— Ну что, — сказал папа, кивая Васютке, — пошли, отмычка!
— Зовите меня Взломщик, — подбоченясь, потребовал студент, — В крайнем случае «опытный кладоискатель».
— Да как угодно, — согласилась мама, проталкивая Васютку в дверь с надписью
СЛУЖЕБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ
ПОСТОРОННИМ…מ
Внутри было тихо и безлюдно. Они прошли по короткому коридору и спустились вниз по лестнице на несколько этажей. Там лестница упёрлась в одинокую дверь. Дверь была обита серебристыми алюминиевыми листами и на ней под трафарет был выведен предупреждающий знак: чёрный символ диода в красном треугольнике.
Под диодом виднелась нарисованная химическим карандашом единичка.
— Нам сюда, — смело заявил папа.
Они вошли. Внутри виднелись стеллажи с коробками, уходящие куда-то вдаль. Дверь за их спинами закрылась и раздался такой звук, с которым подпружиненный механизм взводится.
— Ну что, молодой человек, — сказал папа студенту, — вот вам и представился, буквально, последний шанс выяснить, что такое обращение Макондо.
— Да ладно, — махнул рукой Васютка, — сдал же я фольклористику!
— Ещё бы вы не сдали, — нахмурился папа, — если преподавательница считает себя эльфийской королевой.
А потом приказал:
— Марш!
И Васютка зашагал. Да так бодро, что в какой-то момент завернул за угол и затерялся за поворотом. А мама, должно быть, заинтересовалась какими-то особенно любопытными коробками и отстала.
Папа остался один.
Он повернул за один угол, за другой и, наконец, стеллажи расступились и между ними открылось небольшое пространство с дощатыми подмостками. На них стояли три высоких барных стула.
На стульях сидели трое. Выглядели они так, словно человеческие фигуры вырезали и заменили шумом от ненастроенного телевизора. А потом одели их в костюмы с галстуками.
Фигура по левую руку от папы заговорила многими голосами:
— Вы далеко зашли, уважаемый. Как будто и не помните нашего уговора.
Существо по правую руку продолжило, женским голосом, с громовыми раскатами на паузах и ударениях:
— Мы сдержали своё слово, а теперь вы поперёк договорённости идёте. Мальчик более вам не принадлежит, так что даже и пытаться будет излишним.
Тот, что сидел посередине, закончил.
— Оставьте пустое. Идите домой. Вы сделали всё, что в ваших силах.
Но папа так просто не сдавался.
— Тогда зачем вы здесь собрались? Если всё предрешено и неизбежно, почему тогда вы пытаетесь меня остановить?
— Считайте, что из жалости, — сказал тот, что сидел слева, — вы, люди, сделали слишком много такого, чего вам по штату делать не положено.
— Я за всех людей не отвечаю, — ответил папа, — Мы цену заплатили и отступать не будем.
Фигуры за столом переглянулись. Сидевший посередине наклонил голову по-птичьи и произнёс:
— А зря.
Трое поднялись со стульев и шагнули вперёд.
— Мы мальчика поклялись не трогать. А насчёт вас, любезный, уговора не было.
— Договоришься с вами… — с досадой пробормотал папа, а сам из-под полы пиджака достал что-то квадратное.
В руке у него оказался прибор, собранный в корпусе транзисторного приёмника. Только вместо динамика была натянута чья-то кожа, с которой вразнобой смотрели две дюжины крошечных глаз, похожих на крысиные. Под динамиком читалась самодельная табличка с надписью:
ЭТА МАШИНА УБИВАЕТ ДЕМОНОВ.
— Откуда у тебя тератокласт? — взвыли фигуры.
— По чертежам собрал. Из журнала «Атеист-Деконструктор», — проворчал папа и взялся за тумблер.
— Но ты же сам не сможешь выйти к живым! — пророкотала одна из фигур.
— А не вы ли только что меня порешить собирались? — поинтересовался папа, — И вот ещё. Наш уговор всё ещё в силе. Узнаю, что с моим сыном что-то случилось — я сам вас найду. Или мне вам напомнить, что мы сделали с Яхве тридцатого октября шестьдесят первого года?
Фигуры переглянулись, помрачнели, вспыхнули ярким пламенем и исчезли. А на их месте оказались мама и Васютка.
Они ещё немного прошли и увидели огороженный стеллажами стол. За столом сидел высокий мужчина с длинными пальцами. Он точь-в-точь был похож на начальника автобусного вокзала. Только здесь ножниц не было, а было много толстых тетрадей, в которых мужчина шариковой ручкой писал самые разные числа.
Наконец, он отложил ручку в сторону и внимательно посмотрел на посетителей.
— Ну-с, — произнёс он, — И что вы имеете мне сказать?
— Я не бесчестил священных бегемотов Таурт, — отчеканил папа.
Мужчина скривился.
— Милейший, раз уж вы так далеко зашли, может обойдёмся без клоунады. Что вы от меня хотите.
— Дайте мне число! — потребовала мама.
Мужчина прищурился на один глаз.
— Число, которое вы просите, было удалено из реестра. Я не могу вам дать его. Вы ведь знаете, что такое обращение Макондо.
— Вы издеваетесь, да? — спросил Васютка.
Очень его расстраивали вопросы, к которым он не успел подготовиться.
— Отчего же, Василий Петрович? — спросил мужчина, прищурившись на другой глаз, — смысла над вами издеваться нет никакого. У вас ведь, буквально, последний шанс выяснить, что же это за обращение такое.
— Вы точно издеваетесь, — расплакался студент.
— Отнюдь нет. — Пожал плечами мужчина и отчеканил, — Обращение Макондо — это типовой ритуал управляемого осквернения казуальных мощей, в результате которого, населённый пункт, симпатически связанный с оными мощами, оказывается удалён с Карты. Каковой акт влечет за собой формирование топологического замыкания. Со временем, замыкание деградирует и схлопывается.
— Вот именно! — закивал Васютка, — Я как раз вот в точности это и хотел сказать! А число это…
Мужчина посмотрел на Васютку неодобрительно.
— А енохианское число, однозначно ассоциированное с населённым пунктом, получает статус «запрещённого». В одностороннем порядке оно может быть использовано для проникновения внутрь замыкания. Покинуть замыкание на сегодняшний день считается невозможным.
Студент закивал с удвоенной силой.
А мама перехватила свою сумочку так, чтобы можно было легко извлечь её содержимое, и повторила:
— Так вы дадите мне число или нет?
— Как я и сказал, — терпеливо ответил мужчина, — Число это сейчас — запрещённое. Его полагается забыть — и снаружи замыкания его не помнит ни одна живая душа.
— Ну что же, — вздохнул папа, — если ни одна живая душа не помнит, придётся потревожить мёртвых.
— Вы, любезнейший, дайте-ка нам адрес квартиры профессора Сёмина, — вежливо попросила мама, сжимая в глубине своей сумочки какой-то очень острый предмет.
Мужчина размашистым почерком что-то написал на тетрадном листе, вырвал его и отдал маме.
— А теперь пора на выход, — скомандовала она.
— Двигай, отмычка, — приказал папа Васютке.
— А что с зачётом?
— Как только принесёшь мне направление — сразу поставлю, — пообещал папа.
Обратная дорога оказалась совсем короткой. И у самой двери папа придержал маму, так что Васютка оказался впереди. Пухлыми ладошками он отмахивался от архивной пыли.
— Помыться бы, — сказал он, — Хоть бы лицо сполоснуть.
— Зачёт… — елейным голосом напомнил папа.
И Васютка шагнул к двери. Щёлкнула невидимая пружина. Воздух пришёл в движение и туловище студента скользнуло куда-то в сторону. Руки и ноги ещё добрую секунду продолжали идти вперёд, к обещанному зачёту, а потом и они опрокинулись в небытие, будто бы их зажевали невидимые шестерни.
— Не сдал, — цокнула мама.
— Пошли быстрее, — решительно сказал папа, — Тут перезарядка меньше минуты. Главное, у нас есть адрес! Пора нам навестить этого профессора Сёмина!
13. Шарик меняет конфессию
Дядя Фёдор говорит коту:
— Надо что-то с Шариком делать. Пропадёт он у нас. Совсем от тоски высох.
Матроскин смотрит как пёс и трактор по двору ведром в футбол играют и говорит:
