Пить у лежавшей, очевидно, в беспамятстве несчастной, разумеется, не получалось. Горлышко голубой пластиковой бутылочки стучало ей о сжатые зубы, вода лилась мимо, по подбородку, истерзанной тонкой шее и ниже, в вырез платья. Глядя на эти мокрые дорожки и слушая причитания потрясённой Натальи, сдавленно охающей у неё за плечом, Саша чуть не плакала. Через минуту тщетных попыток она откинула бесполезную бутылочку, аккуратно положила голову девушки на заботливо подсунутую Натальей скомканную джинсовку и полезла за носовым платком. Намочив белый, заботливо накрахмаленный мамой кусочек батиста, стала осторожно промокать девушке губы и бледное лицо. Наконец ресницы несчастной дрогнули, и она приоткрыла глаза. С минуту обводила неверным взглядом деревья, небо. Потом увидела Наталью, молча посмотрела на неё, тяжело, прерывисто задышала и пошевелила губами.

– Что? Что? – испуганно подалась к ней Саша.

Девушка глянула на неё, и губы её дрогнули в подобии улыбки. Она приоткрыла их, силясь что-то сказать.

– Мы здесь. Ты не одна. – Александра совершенно не знала, что и как говорить, и поэтому лишь наклонялась ниже, чтобы бедная девушка видела её лицо, улыбалась ободряюще и нежно-нежно, боясь причинить боль, гладила девушку по руке.

– Катя, – вдруг еле слышно, с каким-то невероятным хрипом и скрипением, сказала девушка.

– Ты – Катя? – поняла Саша.

Та чуть заметно кивнула и устало закрыла глаза.

– Катенька… Катюша… мы поняли, ты не волнуйся, мы тебя поняли. Меня зовут Саша, а это, – она показала рукой в сторону притихшей Натальи, – Наташа. Мы тебя нашли. Сейчас милиция и «скорая» приедут. Тебе помогут, обязательно.

– Не надо… милиции не надо, – еле слышно застонала Катя.

– Как?! – ахнула Саша. – Ты что? Надо! Обязательно надо! Тебя же чуть не убили! Ты видела, кто это был?

Катя долго молчала и лишь через минуту снова чуть заметно кивнула:

– Да.

– Ты их знаешь?

– Нет… Трое… Парни… Молодые…

Вскоре вернулась запыхавшиеся Олеся и сообщила, что Машка осталась на дороге ждать милицию и «скорую».

– Молодцы, – похвалила Саша, не отводя глаз от Кати. Она лежала, закрыв глаза, но теперь дышала гораздо ровнее и изредка слабо пожимала руки Александры, которых та не отнимала. Наталья бестолково толклась рядом и время от времени сочувственно вздыхала.

Олеся неловко плюхнулась на землю рядом с Сашей и шумно прошептала ей в ухо:

– Ну, что с ней?

– На неё напали трое, – еле слышно прошелестела Александра, боясь даже словом причинить Кате лишнюю боль. – Я так понимаю, что изнасиловали и треснули по голове. Ну, или в обратном порядке: сначала стукнули, потом изнасиловали. Похоже, вон тем суком били, видишь?

– Вот этой корягой? – ужаснулась Олеся. – Как она жива-то осталась?

– Не знаю. И на шею посмотри. Явно следы от пальцев…

– И? – всмотрелась в её лицо Олеська.

– Что «и»?

– Мне кажется, что ты что-то недоговариваешь.

Саша чуть отстранилась от неё, помолчала, потом тихонько положила руку Кати на траву и, прошептав: «Катюша, я на минутку, ты подожди немного», – скомандовала: – Наташ, пойдём-ка с нами.

Втроём они отошли на несколько метров. Саша оглянулась зачем-то, потом подтащила подружек за руки поближе и тихо спросила:

– Вы поняли, кто её изнасиловал?

– Какие-то трое гадов, – голосом отличницы отчеканила Наталья.

– Вот именно, – кивнула Саша, – а кого мы видели по пути сюда?

– Мошкина, Корзина и Ванякина.

– Вот именно, – снова согласилась Александра. – Троих.

– Подожди, – хрипло ахнула Олеся, – ты хочешь сказать, что они… что это они и есть те самые гады?

– Вот именно, – словно заезженная пластинка, опять повторила Саша. Ей было невыносимо противно.

– А ведь похоже на правду, – закрыла рот ладонью впечатлительная Наталья. – Неужто они?!

– Они самые. Во всяком случае, это очень вероятно.

– И что нам теперь делать? – испуганно прошептала Олеся.

– Рассказать обо всём милиции. – Саша горела жаждой справедливости.

– Не, – замахала руками Олеся, – тут я пас! Я не стукачка!

– И я! – вытаращив для убедительности глаза, тоненьким голосом поддакнула Наталья.

– Были б чужие – это одно, а тут свои, знакомые, – снова затрясла головой Олеся.

– Да что ты мелешь, Ермохина?! – возмутилась Саша. – Ты на девочку посмотри! Видишь, что они с ней сделали?! Знакомые эти. Не удивлюсь, если дубиной этой по голове дали, чтобы убить. А не только оглушить. Просто не вышло у них ничего. Или девочка крепче, чем они ожидали, оказалась. Мы должны обо всём рассказать милиции. Обо всём, – с нажимом повторила она.

– Я читала, что жертвы насилия сами часто виноваты… – вмешалась Наталья. – Вот что её сюда понесло?! Да ещё одну? Она же их спровоцировала!

– Наташ, Наташка! – задохнулась от возмущения Саша. – Что ты несёшь?! Разве можно чем-нибудь оправдать вот такое?! А нас зачем сюда понесло? И с нами вполне могли вот так же…

Все помолчали: Александра сердито, Олеся с Натальей смущённо и растерянно.

– Этак нам ещё и в суде выступать придётся… – нарушила тягостное молчанье именинница.

– Скорее всего.

– Я не хочу.

– Я тоже не горю желанием. Но необходимо, – отрезала Саша.

Поняв, что переубедить её не удастся, Олеся с Натальей страдальчески повздыхали, но всё же согласились с ней. Может, будь у них время, они и передумали бы. Но буквально через пару минут с дороги послышался звук сирены, сначала одной, потом, следом, другой. Саша снова вернулась к Кате и села с ней рядом, с облегчением убедившись, что та всё ещё дышит.

Дальше всё закрутилось с такой скоростью, что Саша помнила только, как доктор и вызвавшийся помочь ему молоденький милиционер, спешно уложили на носилки Катю и буквально бегом кинулись вверх по склону, туда, где ждала «скорая». Потом оставшиеся милиционеры осматривали полянку и опрашивали их с девчонками.

А потом было опознание. Благодаря их показаниям насильников арестовали в тот же вечер. Домой Саша попала лишь под утро. И долго ещё не могла уснуть, вспоминая истерзанную Катю и её мучителей: Мошкина, Корзина и Ванякина. Вспоминая и не понимая, как можно из простых парней превратиться в изуверов?

Суд был строг, всех троих обвинили в изнасиловании, попытке убийства и сопротивлении полиции при задержании. Все трое получили большие сроки. Катя, к счастью, выжила, и Саша частенько вспоминала о ней, боясь представить себе, как живётся ей все эти годы, прошедшие с того страшного июньского вечера. И ещё она иногда вспоминала ненавидящие взгляды, которые бросали на них с подружками, насильники в отделении милиции и позже в суде.

– То есть ты считаешь, всё дело в том, что эти ваши насильники вышли на свободу? – Ангелина внимательно выслушала всю историю, не перебив Сашу ни разу, и теперь задумчиво задала первый вопрос.

– Да.

– Ну… вполне логично. Вы их узнали, вы сообщили о них милиции, вы выступали свидетелями на суде. Кто их знает, может, они и решили вам отмстить…

– Вот я тоже так думаю.

– Знаешь что, Сань, давай-ка я сейчас позвоню Валдайцеву. – Ангелина почему-то любила называть мужа по фамилии. – И мы подумаем, куда тебя спрятать, пока всё не выяснится. А сами найдём какие-нибудь контакты в милиции и попробуем разузнать, как нам быть.

– Ангел, не выдумывай. Вадим пусть спит, он, бедный, и так устаёт страшно, так давай ещё мы ему даже в командировке спать будем мешать… И не надо никакой милиции. Что я им скажу? Мне ж никто не поверит… Теперь я знаю, откуда ждать опасности. А кто предупреждён…

– Да я в курсе, можешь не продолжать, – перебила её Ангелина. – Тогда сделаем так. Узнай-ка адреса этих типов. Сможешь? Или Валдайцева подключить?

– Я знаю. Во всяком случае, те адреса, по которым они жили в девяносто пятом. У меня в старой школьной записной книжке есть. Они все наши, братеевские. Только адрес Корзина не знаю, но могу спросить у бывших одноклассников.