Аскари лишь покивал головой, то ли соглашаясь с ней, то ли отрицая невесть что.

— Я… я видел тот разрубленный шлем, миледи. Он… непригоден более.

— Мечи брата тоже поглощают энергию… и тоже возвращают ее. Только возвращают ему. Они работают немного иначе. Словно отдают ее обратно, но только ему. Как бы так сказать… Клинки брата за счет некой энергии противника… как бы… уравнивают его. И работает это только в плюс брату.

— То есть заведомо сильный противник ослабляется, уравниваясь с твоим братом? Ослабляя врага?

— Усиливая моего брата, Аскари. Усиливая.

— Теперь я понял, почему он был… в том бою почти равным мне…

— Он… назвал их Уравнителями. Как нибудь я покажу тебе их наглядно.

Центуриона не обмануло почти ровное лицо спутницы. Глаза слишком хитро блеснули в его сторону, и он успел это заметить. Да и губы слегка подрагивало в тяжелых попытках не засмеяться. Они так и шли куда-то, пока Аскари вдруг не выдал скороговоркой:

— Ты как-то рассказывала мне о приключениях на двух планетоидах, связанных с добычей кристаллов, миледи. И назвала это первым из моментов, когда родители пытались… вас угробить. Э-э-э. А второй?

Ее смех для него оказался очень заразительным.

Рей открыто от души смеялась, пока Центурион и сам растерянно не заулыбался непонятно чему. Слегка угомонившись, смахнула как можно незаметнее выступившие слезы.

— Эх. Правда, не знаю, стоит ли вообще тебе это рассказывать. Так уж и быть. Может, тоже посмеешься. С Рыцарем на пару. Нам было семнадцать, когда наши родители внезапно расшифровали очередную глупость в своих катакомбах. Все равно не вспомню дословно, но в тот же день мама и папа единогласно решили заняться… кхм… нашим половым воспитанием.

Лица Аскари слегка вытянулось от удивления и Рей поспешила его успокоить.

— Нет, нет. Мы к тому времени прекрасно знали, как делают детей и что сопутствует этому действу. Просто так вышло, что в силу своего личного игнорирования этого аспекта жизни… я мало интересовалась мужским полом, да и… болезнь моя с последующими слухами как-то не сильно этому способствовала. Ну да ладно, неважно. Одним словом, я предпочитала парням тренировки или книги. Мой брат… он был более развит в этом деле. Одним словом, в один прекрасный вечер я нашла у себя в комнатах мальчика едва ли старше себя. Мои родители выбрали его из ряда княжеских сыновей для… в качестве моего первого мужчины. Да–да. Беднягу отправили ко мне с напутствием идти и сделать из меня нормальную женщину. Ты бы знал, как тот бедолага потел и нервничал. Ни слова выдавить не смог. Ха-ха-ха. Мне тоже не пришлось сильно напрягаться, выкидывая его из комнаты. Не то чтобы я была против потери девственности. Я не ханжа. Но… я тогда была наивной девочкой. Я… я бы хотела сделать это с тем, кого бы выбрала сама. Тогда я бы могла влюбиться в того, кто действительно хотел меня. Того, кто будет ждать меня. Кто будет понимать мое безумие, кто поможет и направит. Того, кто поддержит меня и мои мечты и мою надежду. Влюбиться в того, кто будет скучать по мне каждый миг, и будет хотеть быть со мной и касаться меня постоянно. Я не собиралась… влюбляться в тело или лицо… или в идею быть якобы любимой. Прости, меня понесло… Короче говоря, я сразу отправилась к родителям с претензиями. Но гораздо позднее поняла, как отвратительно я сформулировала те слова, что они не поняли меня. Или не захотели понять. Следующей ночью меня ждал уже не сынок очередного барона, а бугай из личной охраны отца. Его пришлось прогонять мечом. Остаток ночи я провела на крыше, отгородившись от брата глухой стеной. Ведь у него все проходило отлично. Когда я спросила следующим днем, что вообще происходит, он-то мне и рассказал, что к чему, добавив, что он вообще-то вторую ночь проводит с разными девушками. А Кир был всем доволен. На третью ночь меня ждало уже трое.

Лицо Рей заметно помрачнело. Они остановились у очередного панорамного окна, но она смотрела невидящими глазами, сполна погрузившись в воспоминания. Глядя только вперед, но, не видя ничего, она говорила затихающим голосом замершему рядом Центуриону, что тоже хмурился с каждой фразой все больше и больше.

— Эти трое действовало гораздо грубее и слаженнее. Перевес был на их стороне, и им удалось скрутить меня. Мечи отобрали, раздевали, просто раздирая одежду. Двое держали, пока третий навалился сверху. Кир успел раньше. Он убил всех. Тогда родители и перестали быть чем-то особо значимым для меня. Желая выторговать себе жизнь, один из солдат признался, что они всего лишь получили приказ любыми способами добиться своего. Но я сделала проще. Той злополучной ночью я силком вытащила из постели медсестру дворцового больничного комплекса. Пара минут под хирургическим дроидом… и технически я больше не девственница. Тогда же я лишилась еще одной своей мечты, Аскари. Я больше никому не смогла доверять, кроме брата. После я… была чуть не в себе. Я хотела умереть, Аскари. Но Кир не позволил, сумел утащить меня с поверхности планеты раньше, чем я сгорела в свете двух звезд.

Рей успела заметить странный нечитаемый взгляд Центуриона прежде, чем он опустил глаза в пол. Что в принципе было относительно неплохо. Жалости к себе она не очень-то и хотела. Хотя, может и хотела. Иначе, зачем это все рассказывала.

— О нет, нет. Ты не подумай. Я не ханжа, я уже говорила. Я потом пыталась завести хоть какое-то подобие отношений. Но дальше слюнявых поцелуев и боязливых объятий не заходило. Мне подсовывали детей аристократии, которые меня откровенно боялись. А я просто лишилась своей мечты и не могла нормально реагировать на них. С тех пор… иметь какие-либо дела со сливками общества или солдатней… кхм… мешали плохие впечатления. Так и помру старой нетронутой девой.

— Ведь… еще не все потеряно, миледи.

— Ой, не строй из себя сваху. Я, как и ты, прекрасно понимаю, в каком я сейчас положении. Но я лучше просижу до конца своей никчемной жизни взаперти в каютах флагмана, чем позволю себе стать очередной политической марионеткой. Хоть в этом я буду сама себе хозяйкой.

Аскари молчал, не отрывая глаз от пола, явно переваривая услышанное.

— Есть еще вопросы, нянечка?

Ехидный хлесткий голос сразу вывел его из ступора. Прокашлявшись, тут же спросил: — Прости меня за мою бестактность, миледи. Я… боюсь спросить. Я. снова получил твое доверие? Ведь такое… не рассказывают всем подряд.

— Ой, да брось. Я прекрасно понимаю, что эта информация не уйдет дальше тебя и Рена, который, небось, даже и не слушает эти записи. А мои резкие слова в той столовой… это мне следует извиниться перед тобой. Я была очень зла на тебя.

— Ты была в своем праве, миледи, — тут же парировал Центурион, но сразу замолк, видя, что спутница снова уставилась вдаль, забывшись в своих мыслях. Но едва он собирался открыть рот для следующего вопроса, как его перебил совсем тихий, но горячечный шепот. Словно Дама рядом с ним говорила больше для себя, чем для него.

— Знаешь, почему я так лояльна к Империи, м? Потому что с самого начала мне дали свободу выбора. Пусть иллюзорная свобода. Пусть мой выбор был уже заранее предопределен. И пусть я для Императора очередная игрушка в неясном мне замысле. Пусть… Но мне хотя бы дали возможность думать, что я могу выбирать. Почувствовать себя не изгоем среди своих, но равной среди чужих. И этот шлем, Аскари. Это не просто средство связи и защиты. Шлем еще и символ принадлежности. Кусок пластика, давший выбрать, идти против или плыть по течению. Чертов шлем, что дал мне понять, где мое место. Место это здесь и сейчас. И я действительно буду стараться оправдать оказанное мне честь и доверие от Учителя. Честь быть одной из вас.

Центурион вдруг захотел оказаться как можно дальше от нее, понимая, что услышал гораздо больше, чем она хотела сказать. Ему не впервые чувствовать себя неловко, но сейчас почему-то для него был особо странно и неуютно. Но его спутница уже тряхнула головой, избавляясь от наваждения и забытья, и прыгнула с места в карьер.