Маргарита действительно была поглощена открывшимися возможностями. Конечно же, она была польщена таким вниманием со стороны сильного пола. Но! Во-первых, к этому она давно привыкла, во-вторых, её тяготила некоторая неопределенность. Неопределенность эта была связана как с устройством на работу в больницу и поступлением в институт, так и с загадочными обстоятельствами, обусловленными слежками и получаемыми письмами. Чего она хотела разрешить в первую очередь, он не могла установить.

Что касается работы, то она не сомневалась в том, что её примут. Другое дело институт. Тестирование наверняка не закончится в два-три дня. «В практике такого ещё не было, – говорил дядя Сары, – и исключение делается лишь ввиду нестандартной ситуации, – прибытия гостя. Следует быть готовым к тому, что экзамены могут значительно перекрыть начало учебного года, поэтому нагонять придется в любом случае, на какой бы курс вас не взяли».

С письмами было сложнее. Рита вняла совету Сары ничего пока не предпринимать. Но вопрос-то оставался. И что-то, если это что-то действительно было, обязательно должно проявиться. А постоянно находиться в состоянии ожидания неизвестного ей абсолютно не хотелось. Да и Сару мучило любопытство. Поэтому они решили сразу же, как возникнет определенность с работой, то есть, после 14 августа, когда Маргарита продемонстрирует в больнице свои практические навыки, приступить не к чему-то там, а к самому настоящему расследованию. Как это будет выглядеть, они ещё не решили.

– И мне же ещё к экзаменам готовиться! – говорила Рита.

– В качестве детективов мы будем расслабляться, – уверенно парировала Сара.

Разделяя разочарование Риты в Максиме, Сара предложила найти надежных союзников, необходимых в том случае, если дело действительно примет серьезный оборот. Пока же всё напоминало какой-то бессмысленный розыгрыш.

Маргарите казалось довольно странным и нелогичным, что Максима, имеющего непосредственное отношение к происходящим с ними обоими событиям, она сама не могла увидеть в роли, не то что участника, но и союзника. Его появление в отеле после почти двухнедельного отсутствия столь, мягко говоря, экстравагантным образом, убедило её в том, что от этого человека нельзя ожидать ни поддержки, ни, тем более, взятия на себя какой-либо ответственности. Но! Это было убеждение внешнее. Толи Рита хотела, чтобы на самом деле это было не так, толи чувствовала в Максиме что-то такое, чего сама себе не могла ни объяснить, не понять.

Целыми днями Рита сидела заваленная книгами, учебниками, и всевозможными пособиями по медицине.

– Итак, завтра вторник, 14 августа. Больница. Экзамен. А вот потом… Всё у меня получится, – произнесла вслух Рита, захлопнула учебник, приняла душ и легла спать.

– Итак, сегодня вторник, 14 августа, – произнес Максим, стоя перед зеркалом и глядя на свое гладко выбритое лицо.

Он был одет в серый костюм, тот, в котором он вышел на бал. Одел он его не просто так. Этим он хотел себе показать, что хочет дать себе вторую попытку в начинании. «Раз я оказался в столь необычных условиях, столь необычным образом, позволю себе такой каприз – начну сначала». Он чувствовал себя полным сил и наделенным жаждой деятельности. Жаждой деятельности он называл состояние, когда, как ему казалось, его распирало от нереализованной энергии. Он был бодр. Слабость прошла. Максим проспал всю ночь, ни разу не проснувшись. Вчера, сославшись на усталость, чувство слабости и больное состояние, он распрощался с Акирой, пообещав ему встретиться сегодня вечером. Весть о Жанне Роллан произвела на него странное впечатление, объяснить которое себе он не мог.

– Никогда не поздно. – Он улыбался зеркалу. – Так, нужно причесаться.

Проснувшись сегодня, он долго лежал и размышлял, вспоминая все беседы, в которых он принимал участие с момента прибытия. Перед ним довольно-таки явственно стояла картина его мироощущения. Он, словно Леонардо, который в одно мгновение понял, что нужно делать, увидел свой старт. Старт к тому самому поиску, о котором ему последнее время все твердили, и старт этот заключался не в копаниях внутри себя, а в начале каких-то ощутимых действий, пусть и связанных с этими копаниями. С чего-то нужно было начинать. Начинать побеждать этот мир? Нет, не всё сразу. Пока, просто начнем что-то делать. Действие! Движение!

– Чего я хочу? Я хочу всё! Мне выпал уникальный шанс. Что ж. Как там, Пингвин? Нужно будет зайти. Дорога. Посмотрим, что это такое. Куда она приведет? Или нет, куда я её приведу? Всё нужно узнать. Вот, может, это и называется перерождением? Может, я настолько закопался в том, своем мире, что начал бродить по кругу? А всего лишь нужен был толчок, пинок. И вот он. Так. Стоп. Не буду углубляться в дебри подсознания, ещё вся жизнь, надеюсь, впереди, успею потренировать мозг. Начнем с конкретных вещей. Итак!

Максим подошёл к столу, решив было достать лист бумаги, карандаш и нарисовать план действий, но передумал.

– Пока всё просто! – Максим задумался. – Для начала надо бы поблагодарить всех, кто не дал сорваться выпавшему мне шансу. Одуреть! – Максим присвистнул и засмеялся. – После того, как мне дали по голове, меня выходила цыганка, из полиции меня вытащила Жанна Роллан, из клуба увела Белоснежка, вернула к жизни Маргарита. Не город, а восьмое марта. Я всем обязан женщинам. Обязанным, вообще, неприятно быть, но так получается! Что ж, с кого начать – очевидно. Две причины.

Максим достал из ящика письмо, которое, по его мнению, написано рукой Белоснежки, сложил его, положил его в карман и направился к выходу.

С огромным трудом Максим отыскал дом, в котором жила Белоснежка. Удивительно, как он его, вообще, отыскал. Кроме названия метро, с которого он уезжал, он ничего, толком, не помнил. Бродил по району, полагаясь на свое чутье, и оно, как ни странно, не подвело. «Хотя странно, – подумал Максим, – обычно, оно меня подводило». Застать дома Белоснежку в это время Максим не надеялся. Решил он просто осмотреться и подождать её прихода, а заодно изучить карту Города, которую купил по дороге. Однако, войдя в подъезд (благо, в доме был всего один подъезд, что, несомненно, являлось плюсом для поисков, в противоположность большому минусу, заключенному в количестве этажей в доме – пятнадцать), он обнаружил консьержку, сидящую в своей каморке. Её он, что совсем не удивительно, не помнил. Вообще, поскольку в доме, где он жил, да и домах большинства его знакомых, в Москве, там, в том мире, в то время, в той жизни, консьержки были редкостью, то об их присутствии он и не мог подумать. «А ведь, возможно, у них можно что-нибудь узнать о жильцах, – подумал он. – Если, конечно, это добросовестная консьержка… ну, или какой ещё она должна для этого быть?..»

Поскольку вспомнить этаж и квартиру Максиму не представлялось никакой возможности, он, особенно не надеясь на положительный результат допроса, направился прямо к консьержке.

– У меня к вам вопрос жизни и смерти! – выпалил он. – Где-то в этом доме живет моя знакомая, которая очень срочно мне нужна, но я не знаю где именно. Вы не могли бы мне помочь? У вас очень доброе лицо, я уверен, вы меня спасете.

– Вы же были здесь давеча, разве нет? – полюбопытствовала консьержка.

«С домом я не ошибся – это хорошо, – подумал следопыт. – Она меня запомнила – это плохо».

– Да, я забегал, но я был первый раз, и так быстро, и не о том я думал…

– Не очень-то быстро вы бегали, молодой человек.

– Ну, мне так показалось… вы мне поможете? – Максим замешкался.

Тут он подумал, что может быть имело смысл сначала зайти в клуб и выяснить там? «Ну, да ладно, – отмахнулся он, – сейчас не так важно, но, все же, нужно будет составлять план действия, прежде чем эти действия совершать».

– Как зовут её? – все же спросила консьержка.

– Аманда, – нерешительно проговорил Максим.

– Аманда?.. – продолжала консьержка.

– Просто, Аманда, – виновато сказал Максим, – я только имя знаю.