Гермиона знала, что она здесь чтобы задержать преступника, который отнял жизнь близкого ей человека; осуществить план по поимке скрывающихся пожирателей смерти и просто выполнить свой долг.

Это моя работа!

— Им всем известно, что ты борешься с собой, они знают, что ты буквально пропитана болью, — Антонин подступил ближе, сверкнув недобрым взглядом. — Твой упадок близок. Слышишь?

Ещё пара шагов, и он оказался в опасной близости от Гермионы, заведённой до предела. Ей хотелось понять, почему сказанное им сейчас чёрной кошкой скреблось на душе, вспарывая старые раны.

— Вспомни, что успела забыть, — он коснулся ладонью её щеки. — Этот лёд внутри тебя и то, как ты жила с ним год за годом. Как ты прогнила.

— Прекрати, Долохов!

Его голос проникал в глубь сознания, рыскал собакой-ищейкой, в поисках самого слабого места и таки нашёл его. Разорвал острыми зубами в клочья, разбрызгивая содержимое. Гермиона пыталась бороться, тщетно пряча своих скелетов в шкафу и прогоняя убивающее её наваждение. Его слова провоцировали её.

— Вспомни, что ты лишь одна из тех, кто одинок и страдает, вспомни же всё, что забыла, Грейнджер.

Закрой рот! Замолчи! Перестать нести этот бред!

Его лицо вновь украсила улыбка. Он смотрел на то, как Гермиона с горечью принимала пугающий факт — врать себе она не может, и не важно, ради какой цели. Антонин Долохов не был недоразумением или карой, посланной свыше. Видения и всё то сумасшествие, лишь следствие собственных желаний и потребностей, которых ей не хватало. Каким бы искусным любовником не казался Малфой, даже он не смог не просто пробраться к сути, а подтолкнуть Гермиону к самопознанию. Ни смена локаций, ни пресловутые маггловские игрушки для взрослых не дарили ей тех ощущений, которыми награждал её Антонин.

Пожиратель воплотил отрицаемые Гермионой фантазии, наполнил её жизнь эмоциями и болью, превратил мазохизм в нечто прекрасное. В то, во что она могла окунуться с головой и прочувствовать. Он буквально заставил её жить. А что делала она? Из-за чего сходила с ума изо дня в день? Ответ незамедлительно прозвучал на задворках сознания.

Все мои мучения лишь результат моего протеста.

Грейнджер мысленно закричала, сверля глазами Долохова, возомнившего себя пророком, знающим о людях абсолютно всё. Она не могла допустить психологического давления от него, пусть он хоть стократ прав, это ничего не значит.

— Нам пора, Долохов!

— Не спеши, дорогая, дай себе ещё немного времени на раздумья. Ты видела своими глазами, чем для тебя обернётся этот арест. Твоя боль не исчезнет, ты не ощутишь сладость возмездия и потеряешь самое ценное, как и саму себя. Подумай!

Сейчас или никогда. И как ты поступишь, а, Грейнджер?