В религиозные утверждения о существовании ада и рая Сириус не верил. Допустить вариант, что тело его миновало фатальные врата и всё ещё лежит на полу Министерства магии, было довольно таки сложно. Учитывая тот факт, что в момент падения волшебник ощутил липкие прикосновения занавеса, словно сотканного из паутины. Различил приглушенные голоса. Знакомые до дрожи голоса тех, кто уже давно отправился в мир иной.

- Здравствуй, дружок, - в тумане мелькнул темный силуэт, и к Сириусу вышел Альфард Блэк. Мужчина выглядел точно таким, как запомнил его племянник. В щегольском костюме цвета слоновой кости, с аккуратной щетиной и лукавыми, исполненными добротой глазами.

- Ты, - выдохнул Сириус, ощущая, как отступают на задний план копившаяся годами горечь, беспокойство за оставшегося в эпицентре боя Гарри, страх перед неминуемым.

- Я, - согласно кивнул дядюшка и заключил племянника в объятия, крепкие и ощутимые, точно оба Блэка живы и встретились в доме на Дрифтвуд-Гарденс после долгой разлуки.

- Что это за место? – спросил волшебник, отстраняясь.

- Это не так важно, - Альфард неопределенно пожал плечами и настойчиво подтолкнул его в тянущиеся мягкими щупальцами завитки тумана. – Важно, кто тебя здесь ждёт.

Сириус медленно двинулся вперед, силясь разглядеть что-то за молочной дымкой. Присутствие дяди, его тихое дыхание за спиной, едва уловимый аромат любимого одеколона вселяли в израненную душу молодого мужчины умиротворение, давно забытое и погребенное в руинах коттеджа Поттеров.

Спустя какое-то время, он стал замечать вокруг себя лица. Нет, его нисколько не смущало появление после стольких долгих лет родных и близких, павших в силках войны. Дружеский хлопок по плечу от Пруэттов. Проницательный взгляд Эдгара Боунса. Ласковые, исполненные сочувствия касания Флимонта и Юфимии Поттеров. Грустные, всепрощающие и вместе с тем сами молящие о пощаде улыбки отца и брата. Крепкое мужское рукопожатие Доркас Медоуз. Теперь, с высоты прожитых лет Блэк куда отчетливее осознал, какой юной и хрупкой она была. Почти детские черты лица размазались в памяти под влиянием сурового нрава бывшей старосты школы.

Они. Те, без которых жизнь Сириуса утратила смысл, а в душе разверзлась пустота, заполонив собой всё то светлое, что ещё оставалось на периферии быта. Теперь они стояли перед ним, такие же молодые, родные, любимые, как и пятнадцать лет назад.

Лили. Костёр волос и блестящие изумруды радужки. Нежность. Забота. Самопожертвование, давшее волшебному сообществу шанс на свободу и счастливое будущее. Вот она прикрывает тонкой ладонью губы, пораженная метаморфозами, охватившими тело друга. Содрогаясь от его худобы, потухшего взгляда, впалых щек. Тянется к нему, прижимает к груди, словно маленького ребенка, заблудившегося в страшном лесу.

Джеймс. Хохолок на макушке, точно как у сына. Как же он похож на Гарри – те же острые скулы, то же упрямство, те же привычные жесты. Горячее сердце. Буйный нрав. Честь и порядочность. Мягко отстранив жену, он замирает напротив лучшего друга. Сверлит жадным взглядом, борется с горечью от осознания того, что сыну вновь приходится переживать боль утраты. Растягивает губы в знакомой заговорщической улыбке и заключает Сириуса в медвежьи объятия – до хруста в ребрах. Выкрикивает восторженно старое школьное прозвище, и Блэк чувствует, как покидает его тело тяжесть. Как расправляется спина, обретает былую упругость сухая кожа, наполняются силой мышцы.

- Прости, Сохатый, - шепчет Блэк.

- За что? – Джеймс всё ещё хватает его за плечи, не желая расставаться с лучшим другом ни на секунду.

- За Хвоста. За то, что не успел к вам в ту ночь. За то, что вновь оставил Гарри одного. За то, что оказался плохим другом.

- Ну уж нет, - Поттер качает головой и смеётся. – Не смей говорить, что мой Бродяга превратился в сентиментального нытика.

- Превратишься тут, - ворчит Сириус, вновь обнимая Джеймса и наблюдая через его плечо, как она медленно подходит ближе.

Марлин. Пшеничные локоны, завитые чуть более туго, чем он привык. Невыразимая смесь светлой печали и горькой радости во взгляде. Раздражающее упрямство. Безрассудная отвага. Нежность, по которой истосковалась каждая клеточка его измученного тела. Осторожно улыбается уголком восхитительно мягких губ. Смотрит в глаза недоверчиво, словно сомневается, что он – всё тот же Сириус, променявший на неё одну батальон красавиц. Даёт волю одной единственной слезе, будто что-то внутри треснуло, но отчаянно держит форму. Стоит, скрестив руки на груди, пока Джеймс с хитрой улыбкой отступает назад. Тянется к его лицу, привычным жестом убирая со лба непослушную прядь, всё ещё черную как воронье перо. Касается холодными ладонями пылающих щек. Оставляет невесомый поцелуй и прижимается всем телом. Сириус чувствует, как Марлин дрожит, и обнимает её, бормоча что-то о том, что никогда больше её не отпустит. Весьма сентиментально, как бы там не усмехался Джеймс.

Дав Сириусу насладиться встречей, все волшебники – от чистокровных Блэков до маглорожденной Юфимии Поттер – движутся дружной процессией к мерцающему далеко-далеко квадратному окну света. Рука Джеймса – на его плечах, вольготно и привычно. Пальчики Марлин – в ладони, трепетно и тепло. Пока все они останутся здесь, на границе двух миров. Живого и мертвого. Потому что самая главная битва ещё впереди. Потому что они всё ещё нужны мальчику, который выжил, их маленькому Гарри.