- Я волнуюсь всякий раз, когда ты отправляешься выполнять задание Дамблдора, - парировала Лили, передразнивая нравоучительные интонации мужа. – Ты не беспокоишься о моём давлении, когда мы занимаемся физической активностью по ночам. Любой выход из дома может обернуться дуэлью, потому что Пожиратели способны напасть на Визенгамот, Академию или улицу, по которой я хожу за молоком.

- Слышишь, Фрэнк? – Алиса усмехнулась и одобрительно подняла вверх большой палец, подмигнув подруге. - Беременность – это не болезнь, а от всех опасностей себя не уберечь, даже если запереться дома.

- Не уберечь, - согласно кивнул Лонгботтом, скрестив руки на груди. – Но снизить риски в наших силах. Мама считает, что тебе стоит совсем уехать из Лондона. Во всяком случае, до рождения малыша. Моя двоюродная тётка живёт на Манхэттене. Почему бы тебе не погостить у неё до следующей осени?

- Ну, если твоя мама так считает, то разумеется, - приторно улыбнулась девушка, отправляя в рот дольку шоколада.

- Правда? – опешил от покорности супруги Фрэнк.

- Нет, конечно! – гневно воскликнула Алиса, швырнув в него скомканной оберткой. – Какой пример я подам ребенку? Он подрастет и спросит: мама, ты принимала участие в войне против Волан-де-Морта? А я отвечу: что ты, милый, я сбежала на другой континент, бросив друзей, и отсиживалась там, пока в Англии не стало безопасно.

- Он? – Фрэнк глупо улыбнулся, и нарастающее раздражение сошло с его лица. – Ты думаешь, у нас будет мальчик?

- Я бы хотел, чтобы у нас родился мальчик, - мечтательно протянул Джеймс, пристраиваясь на подлокотник кресла возле Лили. – Мы бы вместе играли в квиддич. Я учил бы его, как вести себя с девчонками. Дал бы попробовать огневиски в первый раз, чтобы он не напился где-нибудь в Хогсмиде до беспамятства с непривычки…

- Как это было с тобой, - хмыкнул Сириус, слезая с подоконника и подходя к друзьям.

Он испытывал странные противоречивые чувства в связи с беременностью Лили. С одной, очевидной стороны Блэк, конечно, был безумно рад за Поттеров. Восторг и предвкушение Джеймса порой будто бы даже передавались самому Бродяге. Но с другой стороны нечто сродни ревности поселилось в его душе. Сохатый видел в ещё не рожденном сыне нового лучшего друга и без устали планировал совместный досуг, путешествия, развлечения и прочие семейные моменты. Глядя на размечтавшегося Поттера, Сириус начинал ощущать себя лишним. Возможно, подобное восприятие действительности было во многом обусловлено разрывом с Марлин.

Нет, МакКиннон не поддалась эмоциям, обидевшись на едкое замечание о никчемном целителе. Она поддерживала Блэка, закрывала глаза на бесконечные ночные посиделки в барах, стиснув зубы, проглатывала его злые шутки и просто пыталась быть рядом, помогая забыться и не думать о смерти Поттеров. Но скопившиеся за месяцы совместной жизни разногласия, колючий характер Сириуса и гордость Марлин неумолимо способствовали тому, что волшебники отдалялись друг от друга. Блэк не заметил, когда перестал обнимать её во сне. Не придал значения участившимся поездкам девушки к родителям. Не настаивал на откровенных разговорах, когда она отвыкла делиться своими эмоциями и новостями.

Незадолго до Рождества МакКиннон отправилась в гости к бабушке. На недельку-другую, так она сказала Сириусу, аккуратно укладывая стопки любимых платьев и кардиганов в большой чемодан. Не было утомительных прощальных разговоров, слёз, подведений итогов, взаимных упреков. Марлин покинула Портсмут и просто не вернулась.

Сириус отчаянно скучал по ней. Скучал по запаху вереска, пропитавшему наволочки, полотенца и даже воздух спальни. По тёплому нежному телу, беззащитно прижимающемуся к нему во время грозы. По ироничным замечаниям и заливистому смеху. По ненавязчивой заботе. По долгим беседам на открытой солёному ветру веранде.

Но Блэк бы не был Блэком, переступи он через собственную гордость. Потому Сириус делал вид, что ничего в его жизни не поменялось. Демонстративно отмахивался, когда Лили пыталась уговорить его навестить Марлин и расставить точки над «и». Заявлял во всеуслышание, что рад свалившейся на него свободе. Даже завёл непродолжительный роман с однокурсницей из Академии Мракоборцев, переехавшей в Англию из Восточной Европы ради обучения премудростям авроров. Лишь один раз, засидевшись допоздна у Поттеров, он признался Джеймсу и Ремусу, что мечтает о её возвращении. Но МакКиннон не появлялась в коттедже на Дрифтвуд-Гарденс больше двух месяцев, и только из брошенных вскользь фраз Лили Сириус знал, что Марлин практически поселилась в Мунго, полностью посвятив себя целительству.

- Ты славный малый, Люпин, - Сириус отвлёкся от размышлений о тяготах своей личной жизни, расслышав грубые интонации Грюма. Мракоборец проследил задумчивый взгляд Ремуса, обращенный к Медоуз. Девушка по своему обыкновению ушла с головой в книгу и едва ли обращала внимание на членов Ордена Феникса, увлеченно обменивавшихся новостями в ожидании Дамблдора.

- Спасибо, - Люпин с подозрением посмотрел на старшего товарища.

- Ты стал бы для неё достойной парой, - даже не пытаясь понизить голос до вежливого шепота, изрек Грюм.

- Для кого? – Ремус покраснел и сжался в кресле, отчаянно делая вид, что не понимает толстых намеков.

- Ты прекрасно меня понял, - предостерегающе нахмурился мужчина. – В тебе есть храбрость, честь и смекалка, а больше ничего и не надо.

- Это неожиданное, но приятное резюме, - Люпин усмехнулся и инстинктивно потянулся к лицу, словно пытаясь спрятать в ладонях бледные шрамы.

- Выбрось из головы ликантропические комплексы, да побыстрее, сынок, - пророкотал Грюм в своей безапелляционной манере, ещё сильнее смущая собеседника. – Ты не виноват, что это случилось. И уже ничего не изменишь. Но и влиять на твою жизнь все эти обращения не должны. У меня есть для тебя кое-что.

Порывшись в многочисленных карманах несуразной жилетки, волшебник извлек на свет блестящую склянку с зельем. Горлышко было перевязано желтой лентой, а на этикетке красовалось схематичное изображение густых кистей аконита.

- Что это? – Ремус послушно взял в руки снадобье, рассматривая клубящийся у пробки бледно-голубой дым.

- Это волчье противоядие, - довольно улыбнулся Грюм. – Рецепту пока не придали огласку, но Белби, изобретатель этого варева, мой старинный друг. Если глотать его три дня до и во время полнолуния, то при трансформации оборотень сохранит человеческое сознание.

- Я читал об этом, - Люпин взглянул на склянку со смесью страха и восхищения.

- Вот и славно, - Грюм хлопнул парня по плечу и, припадая на искалеченную в сражениях ногу, отправился поприветствовать Фенвика, только что вошедшего в комнату.

Спустя некоторое время в дверном проеме показался Дамблдор. В затемненных половинках его очков блеснуло отражение тусклых светильников, а лиловая мантия оставила на пыльном полу ровную контрастную полосу. Если бы члены Ордена содержали свою штаб-квартиру в чистоте, то темный паркет в духе охотничьих домиков, вероятнее всего, добавил уюта помещению.

Следом за ним вошла Марлин. В её плечо впивался грубый ремень пузатой сумки, сминая светлый шёлк. Она с любопытством огляделась, задержав взгляд на застывшем от неожиданности Сириусе. Взяв себя в руки, парень принял максимально вальяжную позу, и равнодушно уставился на Дамблдора, словно вид этого старика был в ту секунду зрелищем куда более интересным, чем хрупкая фигурка МакКиннон в обтягивающей бедра юбке.

- Это Марлин МакКиннон, - без предисловий представил девушку директор. – Те, кто не знает её лично, должно быть, помнят неоценимый вклад мисс МакКиннон в битву за Мунго. Сонный туман, который был применен, чтобы выдворить Пожирателей смерти – личное изобретение Теофилуса Шафика, главного целителя. К сожалению, наши враги смогли выведать механизм работы этих чар. Господин Шафик любезно создал сыворотку, которая, будучи единожды введенной в кровь волшебника, навсегда защитит от снотворного и ослабляющего воздействия этой магии. Мисс МакКиннон сегодня здесь, чтобы сделать внутривенную инъекцию сыворотки всем желающим.