Приехал он сюда и на этот раз. Завидев знакомую фигуру с булкой в руках, индюки, забавно переваливаясь и курлыкая, поспешили навстречу.

– Привет, привет! – счастливый улыбающийся Гуськов сел прямо на землю, помахал выглянувшей на шум Акимовне и стал угощать своих пернатых друзей.

Самым любимым из всех любимых был большой и мудрый индюк по имени Император. Именно с ним Гуськов обсуждал самые насущные вопросы.

– Ты пойми, чтобы сделать такое телевидение, которое я хочу нужно, как минимум, купить канал. А это такие деньги – подумать страшно! У меня их нет и быть не может. И сколько рекламой не занимайся, денег от этого не прибавится. Волабуев конечно правильно сказал и про опыт, и про связи, но насчет денег у него прокол получился. Да, деньги, деньги, деньги…

Император привалился к Гуськову теплым бочком и заурчал совсем как кот, всем своим видом выражая сочувствие режиссерскому безденежью

Размышляя о деньгах, Гуськов забирался все глубже и глубже в экономику телевидения пока не пришел к интересному выводу: деньги для покупки канал проще всего извлечь из него же! Парадокс? Ничего подобного – просто логика.

– Смотри-ка, Император, какая штука может получиться. За рекламу платят деньги, очень хорошие, между прочим, деньги. Именно они наряду с бюджетом обеспечивают существование канала. – Гуськов задумчиво провел рукой по мягким перьям. – Но кто платит за рекламу? Правильно, заказчик. Теперь предположим, что я выхожу на заказчика и предлагаю свои услуги по изготовлению рекламы высочайшего качества и ее размещению на телевидение в лучшее время. Причем не так как сейчас – бессистемно, а со смыслом и толком. Ясное дело он предпочтет иметь дело со мной, а не с разношерстной прожорливой компанией псевдоспециалистов типа Гриши!

Император одобрительно посмотрел на Гуськова и заметил, что пока все звучит весьма убедительно.

– Слушай дальше. Встав между заказчиком и телевидением, я монополизирую рекламный рынок и получу возможность манипулировать финансовыми потоками! А это, брат, очень хорошие деньги.

Император похвалил Гуськова и высказал предположение, что уже через год или чуть больше можно будет вполне спокойно купить канал. Тем более что с уменьшением рекламных вливаний он неизбежно окажется в сложном финансовом положении.

– Молодец! Правильно рассуждаешь! Мы их сперва хорошенько разуем, а потом их же ботиночки им и покажем – не желаете, мол, обуться? Под нашим чутким руководством, разумеется!

Да, задачка-то оказалась вполне решаемая. Правда имелось еще и бюджетное финансирование, но ведь и оно шло через конкретных людей, с которыми можно будет договориться. Дело техники…

Гуськов поблагодарил Императора за помощь и поддержку, простился с остальными индюками и пошел в сторону станции, прислушиваясь к призывным гудкам электричек…

Вернувшись домой, Гуськов с отвращением включил телевизор – надо было выбрать тему для первой рекламы. И что вы думаете? Не зря говорят, что «фортуна покровительствует смелым», и что человек одержимый идеей всегда получает поддержку неведомых сил – надо просто очень хотеть и верить!

Так вот включив ненавистный телевизор, Гуськов увидел на экране знакомое лицо. Лицо, с вальяжным видом развалившись в кресле, о чем-то вещало, а корреспондент почтительно тряс гривой. Однако пока Гуськов пытался понять, откуда он может знать телеперсону, на экран вернулся привычный диктор:

– Это было интервью с господином Пемзуевым. Он представляет на российском рынке новый стиральный порошок известной европейской марки «Пим и Джек»…

– Борька! – Гуськов несмотря на возраст подпрыгнул на месте и кругами забегал по комнате. – Борька Пемзуев! Вот ведь поперло!

И это действительно был Борька Пемзуев – старый приятель, собутыльник, сокурсник и секретарь факультетского комсомольского бюро всегда и во всем поддерживавший знаменитый «Штопор». И не то чтобы он любил театр или был поклонником зарождающегося режиссерского таланта Гуськова, но водочки выпить в компании хорошеньких студенточек после спектакля очень уважал.

Он, конечно, мог и без театра сделать все то же самое, но по опыту знал: обязательно слухи пойдут, кто надо куда надо «просигналит», а в итоге нежелательные вопросы в райкоме и осуждение старших товарищей:

– Ты Пемзуев, хоть голым на столе пляши, но чтоб мы об этом не знали!

А театр все спишет: и стол накрытый, и девок голых, и поведение непотребное. Репетируем, мол, пьеску про моральное разложение прогнившего капитализма и все дела!

Впрочем, сейчас прошлое не имело ни малейшего значения – внимания, и самого пристального, стоил шанс получить живой, реальный заказ на рекламу. Одно дело придти с улицы и убеждать незнакомых людей, другое – завалиться к старому приятелю и обо всем договориться за рюмкой коньяка.

Так оно и получилось! Не теряя время на звонки и бесконечные телефонные «как вас представить» и «перезвоните завтра», Гуськов поехал прямо в офис господина Пемзуева и довольно быстро, – где нахрапом, где лаской, убедил многочисленных помощников, референтов и секретарей допустить его в высочайший кабинет.

Борька сразу вспомнил Ваську, похлопал по плечу и посадил в мягкое кожаное кресло. Утвердившись на плацкарте, Гуськов вытащил бутылочку дагестанского коньяка в три звездочки – надо же выпить за встречу! Пемзуев идею одобрил, но после первой рюмки как-то сморщился и предложил перейти на более привычный для него напиток, который по условному звонку притащила бойкая особа из приемной, и который оказался настоящим французским коньяком!

Гуськов такие красивые бутылки раньше только в кино видел, но вкус оказался какой-то невнятный, особенно после привычного отечественного горлодера. Не коньяк, короче говоря, а профсоюзная путевка в Кисловодск.

После третьей рюмки и второго вежливого взгляда господина Пемзуева на часы Гуськов перешел к делу.

– Борь, а давай я тебе сделаю хорошую рекламу по телевизору! Прославим «Пим и Джек» на всю страну!

– Так ведь у меня телевизионная реклама уже есть. Ее по всем каналам регулярно показывают. Да ты видел, наверное!

– Разве это реклама? – Гуськов даже поморщился, как от неприятного запаха. – Борь, ты меня извини, но когда на экране появляется чистенькая кухня с милой домохозяйкой в изящном фартучке, лично мне сразу хочется переключить канал. И я это делаю!

– Да? Но мне такой ролик фирма прислала, – обиженно возразил Пемзуев. – Они, между прочим, по всей Европе эту рекламу крутят!

– Я не знаю как там в Европах на подобную чушь реагируют, но у нас никакого толку не будет. Кому интересна эта сытая тетка? Кому интересно ее мнение о стиральном порошке «Пим и Джек»? Да никому! А если нет интереса, то нет и результата. Так ведь?

– Ну, мы совсем недавно начали, так что трудно оценить. Но особых успехов пока действительно нет…

– И не будет! Нужна совершенно другая реклама. Хлесткая, яркая, четкая! Которую замечают, на которую реагируют, о которой помнят. Мы должны залезть зрителю в мозги и оставить там сияющую надпись «Пим и Джек»!

– Оно конечно так, но…

Пемзуев несколько растерялся от неожиданного напора со стороны гостя, но все что тот говорил, находил у него в голове самый живой отклик. Когда же прозвучала идея использовать для рекламы стирального порошка «Пим и Джек» запоминающийся и неожиданный образ киллера легко удаляющего с рабочего костюма многочисленные глубоко въевшиеся кровавые пятна, Пемзуев принял решение. Гуськов еще развивал подробности, а он уже сходил к столу, покопался в бумагах и сказал:

– Примерно через месяц у меня заканчивается контракт на рекламу с этой козой в фартуке. Если ты предоставишь не позже чем через пару недель нормальный материал, – новый контракт будет заключен с тобой!

– Борька, ты гений! Да я такую рекламу сделаю – закачаешься!

Гуськов не удержался и на радостях обнял товарища.

–Ладно, ладно, – Пемзуеву явно была приятна такая искренняя реакция, но он помнил и о деле. – Только имей в виду, что после подписания контракты мы перестанем быть старыми корешами Васькой и Борькой.