Олег не обманывал старика. Он действительно знал, о чём Антонина Сергеевна, хозяйка той фермы, на которой работали и дед Захар, и Олег, и его подчинённые, хочет сделать заявление. Вот уже в течение нескольких месяцев, а может даже и больше, на их ферму, и на фермы других предпринимателей, стали наведываться непрошенные гости; неопределённый, в определённом смысле субьект особи человека, так желающий поживиться за счёт чужого имущества. Эти самые особи, или лучше пусть их мы будем звать "гости". Так вот, эти самые "гости", просто самым наглым образом уводят с ферм скот, режут и сдают его на рынок перекупщикам, либо живым весом. Всё происходит в ночное время суток (наверно), тихо и аккуратно, и не заметно для охраны.
Как!?
Несколько раз скотина пропадала и в смену Олега, что приводило его в ярость и бешенство. Он готов был искромсать сам себя на мелкие кусочки и сам же себя сожрать, хоть это и невозможно в практическом плане. Это не просто напрягало; в такие моменты Олег вытягивал руку перед собой вперёд и она дрожала. Психологическое напряжение передавалось на, казалось бы, мощные телеса; несовладание с самим собой нарушено и как быть дальше…
Не нравилось это обстоятельство и хозяйке (а как иначе), что Олега ещё более огорчало и заставляло всякий раз бледнеть и становиться ни тем, за кого он себя выдаёт, при встрече с Антониной Сергеевной. А если ещё считать, что он очень серьёзно относится к работе, щепетильно выполняет порученное и если в его смену происходит какое-нибудь ЧП, то это больно ударяло по его авторитету и очень сильно влияло на самолюбие. Он мог ночей не спать, ни есть, ни пить -переживая такие обстоятельства. Спасали медитации когда-то и где-то им прочитанные, а по большей части выдуманные им же самим. Олег в них верил и считать их самообманом было бы не верным, если б они не помогали.
Олег удалялся от людских глаз и концентрировался на каком-нибудь неодушевлённым предмете, но обязательно связанным с живой природой; деревья, небо, река, муравьи. Сам себя он в некотором смысле сравнивал с самураем, но только в некотором. Две вещи ему недостовало до такого звания и одна из них никогда его не приблизит к этому. Никогда, ни при каких обстоятельствах, Олег ни сделает над собой "хара-кири"; как бы он не уподоблялся этим благородным воинам, он есть, остаётся и будет православным христианином и страх перед смертным грехом, несущим мрак и вечные муки, держат его в стальных руках спасения.
Ещё ему нужен был человек, чтобы служить; необходимость быть кому-то нужным, полезным, даже подойдёт роль незаметной тени, но пусть один только раз пригодиться его существование как воина, ему и этого будет достаточно, но… Но такого человека пока нет. Только на примете…
Доходили до него слухи, что аналогичные ситуации и на других фермах и охрана тоже была бессильна с угонщиками скота. И фермера словно сговорились не обращаться в милицию, имея острое желание самим и своими средствами разобраться с ворами; кто ставил капканы, кто протягивал электрический провод по периметру фермы и включал приличные вольты. Кто-то рыскал по мясным рынкам и тряс торгашей на предмет "откуда товар", кто… да много кто чего придумывал стараясь блеснуть изобретательностью и находчивостью, только жертвами капканов и электрических проводов были бездомные собаки, да мелкие грызуны навроде бобров и сусликов. Единственный раз попался какой-то бомж и то, которого насмерть убило током. А на рынках торгаши тоже себе на уме и к ним не так-то просто было подъехать.
В пылу кипеша кражи прекращались, но не надолго; только становилось известным об очередном "визите" и напряжение возвращалось, а с ним и новые изобретения. До участившегося воровства у Олега был только один напарник, его родной брат Коля, да дед Захар. Теперь же с некоторых пор, его численный состав охранников удвоили, а воровство так и не прекратилось. Олег придумывал план и детальный чертёж охраны территории. Каждый раз он был уверен, что это то, что нужно и убеждал в том других; но план проваливался, а чертёж рвался в клочья и приготавливался заново.
Каждый раз хозяйка была благосклонна к нему и не высказывала каких-либо резких претензий, но Прохорыч явно испортил хорошее настроение и чего теперь ждать от его родственницы, он незнал. Незнал, это сказано относительно – Олег ждал того дня, когда плотину прорвёт и хлынет грязь гнева и самое правдивое определения его места на этой чёртовой земле. И вроде после последнего посещения "гостя" прошло уже почти два месяца, но это обстоятельство никак не облегчало состояние Олега. Ведь та ночь болью отзывалось в его памяти и в других частях тела. Олег почти поймал вора; он увидел себя со стороны, и он себе понравился. Искуссно закинув лассо из цепи тому на руку (хотя и целился на голову), он дёрнул и опрокинул его наземь. "Всё,– думает,– попался!" Но парень оказался не простым хулиганом, а неплохо подготовленным… бандитом. Он не только сумел вырвался, но ещё парировал новую атаку Олега, в которую он шёл смело, чтобы сделать контрольный захват; давно, а может и впервые Олега не просто не боялись, а реально хотели навредить. Вор несколько раз огрел Олега отобранной у него же цепью, отчего он потерял сознание и позволил уйти вору с его же орудием. Об этом никто не узнал; Олег обиду затаил внутри себя и в душе надеялся, что "гость" снова появится и тогда…
–Что поскучнел, Олежка?– вывел из забытья его Прохорыч.
Олег вздрогнул от неожиданности, но самообладание не терял не на секунду. Образ "гостя" ещё полностью не растворился и поэтому он с твёрдым лицом подошёл к рубильнику и включил фонари. И обернулся.
В это самое время от деда исходил такой дикий туман, такое волнительное наваждение, что Олегу просто невозможно было находиться рядом. Словно попадаешь в какую-то мистику,– окунувшись с головой неглядя, и неподумав, что возврат оттуда, совсем в другом месте. Раздражение, началом которого послужила неожиданность, росло быстрее, чем Олег успевал справляться с волнением. Но и назвать это облаком тоже нельзя. И даже из самых лучших побуждений. При свете фонаря папиросный дым воплощался в зловещий, серого цвета дух, овевал собою деда и всё около него на растоянии вытянутой руки и даже немного больше. Как в только что начавшемся реально-мистическом фильме, в котором обязательно должно было быть продолжение.
"А может ему тут просто лучше, чем где бы то ни было…"
"Оно вынырнуло как бы из давно забытого мифа, канувшего не то чтобы во времени, а как бы перевернувшись во сне на другой бок, ощущаешь полное онемение той части тела, на которой только что спал; войдя в реку и сходу окунувшись там, персонаж вынырнул здесь и растворяться неспешил. А выдавал себя совершенно не за того, кто был на самом деле. При желании, можно было разглядеть на конечностях щупальцы и кривую рожицу какого-то совершенно непонятного зверя; оскалившись на незнакомую ему обстановку и людей возникшись около него…"
Олег срывает руками изображение как бумажную афишу, давно прошедшего фильма. И рвёт его, и рвёт…
"… и направление в котором они перемещались, было будто бы вырезано из того пространства, в котором Олег привык всё и всех видеть…"
Сознание отказывалось воспринимать это за действительность, за явь, за… Ещё чуть-чуть, ещё немного и он накинется на кого-нибудь, чтобы сдвинуть эту стену недоступности, пусть и жертвой этого станет кто-нибудь из своих.
"… через этот смок не было видно, ни земли, ни звёздного неба. Таял даже двор, корпуса, сторожка – как само место действия, не выходящая за рамки экрана. Падающий свет из-за его спины, ассоциировался с некоим появлением деда из ниоткуда; стоит немного представить, и дед как бы парит над…"
Олег морщится; сейчас ему бы подпрыгнуть на месте и сгрохотом стряхнуть всю эту нечисть, как большой дождевой плащ. Но чтобы падая, плащ обязательно превратился в труху. Иначе…
