— А давайте мы вокруг дома построение сделаем, — предложил дядя Фёдор.
И показал в своей тетради, как можно его сделать.
Кот и пёс согласились, и они взялись за работу. А как закончили, пошли на речку купаться и, главное, Шарика купать.
— Уж больно ты у нас запущенный, — говорит дядя Фёдор. — Придётся тебе отмыться как следует.
— Я бы рад, — отвечает пёс, — только мне помощь нужна. Я один не могу. А то, кого ни попросишь — так только пятки мелькают.
Он в воду залазил, а дядя Фёдор его намыливал и шерсть расчёсывал. А кот по берегу ходил и всё смотрел на другой берег. А там туман никак рассеиваться не хотел, хотя день в самом разгаре был.
И вот, из тумана лодчонка выплыла. А в лодке сидел на вёслах человечек в рыбацком плаще. Капюшон наброшен так, что лица и не видно.
Подошёл к пирсу, забросил конец на торчащее из воды полено.
— Здравствуй, дядя Фёдор, — говорит, — никак это ты со мной плыть собрался.
— Не шевелись, — прошипел Матроскин, да только дядя Фёдор его не слышал.
Прошёл мальчик по пирсу и приготовился к лодке спускаться. Шарик тоже это увидел и поплыл наперерез, но по-собачьи быстро плыть у него не получалось.
А дядя Фёдор спустился в лодку, и лодка вдруг как просядет, словно в неё тяжёлый холодильник опустили — чуть не утонула.
Лодочник испугался.
— А ну, вылезай! Нечего тебе тут делать! Не пришло ещё тебе время за реку плыть!
Дядя Фёдор был мальчик послушный. Он из лодки и вылез. А на пирс тем временем вышел старик, который их в деревне встретил. В красивой чистой форме, на груди кресты и звёзды сияют, словно он на Парад Победы нарядился. И сам он кажется моложе. Лодочник его приветствовал.
— Здравия желаю, Евстигней Дмитриевич, стало быть, это за вами я приплыл. Располагайтесь поудобнее, дорога нас ждёт неблизкая.
Старик ему кивнул, уселся в лодке. Лодка даже не шелохнулась. Лодочник на вёсла налёг и вскоре они исчезли в тумане.
Кот мальчика за плечо схватил так, что до крови расцарапал.
— Никогда! — Шипит. — Слышишь, никогда не разговаривай с неизвестными. Они, конечно, сами всё предложат и сами всё дадут, да только своего они не упустят. Понимаешь меня?
А дядя Фёдор сам не соображает, что на него нашло. Сидит на досках и в туман смотрит, головой трясёт.
— Дурашка ты, — смилостивился кот. — Ну ничего, ты главное от реки держись подальше.
И Шарик из воды вылез, отфыркивается.
— Вы меня простите, не успел. Плохо я плаваю.
— Ничего бы ты не сделал, — успокоил его Матроскин, — только нам во все глаза теперь смотреть надо.
Потом они домой пошли по тропинке под солнышком. А навстречу им какой-то дядя идёт. Сухопарый такой, бледный, словно он в детском утреннике Кащея Бессмертного играл, да грим до конца не смыл. Остановился дядя и спрашивает:
— А ты, мальчик, чей? Ты откуда к нам в деревню попал?
Дядя Фёдор отвечает:
— Я ничей. Я сам по себе мальчик. Свой собственный. А в деревню я на автобусе приехал.
Кащей удивился.
— Вот так прямо на автобусе. А как тебя родители назвали?
— Дядя Фёдор зовут меня, — ответил мальчик.
Бледный гражданин ухмыльнулся и пальцами так провернул, что казалось, будто они сейчас у него сломаются. А потом ухмылка у него с лица спала. И говорит он уже злобно:
— Что ж ты врёшь-то мальчик? По-другому тебя родителя назвали.
— Я, дяденька, вам не вру. Зовут меня родители дядя Фёдор. А как они меня назвали, так им так меня и звать. И вообще, с неизвестными я не разговариваю.
Бледный гражданин удивился ужасно и говорит:
— Так ведь не бывает, чтобы дети сами по себе были. Свои собственные. Дети обязательно под чьим-нибудь покровительством.
А ему навстречу кот и пёс выступили.
— Он под нашим покровительством, — говорит Матроскин и в песке лапой малую печать Джона Ди намечает.
Шарик промолчал и только клыки показал. Он после купания высох и ещё больше казался чем был раньше.
Дядя совсем растерялся. Чувствует, что ещё немного и порвут его прямо на этой тропинке. Что-то необычное здесь. Значит, непорядок. Да к тому ж ещё дядя Фёдор сам наступать начал:
— А вы почему спрашиваете? Зачем вам моё имя?
— Так я ж из почты, — начал оправдываться дядя, — почтальон я. Печкин. Поэтому я всё должен знать. Чтобы письма разносить и газеты. Вы, например, что выписываете?
— Я буду Красного Экзорциста выписывать, — говорит дядя Фёдор.
— А я могу по морде выписать, — прорычал Шарик.
— Уважаю концептуальный акционизм. А вы? — спрашивает Печкин у кота.
— А я, дорогой мой Печкин, уже всё выписал, — ответил кот и отступил на шаг, чтобы бледный дядя нарисованное в песке построение как следует рассмотрел. — И, если ты, дорогой товарищ, докучать нам будешь, отправишься с докладом в высшую инстанцию. Capiche?
— А вот угрожать мне неразумно, — ответил почтальон, — потому что я и есть тут самая что ни на есть высшая инстанция.
Но по всему было видно, что кота он испугался. И пса испугался. И особенно он испугался дядю Фёдора, но виду старался не подавать. А когда он ушёл, кот мальчику вполголоса сказал:
— Вот с этим дядей гражданской наружности у нас проблемы будут, помяни моё слово.
4. Клад
Однажды кот говорит:
— Что это мы всё без молока и без молока? Так и умереть можно. Надо бы корову купить.
А пёс ему отвечает:
— Можно подумать, тут от одной нехватки молока помереть можно. Да и у кого ты её купишь? В Большой Дом собрался? Или, думаешь, Печкин лишнюю корову держит?
— Тоже верно, — согласился Меланхтон, сын Мелхесиаха, — однако же корова нам нужна.
— Это ещё зачем?
— А случись чего, кого резать будем?
— Кого-нибудь ненужного, — предложил Шарик.
— Чтобы зарезать кого-нибудь ненужного, сначала надо завести кого-нибудь ненужного, а у нас ты, да я, да мы с тобой.
— И то правда, — кивнул пёс.
— Тут корова — беспроигрышный вариант. Свинья, сам знаешь, всеядная тварь, которую особо никому не предложишь.
— Так ведь корову тоже не каждому предложишь.
— Ты индуистских богов собрался призывать?
— Ещё чего. Я на санскрите только послать могу, и то недалеко.
— Стало быть, будем покупать корову. Главное найти, чем заплатить.
Тут дядя Фёдор вмешался.
— А давайте мы клад пойдём искать!
Матроскин аж замер. А потом подумал. А потом ещё немного подумал и согласился.
— А давайте. Ты посмотри-ка свою тетрадку, что там про сокрытые клады написано?
Дядя Фёдор тетрадку даже смотреть не стал.
— Нет там ничего про клады. Я ж в городе жил. Кто же в городе клады ищет! Там и копать нельзя — асфальт везде.
Матроскин расстроился. А Шарик и говорит:
— Я в лесу одно место видел: холм такой, насыпанный посреди полянки. Он-то, конечно, порос давно, но видно сразу — не сам он по себе появился.
— Курган, стало быть, — кивнул кот, — Дорогу-то знаешь?
— А то! Я ж всё больше по лесам и жил, пока вас не встретил. Только я тот холм стороной обходил. Страшный он.
— Зато всё остальное тут просто сочится дружелюбием, — ухмыльнулся Матроскин.
А потом сказал:
— Собираемся. Бери, дядя Фёдор, лопату и соли побольше. А ещё какую-нибудь монету покрупнее.
Взял мальчик всё, что кот сказал и монету выбрал самую крупную — огромный олимпийский рубль. И пошли они в лес.
Дядя Фёдор никогда раньше в лесу не был: всё ему интересно. И на птиц смотрит, и на деревья, и на грибы с ягодами. А кот и пёс идут настороже. На каждый шорох останавливаются. Вот что-то заухало вокруг, зашумело.
— Стой, — говорит Матроскин.
Остановились. А уханье и шум всё ближе, словно целая рота сов по лесной чаще кругами бегает.
— Раздевайся, — говорит кот дяде Фёдору, — и медленно всё надевай шиворот-навыворот.
Удивился мальчик, но наказ выполнил.
— А теперь сыпь соль кругом и себе на голову.