3 ноября, 1977 год, Хогвартс, башня Гриффиндора, спальня мальчиков

- С Днём Рождения, Бродяга! – Джеймс проворно отдёрнул балдахин и, не задумываясь, запрыгнул на кровать лучшего друга. От него пахло морозом, сыростью и пылью, а на колючих прядках волос блестели капельки воды.

Марлин, разбуженная громким голосом однокурсника и блеклым ноябрьским рассветом, едва открыв глаза, вновь зажмурилась и спрятала голову под одеяло. В её планы совершенно не входил сон в постели Сириуса и встреча с его друзьями при таких интимных обстоятельствах. Секундное удивление на лице Поттера мгновенно сменилось одобрением, а губы растянулись в лукавой улыбке. Питер, замеревший в изножье кровати, несколько раз беззвучно открыл рот, не в силах отвести взгляд от контуров хрупкой фигуры под плотной тканью. Горькое понимание действительности блеснуло в его глазах, и мальчик, так и не проронив ни слова, стремительно выбежал из спальни, с силой хлопнув дверью.

- И тебе доброго утра, мой беспардонный друг, - Сириус теснее прижал к себе скованную смущением Марлин. Обессиленные гриффиндорцы уснули без одежды, когда сумерки расплескали светлую синеву по поляне и ветхим стенам Визжащей хижины. Сон их был крепок и безмятежен, а тела сплетались в одно целое, словно вершина комфорта оказалась возможна лишь в объятиях друг друга. Простуда отступила, и Блэк, пребывавший в замечательном настроение, смело полагал, что, не ворвись мародёры в спальню со своими приятными, но несвоевременными поздравлениями, ночь могла получить скорое продолжение.

- Бодроперцовое зелье, похоже, вправило тебе мозги, - Джеймс ехидно цокнул языком. – Я уже успел утратить всякую надежду увидеть вас вместе.

- Я уже успел утратить всякую надежду, что ты позволишь нам встать и одеться без зрителей, - Сириус подмигнул другу.

- Прошу прощения, где мои манеры, - шутливо засуетился Поттер и, отвесив несколько дурашливых поклонов, вышел из спальни, бросив напоследок, - я побуду в гостиной. Можете не торопиться.

- Ты слышала, МакКиннон? – Блэк с легкостью перевернулся и завёл за голову руки Марлин, вжимая в подушку тонкие предплечья. Он перенес собственный вес на ладони, но не упустил возможности снова ощутить тепло и нежность её кожи, не оставив между телами ни дюйма. – У нас есть время.

- Мне нужно идти, Сириус, - она осторожно высвободилась и, проигнорировав разочарованный взгляд парня, села в кровати, прикрывая грудь одеялом.

- Но сегодня суббота. У нас впереди целый день, вечер, ночь, завтрашнее утро и… - Сириус потянулся к ней в попытке вновь уложить на спину, но Марлин бросила на него предостерегающий взгляд, встала и принялась спешно натягивать на себя разбросанную по полу одежду.

- Что-то не так? – игривое настроение гриффиндорца таяло, оставляя взамен ворох догадок. – Тебе не понравилось?

- Почему же? – Марлин посмотрела на Сириуса через плечо, методично застегивая пуговицы на рубашке. – Очень хороший секс. Насколько я могу судить об этом действе, конечно.

Это слово прозвучало в её исполнении вычурно и неестественно. Словно примерная девочка пыталась объясняться посредством нецензурной брани. Или пьянчужка из паба разглагольствовал о невыносимой легкости бытия языком классиков мировой литературы. Сам Блэк, желая подобрать определение для событий минувшей ночи, сказал бы, что они занимались любовью. Так оно и было, потому что чувства, захлестнувшие его, своей силой и красотой пугали и вместе с тем опьяняли не хуже огневиски. Сириус искренне не понимал, почему Марлин выглядит недовольной и даже обиженной.

- Увидимся на вечеринке? – с надеждой спросил он, и МакКиннон неопределенно пожала плечами, так и не удостоив в конечно итоге своим присутствием празднование по случаю дня рождения Блэка.

15 ноября, 1977 год, Хогвартс, гостиная Гриффиндора

Джеймс не сводил жадного взгляда с рыжеволосой старосты, склонившейся над книгой в мягком кресле. Это был единственный уголок во всей огромной гостиной, позволяющий если не абстрагироваться от шума, то получить некое визуальное уединение. Темнота опустилась на замок, едва стрелки часов соприкоснулись на цифре четыре, и теперь страницы освещал ломкий свет свечи, отчего девушке приходилось подносить текст ближе к глазам.

- Иди уже, - не выдержал Сириус, хлопнув друга по плечу.

- Куда идти? Мы же играем, - Джеймс не убедительно сделал вид, что не понимает, на что намекает Бродяга, и невпопад выбросил карту на журнальный столик.

- К Эванс. Ты уже полчаса только и делаешь, что рассматриваешь её профиль, - Блэк закатил глаза и, проигнорировав возмущенный возглас Петтигрю, который впервые был близок к победе как никогда, перемешал всю колоду.

- Я мог бы перекинуться с ней парой слов, - задумчиво протянул Поттер, теребя острый подбородок.

- Можешь позволить себе хоть сотню слов, только избавь меня от вида этих страдальческих, исполненных тоски глаз, - великодушно разрешил Сириус и откинулся на спинку дивана.

Джеймс подошёл к Лили и присел на подлокотник её кресла. Изумрудные глаза старосты вспыхнули, а раскрытая книга осталась лежать на коленях, лишенная внимания своей хозяйки. Поттер что-то пробормотал вполголоса и взъерошил и без того торчащие во все стороны волосы, а Эванс искренне рассмеялась. Его рука медленно переместилась со спинки кресла на хрупкие плечи девушки, пальцы запутались в рыжих локонах, не встретив и намёка на былое сопротивление.

- Что не так с МакКиннон? – Сириус лениво следил за тем, как Хвост собирает свои карты, похлопывает по ним пухлой ладошкой и убирает аккуратную колоду в коробку. Закончив, мальчик молча поднялся с места и скрылся в изгибе винтовой лестницы, ведущей в спальню.

- О чём ты? – Ремус склонил голову на бок, внимательно глядя на друга. Теперь, когда большая часть свободного времени Джеймса безраздельно принадлежала Лили, незримая стена отчуждения между Блэком и Люпином дала трещину и разрушилась до самого основания, сделав парней ближе и откровенней. Питер, который, лишившись покровительства Поттера, всё чаще ощущал себя лишним в этой компании, в разговорах участвовал вяло и не охотно, предпочитая бродить в одиночестве по замку. Ремус считал, что над Петтигрю давлеет бремя выбора профессии и тоска по вниманию Джеймса, а Сириус был уверен, что Хвост не может простить ему ночь с МакКиннон.

- Я думал, что теперь наши отношения выйдут на новый уровень. Свидания на Астрономической башне, прогулки по Хогсмиду рука в руке, совместные завтраки, завистливые взгляды подружек. В общем, вся эта романтическая дребедень, необходимая девушкам. Но она меня избегает, - Блэк недовольно поджал губы. – Опять.

- А ты пообещал ей всю эту романтическую дребедень? – Ремус проницательно посмотрел на друга. – Признался в любви? Попросил стать твоей девушкой?

- По-моему, всё было понятно без слов и обещаний. После такой ночи, - Сириус многозначительно и хвастливо расширил глаза, - очевидно, что у меня есть к ней чувства.

- Очевидно для тебя, - Люпин иронично улыбнулся и нашёл взглядом МакКиннон, сидевшую в компании МакФерсон и МакДоналд под портретом молодой Минервы МакГонагалл. – Твоя репутация могла сбить с толку даже такую чуткую девушку, как Марлин. Возможно, она ждала, что ты заявишь о серьезности своих намерений не пылким поцелуем, а словами, Бродяга. Просто будь с ней честен, и, уверен, к следующему рождественскому балу вы станете официальной парой.

- Почему она такая сложная, Лунатик? Почему с ней всё не так, как с другими? – Блэк устало вздохнул.

- Это не она сложная, а твои чувства к ней сложнее желания, любопытства и охотничьего инстинкта.