Ему все давалось легко, и этот налёт раздражающей небрежной идеальности манил ее сильнейшим из магнитов. То, как сидела на нем однотипная школьная форма, как безо всяких упражнений и промахов срывались заклинания и чары с кончика его волшебной палочки, как он за компанию с приятелями закладывал над полем лихие виражи, но ленился вступать в команду - все это разительно контрастировало с очевидными слабостями и недостатками прочих сверстников.

Альфард лучезарно улыбался Помоне, и та сама, без лишних просьб и уговоров, пересаживалась за другую парту, позволяя слизеринцу поработать в паре с подругой. Минерва поджимала тонкие губы, мысленно ликуя. Он мог без особого труда завоевать любую чистокровную девочку с рафинированной красотой, которая ей - костлявой шотландке с жесткими смоляными волосами и полумагловским происхождением - казалась недосягаемой. Но из раза в раз Альфард занимал место подле неё, придвинувшись возмутительно близко.

Их отношения завязывались медленно и сперва носили характер полунамёков. Блэки едва ли одобрили бы союз такого рода, но Альфард, вобрав в себя все возможные черты подлинного аристократа, с удивительным равнодушием относился к любым запретам, так или иначе противоречащим его желаниям.

Потому, едва отгремел выпускной, он, не слушая возражений, увёз ее в путешествие по восточной Европе на два долгих и восхитительных месяца. На большее Минерва бы не согласилась, ведь в сентябре ее ожидало дальнейшее обучение и стажировка в Министерстве Магии. То лето навсегда осталось в ее памяти разрушенными, но не растерявшими своего шарма городками, и захлестывающей с головой влюбленностью.

А после Минерва вновь засела за учебники. Расправившись с очередным эссе или продравшись через тернии сухого слога одного из документов, что ей доверяли в отделе магического правопорядка, она замирала, заслышав особый стук в дверь. Два требовательных удара, пауза - и ещё пара соприкосновений кулака Блэка с деревяшкой.

Альфард выбирал для свиданий укромные скверы и роскошные рестораны, выступления передвижного цирка и ложе в театре оперы и балета, матчи «Гордости Потри» с острова Скай и пикники на побережье озера Лох-Ломонд. Их роман длился годами, но свободолюбие Блэка не позволяло поставить одним кольцом жирную точку на прелестях холостяцкой жизни, а воспитание и гордость Минервы шли вразрез с любыми наводящими на тему брака вопросами.

По протекции Дамблдора она получила место преподавателя трансфигурации в Хогвартсе, и Альфард впервые ощутил, что у него появился соперник, способный завладеть всем сердцем его шотландки. Она влюбилась в преподавание. В то, как раскрывается потенциал зажатого одиннадцатилетки, не верящего в свои силы. Как вновь просыпается интерес к предмету у выпускника, давно освоившего программу, но получившего, наконец, задачу, над решением которой необходимо потрудиться. Как вспыхивают глаза маглорожденной девчушки, впервые завершившей превращение пера в подушку. В то, как от кафедры открывается вид на сосредоточенные детские личики.

А после волшебство исчезло. И все закрутилось слишком быстро и страшно. Минерве предстояло понять, чем зарабатывать на жизнь. Как принять себя, сызмальства познавшую колдовство, простым слабым человеком. Как навещать престарелых родителей, обитающих за тридевять земель от ее нового дома. Альфард, все также водивший ее на свидания, невесомо целующий в косточку за ухом и шепчущий, что все наладится, стал оплотом спокойствия и подобия стабильности.

Когда судьи ещё не расформированного до конца Визенгамота обьявили его непрощенным, Минерва приняла решение по-гриффиндорски спешно, храбро и безрассудно. Она предложила сбежать. Затеряться в лесах Шотландии, чтобы, когда все уляжется, поселиться на ферме мистера МакГонагалла и постараться свыкнуться с незатейливым бытом. Но Альфард лишь отстранился и, не глядя в ее тревожные глаза, отчеканил: «Я давно хотел сказать, что люблю другую, да все не решался в свете событий. Ей, как и мне, суждено клеймо, а ты брось свои фантазии и прими предложение Урхарта войти в этот новый орган правления.»

И теперь, стоя посреди давно забытых сверкающих вспышек перекрёстных дуэлей, она искала ту, что смогла завоевать сердце Альфарда. Но он лишь обменивался с сестрой короткими репликами, не проявляя интереса ни к кому из прочих непрощенных. Заметив, что Августа в одиночку пытается сопротивляться троим нападавшим, Минерва встряхнула головой и бросилась на помощь подруге.

- Римус, остановись, - Доркас опустилась на колени перед распластавшимися на земле парнями. Она отчаянно ловила взгляд Люпина, но тот впился безумными глазами в лицо Родольфуса, уже оставившего все попытки сбросить с себя оборотня. - Римус, оставь его!

- Нет, - рыкнул Люпин, с ещё большим остервенением сдавливая горло врага.

- Ты не убийца, слышишь? Отпусти его, пожалуйста, - она вцепилась в его одеревеневшие руки, заставляя разжать пальцы. Лестрейндж хрипло вдохнул и закашлялся, силясь поднять голову.

- Он должен ответить за то, что сделал с тобой! - голос Римуса сорвался на крик.

- Я этого не хочу, ясно? - Доркас с силой толкнула Римуса в бок, вынуждая слезть с мужчины.

- Что и требовалось доказать, - сипло рассмеялся Родольфус, растирая шею длинными пальцами, что ещё полгода назад бережно смахивали со лба пленницы непослушную прядь.

- Теперь ты, - она устремила кончик палочки ему в грудь, сощурив глаза, и он невольно восхитился той новой Медоуз, что предстала перед ним. Она была все такой же гордой и невозмутимой, но теперь на смену подростковому смущению и угловатости пришла женственная решительность. - Твой чертов братец сломал мне жизнь, притащив туда. Но ты…в сравнении с остальными ты был ко мне почти гуманен. Поэтому, Лестрейндж, выбирай. Я прикончу тебя здесь и сейчас. Твоей же палочкой.

- Не сумеешь, ma petite princesse, - прошептал Родольфус, приподнимаясь на локтях.

- Круцио, - выдохнула Доркас, не замечая пристального и настороженного взгляда Дамблдора, что уловил отблеск темной магии через целый, наполненный волшебством, зал. Лестрейндж на мгновение сжался в тугой комок, со свистом втянув воздух через сжатые зубы. Она наслаждалась его мучением. Иначе непростительное заклятие бы просто не подчинилось ее тонкой руке. Но, верша свою долгожданную месть, Доркас и сама испытывала боль оттого, как кривилось его красивое лицо. Как насмешливый спокойный взгляд переполнялся мольбой и отчаянием. Как мужчина, которого она ненавидела всей душой и по которому тосковала вопреки здравому смыслу, терял последние крупицы власти.

- Но как… - выплюнул он, едва отдышавшись.

- Ты сам приносил мне в камеру книги, - холодно усмехнулась она. - То, что я не желала обсуждать их с тобой, не означает, что я не читала.

- Доркас, это же непростительное, - прошептал Римус, оборачивая ее руку, держащую палочку, горячими ладонями.

- Минуту назад ты хотел убить его, - бесстрастно напомнила она. - Иди к Эммелине. Дальше я справлюсь сама.

- Кажется, тебя отвергли, волчонок, - Родольфус проследил взглядом луч, выпущенный Беллатрикс, что взорвался на груди кого-то из городских волшебников. - В ней больше тьмы, чем ты мог вообразить, да?

- Заткнись, - рявкнул Люпин непрощенному и, обернувшись к ней, возразил сердито и требовательно, - больше я тебя никогда не оставлю одну, ясно?

- Сейчас не до сантиментов, - Доркас спокойно улыбнулась ему. - Разберёмся с Реддлом, а после, когда концентрация адреналина в твоей крови уменьшится, если захочешь, повторишь все то же самое. Но сперва объяснишься с Вэнс.