— Я должен поговорить с ним?.. — спросил Криденс.

— Если ты хочешь, — мягко сказал тот.

— Сейчас?..

— Если тебе удобно, то можно сейчас.

Криденс смотрел на него, не отрываясь. Он пытался найти настоящий ответ в выражении лица Ньютона, понять, что же делать, но Скамандер только молчал и мягко ему улыбался. А вот Криденс перестал улыбаться. Яркие губы поджались, глаза тревожно раскрылись.

— Я… должен поговорить с ним?.. — с усилием повторил он. — Сейчас?..

— Он здесь, — тихо сказал Ньют и качнул головой назад.

Криденс перевёл взгляд, встретился глазами с Грейвзом.

Вскочил, как подброшенный, неловко шарахнулся в сторону, сжав в кулаке змейку. Та запищала, захлопала крыльями, стремительно уменьшаясь в размере. Утекла из пальцев, скользнула по рукаву на шею. Криденс ссутулился, безвольно опустил руки вдоль тела, скукожился. Ветер волной пробежал по головкам цветов, и Криденс качнулся с ними.

— Всё хорошо, — Скамандер протянул к нему руку, заговорил ему мягче. — Не бойся, Криденс. Я с тобой. Всё хорошо. Это не Гриндевальд. Это мистер Грейвз. Ты его знаешь?..

Тот закивал, не поднимая головы, отступил на шаг от Скамандера, поднял плечи. Что бы там Ньютон себе ни думал, а успокаивать Криденса он не умел.

Грейвз шагнул вперёд, вышел на залитый солнцем луг. Трава пахла сладко, до одури. Весь этот клевер и маки, ромашки и васильки как будто сплелись стебельками и листьями, идти через них было всё равно что брести по колено в воде. Они пачкали Грейвзу брюки пыльцой и зелёным соком. Криденс стоял на месте, втянув голову в плечи, дёргал пальцами, будто хотел сжать их в кулак, но не мог. Грейвз встал, не дойдя до него нескольких шагов.

— Он вас боится, — негромко сказал Скамандер. — Видите?.. Криденс, — позвал он. — Криденс, всё хорошо. Я рядом. Тебя никто не обидит.

Тот качнулся из стороны в сторону, уставившись на свои ботинки. Разлепил губы, вдохнул. Сгорбился ещё сильнее.

Он выглядел не просто напуганным. Он выглядел… потерявшимся.

Грейвзу это было знакомо.

Он никогда не испытывал этого сам, но насмотрелся со стороны. На войне. Вчера ты был молодым и весёлым парнем, а сегодня тебе нахлобучили каску на голову, дали в руки винтовку — и ты бежишь в плотном дыму, не понимая, куда, и стреляешь, не понимая, в кого. Такие же, как ты, молодые, весёлые, ловят грудью шальную пулю, падают рядом с тобой и умирают.

Если им повезло.

Если не повезло — они ловят осколок. Гранату. Ядро. Они падают и кричат. Те, с кем ты пил для храбрости перед атакой, плачут, как дети, понимая, что умирают, и умирают от собственного крика, захлёбываясь кровью.

Грейвз видел тех, кто от страха терял себя. Им не помогала ни мягкость, ни уговоры, ни доброе слово. Им было нужно другое. Что-то простое, понятное и надёжное.

Чаще всего их приводила в чувство крепкая оплеуха и короткий приказ. Встал! Взял! Побежал!

Кинул!

Упал!

Ждать! Целься!

Если нет опоры в себе — нужен тот, кто ею станет. Тот, кто знает, что делать. Тот, кто прикажет.

Криденс боялся не Грейвза.

Ответственность за себя непомерна для того, кому слишком больно и слишком страшно. Свобода тяжела для того, кто к ней не привык. Такая свобода пугает, как и всё неизведанное.

А Криденс её никогда и не пробовал. Он жил в страхе и носил страх внутри. Потому его так и шатает — он ищет, чем заслонится. Ищет, кто скажет ему, что делать, даст понятные правила.

— Посмотри на меня, — спокойно и властно сказал Грейвз.

Криденс вскинул глаза, будто его дёрнули за волосы. Обжёгся коротким взглядом, опять уронил голову. Но что-то в нём изменилось. Он будто насторожился, прислушиваясь.

— Не пугайте его, — взволнованно зашептал Скамандер.

Да что он знал о том, что такое страх.

— Я видел тебя последний раз прошлым летом, — спокойно, в полный голос сказал Грейвз. — В начале августа. Был вечер. Вечер жаркого дня. Ты стоял у решётки Ботанического сада в Бруклине. У тебя были листовки — «Как распознать ведьму». На дешёвой серой бумаге, такой рыхлой, что она не держала краску. У меня вечно оставались пятна на пальцах, когда я забирал у тебя эту дрянь.

Криденс сдавленно дышал, раздувая ноздри. Он смотрел на ботинки Грейвза, почти не моргая. В расширенных глазах стоял ужас. Но по мере того, как Грейвз говорил, взгляд от ботинок полз вверх, и добрался уже почти до коленей. Подбородок Криденса поднимался выше, на щеках проступил слабый румянец.

— Это был жаркий день, — продолжал Грейвз. — Ты провёл на солнце почти пять часов. К вечеру ты едва стоял на ногах, у тебя потрескались губы от жажды. Я увёл тебя в парк, к фонтанам и лимонаду. Твоя мать запрещала тебе праздно проводить время, но ты никогда не спорил со мной. Я забрал у тебя все листовки, — сказал Грейвз, улыбаясь самым краешком губ, — и превратил в бумажные корабли. Мы бросали в них камни, ты был очень метким. Тебе было страшно и весело. Ты тёр губы ладонью, чтобы не улыбаться. Но я всё равно видел, что тебе смешно.

Криденс стоял, почти выпрямившись, больше не дёргая руками. Он не шатался. Внимательно слушая голос, он глядел, моргая, куда-то в грудь Грейвзу.

— Мы целый час сидели на скамье возле пруда, — сказал Грейвз. — Там росли лилии. Белые, розовые. В тот день я видел тебя последний раз. Дальше с тобой встречался другой человек. Он обманул тебя. Но я не обманывал.

Криденс громко и судорожно вздохнул, у него на глаза навернулись слёзы.

— Я пришёл за тобой, Криденс, — сказал Грейвз. — Подойди.

Тот качнулся вперёд, шагнул и остановился, будто перед ним встала невидимая стена. Его взгляд опять убежал в землю. Он шевельнул губами, словно хотел что-то сказать, но не издал ни звука. Переступил с ноги на ногу.

— Криденс, ты не обязан делать, как он говорит, — вкрадчиво сказал Ньютон. — Останься здесь, если хочешь. Ты можешь сам решать за себя.

На лице Криденса отчётливо промелькнула паника, он побледнел.

— Подойди ко мне, — громче приказал Грейвз.

Криденс сделал ещё один шаг. Снова замер, схватился пальцами за край своего джемпера. Нервно подёргал его, смял в пальцах в складку. Казалось, он никак не может определиться, что делать. Стоять или идти. К кому идти — к Скамандеру или Грейвзу?.. Кого слушать? Чей приказ выполнять?.. Криденс напряжённо таращился себе под ноги, по его губам пробегала судорога, будто он силился что-то сказать, но не мог.

Крошечная синяя змейка скользнула по его шее и спряталась под ворот рубашки.

— Криденс, я жду, — жёстко сказал Грейвз и протянул к нему руку.

Криденс выдохнул с облегчением, сделал третий шаг. Грейвз взял его за плечо, удержал на месте.

— Хорошо… Молодец, — негромко сказал он и сжал пальцы. — Ты пойдёшь со мной.

— Мистер Грейвз, — с тихим возмущением сказал Скамандер. — Криденс сам будет решать, куда он пойдёт.

— Нет, — спокойно сказал Грейвз. — Это буду решать я.

Криденс сделал последний шаг. Нерешительно поднял руки. Провёл костяшками пальцев по отвороту чёрной мантии Грейвза, потрогал её кончиками пальцев, будто с трудом верил, что она настоящая.

— Простите, — низким шёпотом сказал Криденс. Он перебирал плотную ткань мантии на груди Грейвза, зажимал её в пальцах и отпускал, чтобы разгладить следы. — Я не хотел… Я не хотел ничего такого…

Они стояли вплотную друг к другу. Грейвз держал его за плечи обеими руками, вглядываясь в его лицо. Обычно Криденс выражался намного яснее, но, похоже, последние полгода и для него не прошли бесследно. Ничего удивительного: он был доведён до отчаяния, обманут, казнён. Странно было бы ожидать от него внятную речь. Счастье, что он вообще мог говорить.

— Я не мог прийти раньше, — негромко сказал Грейвз, поглаживая его по спине у лопатки. — Но я думал о тебе.

— Я думал о вас, — сдавленным эхом отозвался Криденс, — что-то плохое. Я боялся… Я думал, вы сердитесь, — шепотом признался он. — Я больше не перепутаю. Я знаю, как отличить.