимаю место за стеклянным столом и получаю сразу несколько блюд на выбор плюс свежевыжатый апельсиновый сок. В животе настойчиво урчит, поэтому я поглощаю в себя всё, что мне дают, словно до этого голодала и неделю провела без еды.

— Простите, не знаю, как Вас зовут… — обращаюсь к девушке в переднике.

Она смешная — с веснушками на лице и рыжими волосами. Открыто улыбается мне, не забывая при этом помешивать соус на плите.

— Меня зовут Ира.

— Очень приятно, Ира. Я — Лера.

— Я знаю. Рустам Ильдарович предупредил, что в доме будет жить важная гостья.

Недовольно пырхаю. Важная. Это он точно обо мне сказал? Ещё несколько часов назад Рустам собирался оставить меня без ничего. Впрочем, он и оставил без ничего — я теперь бездомная, временная гостья здесь, которая не знает, где может оказаться завтра, если хозяин вдруг выгонит её к чёртовой матери.

— А где сам Рустам Ильдарович? — спрашиваю невозмутимо.

— Уже уехал, — пожимает плечами Ира.

Я благодарю девушку за завтрак, пытаюсь встать у раковины, чтобы помыть посуду, но девушка мягко просит меня не делать так больше, потому что это только её работа.

На улице моросит мелкий дождь. Я надеваю на голову капюшон куртки за неимением зонта и выхожу за территорию коттеджа. Иду, не зная куда, пытаюсь найти хотя бы подобие автобусной остановки, но поселок такой длинный и запутанный, что я никак не могу выйти на нужную дорогу. Вокруг высокие изгороди, дома, детские площадки и парк с сосновым лесом. Я не сразу слышу, что возле меня притормаживает автомобиль. Шарахаюсь, когда меня окликают по имени и немного успокаиваюсь, когда вижу за рулём того самого амбала-разносчика.

— Садитесь, Валерия Алексеевна, — у него глубокий басистый голос, который почему-то не внушает мне страх.

Эдакий мишка-добряк из русских народных сказок.

— Мне нужно в город, — произношу я.

— Садитесь-садитесь, доставлю куда нужно, — кивает амбал.

Я самостоятельно забираюсь на переднее сиденье автомобиля, в теплый прогретый салон, отряхиваю верхнюю одежду от капель дождя и чувствую, как тело постепенно нагревается. Смелею и тянусь к печке, чтобы прогреть окоченевшие руки. Ненавижу осень. Теперь ненавижу.

— Куда едем, Валерия Алексеевна?

— В морг, — отвечаю коротко.

Звучит достаточно двусмысленно, но вопросов амбал больше не задает. Просто плавно трогает с места и везёт меня в город.

***

— Это все вещи, которые были при покойнике, — сообщает грузный высокий мужчина в сером халате и колпаке на голове. — Мой коллега забыл отдать это в день похорон.

Протягивает мне небольшой сверток и закрывает перед моим лицом дверь. Я пытаюсь прощупать, что там внутри, потому что боюсь, что сгорю от любопытства раньше, чем найду укромное местечко, чтобы как следует всё рассмотреть. Начинаю распаковывать пакет, который обмотан скотчем ещё на ступенях. Яростно разрываю его ногтями и успокаиваюсь, когда мне в руки выпадает обручальное кольцо. Неровной формы, немного приплюснутое. Вероятнее всего придавленное после столкновения. Следующим достаю мобильный телефон. Противоударный и водостойкий с немного треснутым стеклом, которое при желании можно было бы заменить… Но желания у меня нет и вряд ли будет.

Нахожу внутри золотую цепочку с крестиком, зажигалку и прочую мелочь. Разочарованно вздыхаю, но воспоминания о муже выбросить на помойку не могу. Спускаюсь вниз, к автомобилю, плюхаюсь на заднее сиденье и сообщаю амбалу, что я справилась и теперь свободна как ветер. Он понимает меня без слов и лишних вопросов не задаёт. Хороший он, мишка из русских народных сказок.

Откинувшись на кожаное сиденье прикрываю глаза. Держу в руках тот самый разорванный пакет с вещами Тимура и пытаюсь представить всю ту боль, которую он испытал в момент удара. Это должно быть было мучительно больно, но, к счастью, долго Тим не мучился — умер сразу же после приезда скорой.

Когда я вновь оказываюсь в своей комнате и ставлю телефон мужа на зарядку у меня возникает острое желание поскорее включить его. Хочется убедиться, что именно я была той, с кем он в последний раз говорил. Когда заряд позволяет, я делаю то, что хочу. Снимаю блокировку с мобильного, захожу во входящие звонки и чувствую как сердце пускается вскачь, потому что я — предпоследняя кому он звонил. Чуть выше меня, последним номером, значится номер его брата.