- Я не ошиблась. Непрощенные тоже его видели, - Доркас чуть опустила голову, отчего лицо её приняло угрожающее выражение.

- Это невозможно, - Слизнорт попятился к прилавку. Пробормотал нелепую отговорку, прячась за створкой шкафа. – Клиент придет за своим заказом совсем скоро, а я ещё не закончил. Если вы не нуждаетесь в моих снадобьях, прошу меня простить.

Римус и Доркас разочарованно переглянулись. Аптекарь принялся толочь в ступке серый порошок, смахивающий на пепел. Молодой помощник аптекаря, Северус Снейп, задумчиво скользнул взглядом по шрамам на лице Люпина. Он осторожно отступил от занавески, закрывавшей вход в подсобное помещение и послужившей ему укрытием, после чего вернулся к работе.

========== Глава 11. Дуб у озера ==========

Комментарий к Глава 11. Дуб у озера

Дорогие читатели.

Прошу прощения, что исчезла так надолго безо всяких предупреждений. Впредь постараюсь выкладывать новые части часто (не реже одной главы в 2 недели) и регулярно. Тем, кто всё ещё или теперь уже читает эту историю, тысячу благодарностей и обнимашек:)

Буду рада Вашим отзывам и комментариям.

Мимолетное ощущение на кончиках пальцев, отголосок горьковатого аромата – большего Северусу и не требовалось, чтобы распознать в иссушенном корешке целебное растение. Название на латыни вертится на языке, срывается в тишину каморки привычным шепотом. Приготовить снадобье можно и с закрытыми глазами. Но в том, как рассыпаются под ножом зеленовато-желтые соцветия, как клубится над варевом блеклый пар, есть особая красота. Из-за неё - чарующей и непонятной другим двадцатилетним юнцам - Северус и терпит снисходительные комплименты Слизнорта. Растягивает обветренные губы в подобие улыбки. Кивает в унисон монотонной болтовне покупателей. Бредет на другой конец города, будь то лютый мороз или неистовый ливень.

Его смена закончилась час назад, оставив после себя ноющую боль в спине, сердечное удовлетворение и приятную тяжесть в кармане. Слизнорт расплатился за неделю работы парой дюжин монет. Добродушно фыркнул в пышные усы, выдав очередной непрошеный совет о том, как эффективно распорядиться капиталом. Будто Северус сам бы не сообразил, что делать со свободными деньгами! Только вот добрая половина совсем скоро ляжет на прилавок бакалейной лавки. Остальное покроет крошечную часть карточного долга отца, вылившегося годы назад в закладную на дом. Может, удастся выкроить шиллинг на безделушку для Лили.

Северус глянул украдкой на темную витрину ломбарда. Тусклый свет фонарей выхватил гребень для волос с рельефным цветком. Лепестки увенчаны блестящими зеленоватыми камушками – не то драгоценными, не то выполненными безымянным умельцем из стекляшек. Вот бы подхватить непослушную огненную прядь да подколоть у виска, открывая любимое лицо. Разглядеть в добрых глазах детский восторг, на который сам Северус уже давно не способен.

Мутное стекло услужливо наложило отражение размечтавшегося паренька на россыпь товаров. Крючковатый нос утопает в петлях старого материнского шарфа. Шерсть давно свалялась, покрылась неприглядными катышками. На бледном лбу лоснится угольно черная челка, прикрывая неровным срезом кустистые брови.

Нахмурившись, Северус зашагал дальше. Желание подарить Лили что-то особенное, памятное, дорогое не желало рассеиваться в веренице прочих мыслей. Злость на отца, усугубившего и без того плачевное финансовое положение семьи, разрасталась в душе сродни тяжелым тучам, сулящим метель. Жалость к матери, чистокровной волшебнице, связавшей жизнь с деспотичным маглом, оплетала ребра, выдавливая из тонкого тела все светлые фантазии. Ещё чуть-чуть и в груди не останется места для веры в то, что однажды и его, уставшего от лишений принца-полукровку, ждёт истинное счастье.

Но вот протоптанная тропинка верткой змейкой огибает строй таунхаусов. Виляет полукругом вдоль мелководного озера. Над схваченной льдом водой раскинулся мощной кроной спасительный дуб. Одного взгляда на толстый ствол его достаточно, чтобы успокоиться. Кора, точно дюжина сплетающихся канатов. Корни требовательными исполинскими пальцами впиваются в землю, надежно укутанную снежным покрывалом.

Нынче в городе царствует февраль, щедро присыпая ледяной мукой крыши и дороги. А в тот далекий день ещё не выжженная до сухости трава блестела от росы. Лето едва успело вступить в свои права. Воздух уже ласкал обнаженную кожу теплом, но озеро беспощадно студило ноги даже прибрежным, самым тонким слоем воды.

- Уже можно купаться? – десятилетний Северус сконфуженно ссутулился. Он не привык общаться со сверстниками. В особенности с девочками. И уж тем более с теми девочками, чьи кукольные волосы и лица служили предметом зависти для неказистых подружек. – Так что?

- Не знаю, - нужно проронить любой ответ, лишь бы назойливая собеседница прошла мимо. Утратила интерес к озеру, температуре воды и личным ощущениям нелюдимого незнакомца. Но она словно не замечает, как тот напряженно сводит плечи, перетаптывается с ноги на ногу. Не слышит в его голосе отчуждение. Не чует, что мальчишка жаждет немедленно вернуть своё одиночество.

- Лично ты бы сейчас поплавал? – не унимается. Смотрит с любопытством изумрудными глазищами. Смотрит сквозь линялую отцовскую рубашку. Сквозь желтеющий на скуле синяк. Смотрит в самую душу. Будто бы и впрямь интересуется его мнением. Но молчание затягивается, и на округлых щеках расцветает бледный румянец смущения.

- Я бы подождал пару недель, - ответ звучит почти дружелюбно, и ноги, будто позабыв о воле хозяина, устремляются прочь от воды, но ближе к улыбающейся девочке. Рыжей, как ведьмы из маггловских книг об инквизиции. Локоны обволакивают плечи, блестят на солнце, точно медная проволока из отцовского ящика с инструментами. – Я – Северус.

- Лили Эванс, - юркая ладошка проскальзывает в его руку, влажную и неуклюжую. – Ты живёшь неподалеку?

- Да, - только бы не расспрашивала, где именно. Если узнает, что новый знакомый – обитатель Паучьего Тупика, убежит без оглядки. Сам не раз слышал, как благополучные мамаши нашептывают своим холеным отпрыскам держаться подальше от местных трущоб.

- Я тоже.

- Ты часто здесь гуляешь? – дети стоят друг напротив друга, не решаясь присесть на поваленную навзничь корягу или двинуться вдоль кромки берега к заброшенной лодочной станции.

- Нет. Кто-то из друзей показал это место моей сестре. Она, кстати, сейчас тоже здесь. Штудирует какой-то любовный роман, - забавная рожица и возведенные к небу глаза призваны продемонстрировать новому знакомому, сколь скептически она – Лили Эванс – относится к подобному чтиву.

- Моя мама обожает любовные романы, - неуверенная усмешка, и черные глаза-угольки находят сидящую поодаль блондинку, поглощенную книгой в яркой обложке.

- А моя мама обожает шить, - каждое слово пропитано детской гордостью, и только теперь Северус замечает платье в мелкий цветочек. Пышная юбка едва прикрывает колени. На отложном воротничке красуется маленькая брошь. Девочка принимает его взгляд за неподдельный интерес и добавляет, – Да, это тоже сшила мама.

- А завтра придёшь сюда? – ему нет дела то тряпок, пусть даже довольно милых. Но, кажется, есть дело до изумрудных глаз, что так и излучают в этот миг лисью хитрость.

- Если ты придёшь, приду и я, - улыбка у девочки такая заразительная, что Северус и сам не замечает, как поднимаются уголки его собственных губ.

И Лили вновь приходит на озеро. Изо дня в день. Со своей сестрой Петунией и без нее. В цветочном платье, подол которого так чуток ко всякому дуновению ветерка. В мягких брюках, что позволяют ловко карабкаться по веткам старого дуба. В желтом дождевике, что надежно защищает от осенней непогоды.