Сегодня я точно узнаю то, что нужно.

Гермиона провела в его камере около часа, задавая вопросы. Долохов выборочно отвечал на некоторые, но в какой-то момент махнул рукой в сторону окна, перебивая Гермиону:

— Я задубел здесь из-за этого окошка, — он пнул старый матрас, срывая на нём своё негодование. — а всему причина — проклятый океан.

— Свидетелем по тому делу пройдёт Эндрю Смит, — продолжила Гермиона, не обращая внимание на пожирателя, который яростно приложился кулаком о каменную кладку стены.

— Замолчи хоть на минуту!

Она замолчала и наконец посмотрела на него. Кулак Долохова был разбит в кровь, яркие капли падали на пол.

— Позвать колдомедика?

— Нет, — он слизал каплю крови, стекающую по пальцу. — Расскажи о себе.

— Это не относится к делу.

— Плевать, Грейнджер! Расскажи о своём детстве. Как тебе удалось стать подружкой небезызвестного Гарри Поттера? Захотелось искупаться в лучах его славы?

Наглость пожирателя, хоть и ставшая привычной, заставила Гермиону задохнуться от возмущения. Он говорил о её друге и при том выставил её в самом дурном свете.

— Да будет тебе известно, я не из тех, кому нужна чужая слава! Может у вас, пожирателей, это неотъемлемая часть сотрудничества, у нас же есть такие понятия, как дружба и честь!

— Честь? Так то, что ты спишь с Драко Малфоем, можно назвать делом чести? Люциус как-то обмолвился о ваших, хм, разногласиях.

— Ты перегибаешь палку, Долохов! — Гермиона поднялась со стула. — Тебя всё это не касается!

Он обошёл её и преградил собой путь к выходу из камеры.

— Я скучаю здесь. Я ведь привык к жизни роскошной: одна рука с бокалом горячительного, а другая сжимает хвост очаровательной ведьмы, которая, — Долохов блаженно сомкнул веки.

— Я не намерена слушать о том, как кто-то делает тебе минет!

— А ты и такие слова знаешь? Занятно, милая. Ну-ка, удиви меня ещё чем-нибудь.

— Допрос окончен.

Долохов не шелохнулся со своего места, явно не собираясь выпускать Грейнджер и оставаться в одиночестве. Гермиона вздернула руку, и кончик волшебной палочки упёрся в щёку пожирателя.

— Немедленно отойти на три шага в сторону, Долохов!

Он и не думал выполнять приказ Грейнджер, только фыркнул, прежде чем схватить её за талию и притянуть к себе. Стальные решётки за его спиной загремели, разрывая тишину. Он зарычал и потрескавшимися губами с силой впился поцелуем в губы Гермионы. Она чуть слышно простонала, а пожиратель продолжил нагло прижимать её к себе, сжимая пальцами хрупкие рёбра. Бедро упёрлось в его пах, и будь у Гермионы возможность сделать хотя бы полшага назад, она бы приложилась к нему коленом, от чего Долохов, наверняка, мгновенно отпустил бы её. Но пути отступления были перекрыты крепкими мужскими объятиями.

— Отпусти! — прошипела она ему в губы, чем он тут же воспользовался, проникая языком в её приоткрытый рот.

Гермиона стиснула зубы, прикусив его язык до крови.

Почувствовался привкус железа на языке, и она в полном бреду поддалась приказам внутреннего демона. Припухшими губами мазнула по уголку его рта, и Долохов замер.

Гермиона не спешила углублять поцелуй — она прислушалась к возвращающемуся к прежнему размеренному ритму сердцу пожирателя. Осторожно провела кончиком языка по его губам, прикусила нижнюю, чуть оттянула её, и сразу же отпустила.

Долохова всё больше заводила эта игра, которую вела грязнокровка. Он почувствовал как ткань штанов неприятно сдавливает его до предела возбуждённое естество, и принял единственное верное решение для них обоих в этот момент — оттолкнул Грейнджер и скользнул, точно змей, в сторону. Гермиона, не успевшая выставить руки перед собой, врезалась лицом в стальные прутья решётки.

— Ублюдок! — выплюнула она, потирая ушибленный подбородок.

— Допрос окончен, аврор Грейнджер. Вам пора.

========== 5. ==========

Всегда одна последовательность сновидения: она идёт к нему в надежде на ласку, но получает жестокое наказание.

Он истязает её хрупкое тело. Поцелуи его полны жестокости и яда, сочащегося по заострённым белоснежным клыкам. Конопляные веревки сковывают её запястья, оставляя следы. Это особенно сильно заводит его. Затем он рассекает матовую кожу её спины плетью, нанося каждый удар с большей силой. Она терпит, стискивая зубы. Терпит и наслаждается действом, сводящим её с ума. Он не торопится с поощрением за повиновение. Шепчет ей на ухо о чистоте её крови и её ничтожестве, но потом всё-таки сдаётся, слыша её жалобный стон. Сцеловывает капли крови с её спины, слизывает их кончиком языка, насыщаясь грязью. Её грязью. А она просит пощадить и позволить отдаться.

И он позволяет, распахнув руки в приглашающем жесте.

Ласкает каждый сантиметр её податливого разгоряченного тела, прислушиваясь к дыханию. Она извивается на нём, впиваясь ноготками в его плечи. Стонет настолько громко, что, кажется, их слышно далеко за пределами маленькой камеры. Он хрипит, сжимая побелевшими пальцами её бёдра. Предлагает ей стать его рабыней и начать жизнь с чистого листа. Жизнь, наполненную развратной болью, с ним. Она всегда готова согласиться, но только она готова сказать твёрдое «да», как оргазм настигает её, и она проваливается в небытие.

Проваливается и просыпается. Всегда одна в своей постели, с багряным румянцем на щеках и сбитым, точно от быстрого и долгого бега, дыханием.

***

Гермиона распахнула глаза от ужаса, который уже в который раз преследовал её во сне. Из-за открытого настежь окна пропотевшее тело тут же покрылось мурашками. Обняв себя за плечи, Гермиона поднялась с кровати и прошагала до шкафа. Найдя на ощупь махровый халат, она сняла его с вешалки и надела. Замёрзшее тело стало приятно согреваться. Прихватив с прикроватной тумбочки волшебную палочку, она вышла из комнаты.

Кухня наполнилась ароматом кофе. Гермиона сделала глоток, смотря в окно, за которым забрезжил рассвет. Ежедневные сны о Долохове не давали ей покоя, из-за них она не высыпалась и приходила на работу мрачнее тучи. От плохого настроения Грейнджер страдали все, кто попадал в поле её зрения. Джеймс Холт мог лишиться должности, если бы в кабинет вовремя не вошёл Малфой.

— Что с тобой происходит? — Драко поднялся с дивана и прошёл к столу, за которым сидела Гермиона, перебирая свитки пергамента, сваленные в кучу.

— Я в порядке, Малфой!

— О каком порядке ты говоришь? Холт всего-то упустил из виду того воришку, но в итоге поймал его и доставил сюда. А ты накинулась на него, точно мантикора с бешенством.

— У меня-то бешенство? На себя посмотри!

— А что со мной, по-твоему, не так?

Гермиона поднялась со своего места и, обойдя стол, встала прямо напротив Драко. Он убрал руки в карманы брюк и гордо вздёрнул подбородок, готовый выслушать в свой адрес любые проклятия, которые наверняка пчелиным роем гудели и просились наружу из разъяренной Грейнджер. Она осмотрела его с головы до ног и, наконец, поняла, что ляпнула лишнего.

Запустив пальцы в волосы, Гермиона устало выдохнула:

— Я перегнула палку.

Малфой ничего не сказал, только ободряюще приобнял её за плечо.

Драко Малфой — только он в такие моменты мог привести её в чувства. Ему с лёгкостью удавалось лёгким прикосновением, потушить тот яростный огонь внутри неё, сменить его на покой. Гермиона благодарила его, на что в ответ он только тепло улыбался и обещал придумать что-нибудь.

Конечно, она могла начать принимать зелье сна без сновидений и, в конце концов, она так и поступила. Каково было её разочарование, когда на утро она почувствовала тоску и острую нехватку чего-то, что стало обыденным для её жизни.

Долохов стал необходим ей.

Как только эта мысль ушатом ледяной воды обрушилась на неё, тогда-то Гермиона по-настоящему испугалась.

========== 6. ==========

Долохов выводил Гермиону из себя, напоминал о всех его жертвах, подробно описывал свои беспорядочные половые связи. Она злилась или заливалась краской, заканчивала допрос раньше времени и единожды расплакалась. Пожиратель, видя её слёзы, советовал сменить работу, мол, слишком Грейнджер чувствительная. И она действительно дала слабину, когда взяла в руки пергамент и аккуратным почерком стала выводить увольнительную. Были тому виной потусторонние силы или пресловутый рефлекс решать проблему, а не бежать от неё, но Гермиона скомкала лист и отправила его в урну.