— Накахара Чуя, мсье.

Переписчик кивнул, и поднялся из-за стола. Он поправил ворот своей рубашки и направился к ящикам. Они все отмечены буквами алфавита. И остановившись у шкафа “Н”, он стал дёргать ручки ящиков. В них лежали пачки бумаг, похожие трупов, сильно прижатых друг к другу. От них веяло старостью. Некоторые вовсе готовы были рассыпаться в прах, и тогда это уже не документы — это грязь, и не пепел на руках и не земля под ногами. Этот прах схож с крематорическим пеплом, а тот пропитан табаком и криком. Он дёрнул ручку третьего ящика, в котором было всего четыре папки. Он достал третью и пробежал глазами по буквам.

Та самая.

Он пошёл обратно, держа папку в руках, и когда вернулся его взору пали уже три мешочка, шитых серебряными нитками. И один сидящий шатен. Улыбается. Завидев документ в руках мужчины, сказал:

— Благодарю вас! Деньги на столе, можете пересчитать.

Переписчик кивнул и протянул папку шатену. Тот принял её как высшее дарование человечеству, и поспешил ретироваться с лавки, забитой документами. Дверь снова звякнула, оставляя после себя одинокого переписчика, который снова сел за стол. Повсюду витала тревога и счастье шатена, от чего мужчина чихнул, и убрал деньги в ящик стола.

В это время довольный шатен рассматривал бесценные бумаги. Он сидел в карете, но никуда не ехал. В документах был карандашный набросок лица девушки и личные данные

Имя, фамилия:

Чуя Накахара

Рост:

160 см

Место жительства

Квартал 7, ул. XX

Родственники:

Коё Озаки (сестра)

Эмили Накахара (мать) мертва

Винсент Накахара (отец) мёртв

Рюноскэ Акутагава (не родной брат)

Он повертел бумажку ещё пару раз, а потом взял трость и стукнул два раза в потолок кареты, озвучивая адрес, что был написан. Звука удара по бокам лошади, и шатен затрясся из-за неровной дороги. Он задёрнул тёмную шторку кареты, и планировал вздремнуть на 1 час. 7 квартал — путь не близкий. Час езды минимум, и полтора если какая-нибудь авария, что не редкость в том районе. Не сказать, что это настолько далеко от поместья шатена, но из-за бесконечных грабежей и прочих инцидентов, туда мало кто ходит, и дороги ужасные.

Прошло не так много времени, как кучер окликнул молодого шатена. Тот задремал, и был явно не в восторге, от того что разбудили. Он жмурился и потянувшись, спрыгнул с кареты. Осаму обернулся и увидел дубовую дверь, с чугунным кольцом. Поправив ворот рубашки и уже было собравшись постучать, как вдруг вспомнил о наличии кареты с кучером. После пары фраз, тот отбыл восвояси, оставляя господина а гордом и недолгом одиночестве. Дадзай взялся за кольцо и стукнул два раза. Два маленьких крика послышались из-под кольца. Ему больно.

Он подождал пару секунд, прислушиваясь. За дверью было слышно копошение. Наконец дверь скрипнула, и на пороге стояла рыжеволосая девушка, в белом платье. Ещё на ней были слёзы. Она посмотрела в лицо шатену с безмолвным 《Входи》, и отошла в сторону. Дадзай зашёл, стирая с лица улыбку. Он нагнулся и снял туфли, ставя рядом со всей обувью. Её было только две пары, и обе женские. Он встал и поправил брошь булавку направился на кухню. Юноша успел заметить, что дом крайне мал, даже для двух людей. Он прошёл в захламлённую и неубранную кухню. На полу мокрым цементом лежали осколки тарелки, или двух. Девушка сидела за столом, зарывшись в рыжее море на голове. Море было сухим.

Дадзай прошёл и вынул второй табурет из-за стола, дабы присесть. Он не думал застать девушку в такой печали, если не истерике. Уже не было привычных ему блеска глаз и тёплой кожи. Есть только девушка, с заплаканным лицом. Он присел рядом, и осмелился начать разговор, смотря точно на ведьму:

— Радость моя, от чего впустили меня? Вам ведь сейчас явно не до моей скромной персоны.

Девушка не отреагировала, лишь посмотрела на него своими небесами. Что вы думаете? Конечно можно смотреть небесами, даже нужно. Ведь у каждого оно своё, и видно только в очах.

Слеза бесшумно скатилась по щеке. Сглотнув, девушка ответила:

— Раз пришёл, значит надо впустить. Таковы манеры. Тем более, я же говорила что гнать тебя не буду. Не хочу лгать попусту. - она встала из-за стола

— Чай?

— Да, пожалуй. Так, что случилось у вас, прекрасного создания, коль слёзы роняет?

Девушка до белизны в костяшках сжала чашку, и не ожидав такой грубости, она разбилась. В ладони девушки осталось два осколка, которые красили руку девушки в красный. Она вынула их и выбросила в мусорное ведро, вместе с остальными. Шатен не дёрнулся, ожидая. Теперь на столе стояли две чашки без чая. Девушка осторожно взяла заварочный чайник и наполнила их. Тёмная жидкость. Такая же как и в глазах шатена. Можно сказать что она налила в чашки глаза Дадзая. Странно звучит.

Чуя подвинула ему его чашку и села напротив, держа свою. Она отпила и капли, вспомнив про вопрос. И собираясь с духом ответила:

— Моя сестра… Её сожгли сегодня на площади. Она была для меня всем, и если бы я тогда…

Шатен посмотрел на неё с сочувствием и горечью. Он не думал что застанет её в таком горе.

— Мне не стоило приходить.

— Раз пришёл, останься. Допьёшь, и уйдёшь. Так, как ты нашёл меня?

Он грустно улыбнулся из полуоткрытых глаз. Подперев голову рукой и мечтательно ответил.

— По зову сердца разумеется.

Она посмотрела с сомнением. Разумеется ей льстило, что такой симпатичный аристократ пришёл к ней на чай, пусть и не вовремя. Тем более, что он не выдал её колдовскую тайну.

Рана ещё кровоточила.

Шатен ещё сидел.

Она промолчала. Глаза зацепились за заколку на подоконнике. Ничего примечательного на первый взгляд, если бы только она не была сестринской. Глаза вновь наполнились слезами, такими тяжёлыми и горькими, что больно смотреть. Они спешно сбежали с её лица на стол. Осаму не мог более смотреть, и подошёл. Он обнял её сзади, чувствуя дрожь в плечах и сердце, в таком хрупком и маленьком, что посмотри, будто и нет его вовсе, и будто не оно сегодня скрутилось до боли. Ему было больно смотреть на свою любовь. Она же посмотрела на него своими глазами, а он сказал:

— Плачь солнце моё. Ведь те, кто больше не плачет — самые несчастные люди в мире.

Она улыбнулась горькой улыбкой, такой горькой, что казалось она отравляет не хуже любого яда. Заправив прядь за ухо она ответила:

— Как это?

— Они там, где больше не будет света. Это жители могил и земли. Они не могут плакать.

Чуя улыбнулась. Ей стало легче, даже от Дадзая. Её не баловали, объятиями или даже взглядов в свою сторону. И всё же она рыдала на похоронах родителей. Странно же? Рыдать по тем, кого не любил. Это очень грубо.

Он последний раз сжал её, а затем выпустил с объятий. Она отстранилась, и блестела слезами. А потом молвила те самые слова:

— Мне кажется, я люблю вас, господин Дадзай.

Он, счастью своему не веря глупо улыбнулся пауку на стене. Это солнце согрело его. Солнце с голубыми глазами. Его солнце. Его океаны.

— Вы заставили меня ждать, душа моя.

Вы наверное думаете, что легкомысленно доверяться не пойми кому. Но Чуя не такая, нет. Она доверяет своей интуиции, как себе, а та гласила ,верь шатену. Теперь у неё есть его горечь. Его кофейные глаза. Глаза полные радости и новорождённой любви.

Комментарий к Его океаны

Простите за столь маленькую часть.

Я не думаю что《Ведьма, с огнём в волосах》продолжится. У меня совершенно нет идей для дальнейшего развития событий, дабы было интересней читать. Скорее всего фик будет заморожен.

========== Василёк ==========

Мягкость лица и вены-лианы

Трепетно жмутся сквозь руки

Огонь в волосах, глаза океаны

Тяжелы любовные муки

Люби своих слёз ласковый свет

Коль не замёрзли нити в душе

Пока можешь идти ищи рассвет

Синих глаз, открытых во мгле

Любовь моя её ты от бед защити

Душа моя быть твоею должна

Голос пронзил крик в небе тиши