– Понятно, – кивнула девушка.

– А ты, милая, погостить к кому приехала?

– Нет, – улыбнулась незнакомка. – На работу устраиваться еду, фельдшером, по распределению. В такую глушь никто не захотел ехать, а я вот решилась. Вроде и домик обещали. Ну, думаю, чего теряться, поеду.

– Ну и правильно. Не пожалеешь. У нас в деревне тихо и спокойно. Да и при деле будешь, можно сказать, главный человек. Меня, Глафирой Елисеевной именуют. Можешь называть меня, баба Глаша. Я уже не молода. А эта девочка, – женщина указала в сторону подростка, – моя внученька, Анюта.

– Алена. Приятно познакомиться. Теперь мне уже не так одиноко и страшно.

Девушка улыбнулась и пожала руку бабе Глаше.

– Будем дружить. Когда нужно, обращайся, не стесняйся. У нас в «Веснушках» всё по старине, по-простому.

– Спасибо. Что-то автобуса долго нет? – взволнованно вглядываясь вдаль, вопрошала Алёна.

– А вдруг поломался? – всплеснула руками старушка.

Алёна пожала плечами и взглянула на Аню, но та старалась избегать общения и смотрела куда-то вдаль.

«Замкнутая какая, – подумала Алёна. – Сколько же ей лет? На вид не на много моложе меня, может лет на пять. Молодая, а едет в эту глушь. У меня хоть веские причины есть, а она-то куда? Ведь вся жизнь впереди. Странно».

И вот вдалеке разбрасывая столбы густой пыли по обеим сторонам, показался приближающийся дребезжащий автобус.

Мысли девушки переключились на другие темы. Погрузив каждая свой багаж, женщины расселись по местам. Старенький транспорт продолжил свой маршрут. Народу в нём не было, что навевало сильнейшую тоску у молодых попутчиц. Вроде бы жизнь продолжалась, а на деле, всё затихло и замерло. Пока замерло…

Так под скрип рессор и плавное покачивание старенького автомобиля, путники вспомнили о своём прошлом…

– Алёнка, ну рассказывай, – упрашивала подружка.

Она весело подпрыгивала вокруг девушки, которая сидела на качелях на детской площадке и тихо раскачивалась, задевая ногами о землю.

– Что рассказывать? – удивилась Алёна и устало потерла глаза, которые моментально наполнились солёной влагой.

– Как что? Ты сказала Мишке, что беременна?

– Сказала, – ответила подружка.

Она нахмурилась и вытерла слезы.

– И что?

– И ничего.

– Как, совсем ничего? Он что, не рад? – удивилась подружка.

Она ухватилась рукой за металлическую цепь и, остановив качели, присела перед собеседницей на корточки.

– Нет. Ему это не интересно. Да еще и роман новый наклюнулся у него.

– Да ты что? Вот сволочь, – покачала головой бойкая девчонка.

– А ты, Насть, что думала, из детдома рыцари выходят? Они же любить не умеют.

– Алён, ну ведь есть и хорошие ребята. Вон, например, Юрка, прямо хвостом за тобой ходит. Не теряйся, переспи с ним, и всё, ребёнок при папке будет.

– Ты дура, да?

– Чего обижаешь меня? Я, между прочим, о тебе глупой забочусь. Ты отучишься, получишь аттестат, и детдом с тобой распрощается. Он свои обязательства выполнил, дело сделано. И что потом? Тебе учиться нужно, а у тебя пупок на нос полезет. Или ты думаешь, что пьющей матери нужна? А может, к бабке отправишься? Считаешь, ей легко? А ещё ты на голову свалишься с довеском. Ребёнку хороший дом нужен, правильное питание. Что ты ему дашь? Делай аборт.

– Нет, – решительно произнесла Алёна. – Послушай, Настя, это моё личное дело. И я не хочу его обсуждать ни с кем, даже с тобой.

– Делай что хочешь, – посоветовала подружка. Она поднялась на ноги, развернулась и ушла.

В тот вечер, после беседы с подругой, Алёна проревела часа три, но решение не нашлось. Любимый парень, которого она буквально боготворила, предал её. И никому в этом мире она не нужна, кроме крохотного существа у неё под сердцем, в котором и есть сейчас её спасение, есть ради кого жить дальше. Обманутая девчонка пришла к выводу, что оставит все как есть и будет решать задачи по мере их поступления.

Дни шли медленно. В детском доме, где жила и воспитывалась Алёна, готовились к выпускному балу. А любимый Мишка, на глазах у всех крутил любовь с её бывшей подругой Лилей.

В один из этих дней, самочувствие у Алёны и так было не очень, мучили головокружения и тошнота, а после того как девчонки угостили её компотом из крыжовника, стало совсем не выносимо. Сначала скрутило живот, а чуть позже, по бёдрам потекло что-то тёплое и липкое. Острая боль полосовала всё тело снизу вверх и прекратилась только после того, как девушку накрыла спасительная темнота обморока.

Очнулась Алёна на больничной койке под капельницей. На стуле, рядом с пациенткой, сидела подруга Настя.

– Что случилось? – осипшим голосом поинтересовалась девушка и подтянулась на локтях, чтобы сесть удобнее.

– Алёна, ты не волнуйся, всё уже позади. Только пока нельзя тебе сидеть. Ты лучше полежи, отдохни.

– Что позади? Где я? – попыталась вскочить с постели Алёна. Но её опоясала тупая боль внизу живота, и она присела на краешек койки, застеленной серой грубой простыней, с сине-зелёным клеймом на краешке в виде нескольких букв и цифр.

– Ты в гинекологии. И тебя чудом спасли, – пояснила подруга и в замешательстве поёрзала на неудобном пластиковом стуле.

– Только меня?

– Малыша спасти не удалось. Ты что-то приняла, да?

– Насть, да ты что? – еле ворочая сухим шершавым языком, возмутилась Алёна. – Ты же знаешь, как я ждала этого ребёнка.

– Тогда тебе помогли, – предположила подруга. – Что-то подсунули? Тебя угощал кто-нибудь в тот день?

Алёна задумалась. Мысли путались и перескакивали одна на другую. Было трудно уловить их суть.

– Кажется, компот был. Мне его Даша принесла.

– Ты выпила его?

– Да.

– Зачем? Ты же знаешь, что они подруги Лильки.

– Откуда же я знала, что они способны на такую подлость. Меня тошнило с утра и хотелось кисленького. Вот они и подвернулись с угощением, как раз во время.

Алёна расплакалась.

– Эх, Алёнка. Теперь мы уже ничего не докажем. Врачи сказали, что самопроизвольный выкидыш случился. Такое на ранних сроках беременности часто происходит. А ты ещё на нервах вся была последнее время.

– А врачи не сказали, у меня ещё дети будут? – спросила Алёна и прилегла на краешек сетчатой продавленной кровати, которая жалобно скрипнула.

– Да. Я слышала, как медсёстры болтали, что-то типа того, молодая и ещё родишь. А это значит, что будут у тебя, подружка, ещё дети.

– Только этого кроху уже не вернуть. Не уберегла я его.

– Алён, мне очень жаль, что такое произошло. Только не вини себя. Надо жить дальше.

– Как, Насть? – закричала Алёна. – Как дальше жить среди лжи, предательства, разврата и грязи?

– Алён, не кричи, – подскочила подруга, наклонилась и нежно погладила собеседницу по спутанным волосам. – Я ещё кое-что хочу тебе сказать. Тебя выгнали из детдома. Твой аттестат у меня. Сказали, что тебе есть уже восемнадцать, ты закончила обучающую программу, а значит, пора на вольные хлеба. К тому же, им нужно было как-то уладить дело с твоей беременностью.

– Подожди, Насть, но это же не честно. У меня теперь совсем разбита судьба, – грустно произнесла Алёна, вытирая слёзы. – Куда мне идти?

– Подружка, не расстраивайся. Всё ещё наладится. У тебя целая жизнь впереди.

– Ага, только вдребезги разбитая жизнь. Насть, спасибо что навестила. У меня к тебе будет одна просьба.

– Что ты хочешь? – поинтересовалась девчонка, наливая в этот момент в стакан воду. Она подошла ближе и протянула его Алёне.

– Принесёшь мои вещи и документы? – попросила пациентка и сделала глоток воды, возвращая стакан подруге. – Я буду тебе очень благодарна.

– Будет сделано.

Алёна отвернулась к стене, тем самым давая понять, что разговор окончен. Настя вздохнула, поставила стакан с водой на тумбочку, немного посидела в тишине за спиной подружки и ушла.

Через пять дней девушку выписали. Идти ей было совсем некуда. Мать тихо спивалась, а бабушка жила бедно и едва сводила концы с концами. Аттестат об окончании средней общеобразовательной программы был на руках, и она решила поехать подавать документы в институт. Алёна была отличницей и схватывала знания на лету. Её тяга к медицине проявилась лет в семь, когда она залечивала ребятам из детдома разбитые носы и колени.