— Всё сказала?
— Глупо просить тебя о прощении, потому просто забудь меня, Малфой, выброси меня из головы, как я выбросила Долохова!
Выброси меня из своей головы, умоляю! Я не могу по-другому! Я ненавижу себя, Драко, я проклинаю себя! Прости и забудь…
По окну отбивали барабанный ритм капли дождя. Гермиона боялась даже на секунду взглянуть в сторону Малфоя. Стыдилась и молила Мерлина дать ей шанс. Она не объяснила, на что ей нужна поблажка, просто просила судьбу решить все за неё здесь и сейчас. В горле стоял ком, мешающий сделать глубокий вдох, а по бледным щекам стекали слёзы. Будь тут Макгонагалл, уж точно не погладила бы по головке некогда любимую ученицу.
Гермиона вспомнила Хогвартс. Увидела картину искривлённого презрением лица Драко тогда перед тренировкой по квиддичу. Услышала в свой адрес «поганая грязнокровка». Ладонь зудела от звонкой пощёчины на третьем курсе. Гермиона ощутила на своём плече толчок, когда они столкнулись в коридоре на четвёртом курсе, прямо за день до Святочного бала.
И наконец услышала свой голос, как поклялась ненавидеть хорька до конца своей жизни. Выходит, это было лишь пустыми словами, которые ничего не значат, как и она сама теперь для Драко Малфоя.
— Убирайся!
Драко не поднялся с пола; смирно ждал пока Гермиона уйдёт, и она ушла. Не просила ещё минуту, не несла очередной бред, не попрощалась. Утёрла рукавом мантии слезы и вышла, тихонько прикрыв за собой дубовую дверь.
Комментарий к 6.
В честь своего дня рождения, дарю вам предпоследнюю главу Decadence!
Обещаю, окончание этой истории удивит вас, а заодно даст пищу для размышлений о поступках Гермионы Грейнджер, Драко Малфоя и Антонина Долохова.
Ваши отзывы к этой и другим моим работам, будут лучшим подарком!
С любовью, ваша Satire_de_Victoria🖤
========== 7. ==========
Yes they know that you’ve hurt yourself another time
Don’t they know that you’re full of pain already?
Yes they know that you’ve hurt yourself another time
Decadence isn’t easy, is it?
Then you slowly recall all your mind
Why, your soul’s gone cold, and all hope has run dry
Dead inside
Never enough to forget that you’re one of the lonely
Slowly recall all your mind
— Тебе следует носить волосы распущенными, девочка, хвост придаёт твоему лицу… — Антонин задумался, пробегаясь взглядом по бледному лицу Гермионы. Его скованные руки потянулись к спадающему на плечо каштановому хвосту. — Усталости? Определённо, с ним ты выглядишь усталой.
— С каких пор ты стал разбираться в этом? — на автомате выдала Гермиона и крепко сжала предплечье Долохова, не позволяя ему дотронуться до своих волос. Она приготовилась к перемещению.
— Запомни, ты можешь считать меня кем угодно, думать обо мне что угодно, но! — очередная пауза, задерживающая перемещение. — За свою жизнь я научился трём вещам на оценку превосходно: вычислять предателей, хладнокровно убивать и разбираться в женщинах и их красоте. Вот ты не очень красивая, знаешь?
— Закрой рот! — Гермиону зацепили его слова, но она постаралась не подавать вида. Вышло, мягко говоря, не очень, и Долохов победно усмехнулся.
— Я не это хотел сказать, послушай, ты не красивая по стандартным меркам красоты, но я ясно вижу твой внутренний стержень. Потенциал, если хочешь. Поверь мне, ничто не делает женщину краше, чем сильный характер! Ты можешь гордиться собой, девочка. Помяни моё слово, только слепой больной на голову ублюдок поспорит со мной.
Гермиона дослушала речь Долохова, набрала в лёгкие побольше воздуха, и они трансгрессировали. По крайней мере на какую-то долю секунды. Но, моргнув несколько раз, Грейнджер убедилась — они остались на том же месте.
Почему мы снова здесь?
В руках пожирателя нечто просияло золотом, прежде чем в глазах зарябило, и Грейнджер потеряла сознание.
Образ мыслей сменялся в безумном вихре, напоминая обо всех пережитых моментах. Пугающих, разрушающих и неправильных.
Стрелка сместилась, и настенные часы пробили полночь.
Гермиона вернулась в сознание. Антонин придерживал её за предплечье, не позволяя упасть. Ладонь будто ужалила оса, и Грейнджер решительно одёрнула руку. Золотой ключ выпал из её хватки и звонко ударился о каменный пол. Долохов смирно стоял на месте, не двигаясь, ожидая реакции.
Её лицо исказил панический ужас, и пожиратель приготовился к гневной тираде.
— Что это было?
— Древний артефакт, — он опустился на корточки, чтобы поднять ключ, — это тёмная, очень тёмная магия, девочка, сродни той, что позволяет появится на свет крестражам.
— Я видела будущее?
— Одну из его возможных вариаций, если быть точным.
— Не понимаю, как это возможно? — Гермиона растерянно взглянула на Долохова, прячущего ключ в карман. — Ты сам видел это?
— Естественно, ведь это и моё будущее тоже. Как забавно получается: в детстве мне порочили смерть от лица девушки с рубиновым перстнем, — Антонин зыркнул на левую руку Гермионы, после чего ухватился обеими руками за воротник её рубашки. Ткань затрещала под давлением, а пара перламутровых пуговиц полетела на пол. Взору Долохова открылась тонкая золотая цепочка и висящий на ней перстень с рубином. — Обручальный, я правильно понимаю?
Гермиона согласно кивнула.
Перстень подарил ей Малфой, когда они прогуливались по Косому переулку в годовщину Битвы за Хогвартс. Драко предложил заглянуть в ювелирную лавку под предлогом подарка для Нарциссы.
Гермиона скучающе проходилась вдоль сияющих витрин, но неожиданно её взгляд привлекла вещица невероятной красоты. Ведьма мысленно похвалила труд ювелира, что создал изысканное золотое чудо. Драко, заметив интерес к украшению, подозвал продавца, жестом указывая на перстень. Гермиона уверила себя, что только примерит и продолжит ожидать Драко с покупкой для матери, но тот факт, что он плавно опустился на одно колено с просьбой выйти за него, вывел из равновесия. Водоворот эмоций захлестнул её, и она, кивая головой, бросилась с объятиями на Драко.
— Если сердце и душа владельца чисты и искренны, этот камень станет лучшим талисманом на пути к великим свершениям и достижениям, — уточнил ювелир, умиляясь развернувшейся в его лавке сцене.
Ведь даже толики сомнения не проскользнуло… Я просто согласилась, не узнав Малфоя до конца.
— Помолвка — дело деликатное. Никогда не знаешь наверняка, на что соглашаешься. Порой люди жалеют о содеянном. Как ты, например.
— Я не жалею!
Грейнджер рассмешила его своей напускной уверенностью до колик в животе. Долохов засмеялся, косясь на неё краем глаза. Вот же интересная женщина — врёт и не краснеет, и, главное, кому. Будь Гермиона полной дурой, выдала бы себя без лишней суеты. Нет же, стоит, гордо расправив плечи и как на экзамене уверенно рассказывает заученный текст. А может она и вправду не так умна, как хочет казаться? Да нет же, он не мог ошибиться на её счёт.
Долохов ухмыльнулся, ощутив триумф своей правоты.
— Конечно, нет. Только почему твоя чистая головка будет забита мыслями обо мне? Желаниями грязными и развратными. Скажи, будь у тебя выбор, кого бы ты выбрала в качестве супруга — меня или его?
Да как ты смеешь?
— Его! О тебе и речи быть не может, гадкий, сумасшедший, гнусный пожиратель смерти!
Её голос дрогнул, и это не осталось без внимания Долохова. У него было две версии, почему она теряет уверенность: Грейнджер нагло лжёт ему или же самой себе. Ответ не заставит себя долго ждать, ведьма выдаст ему правду после пары-тройки вопросов, над которыми ей придётся подумать и таки признаться.
— Тогда я задам ещё один вопрос: почему ты до сих пор стоишь здесь с гадким, сумасшедшим, гнусным пожирателем смерти, девочка?
Гермиона не смогла сдержать бушующую магию внутри, и она вырвалась наружу с оглушающим звоном разбивающихся вдребезги оконных стекол. Долохов стоял, вздернув свой острый подбородок, его будто не волновало происходящее. Он лишь топнул ногой, отряхивая кожаный ботинок от стеклянной крошки и пыли.
