— Ну такого даже я от тебя не ожидал. Что будешь делать?

Дадзай перевёл взгляд с собеседника на блюдце с фруктами. Один апельсин и пара синих слив накрепко захватили внимание шатена, и он усмехнулся чему-то своему, ну или внезапному воспоминанию.

— Ждать встречи, разумеется.

Далее он поведал обо всём, что случилось той ночью: о тени на крыше, о брюнетке, которая на самом деле рыжая, о ноже, и о самом странном зрелище за всю его жизнь. О мёртвом солнце, и о том что это не оно, а он, Старик-солнце, и что волосы девушки были, как этот одиноко лежащий апельсин, а глаза как море, и что он никогда не видел таких глаз. Фёдор внимательно впитывал всё, что летело в его уши, изредка кидая что-то в уши Дадзая. Это были одинокие комментарии, по поводу его отбитости.

— Весьма занятно. - молвил брюнет в конце пересказа Осаму.

А теперь время обещанного пояснения. “Занятно”, на языке Фёдора означало, или “меня это смешит, а ты шут”, или “у кого-то в будущем будут проблемы”. Понять, что именно из этих двух было невозможно, от того и занятно. Брюнета крайне занимали чужие страдания, особенно дадзаевские, ведь они, или ничтожно незначительные, или значительно серьёзные, но второе реже.

Вот и сейчас Дадзай пытался понять, что именно имеет в виду друг, но сдался.

— Тебе-то смешно, а мне вот что делать?

Он зарылся руками в волосы, обречённо смотря на соседа, будто ища в нём поддержку, коей не последовало. Даже дружеского “Всё наладится, не переживай” не было. Странная дружба. Но будь Фёдор хоть немного не таким Фёдоровским Фёдором, Дадзай не стал бы с ним дружить.

— Даже не представляю. Ты хоть имя её знаешь?

Он на секунду поставил себя на место Осаму, и тут де нашёл решение, если конечно Осаму знает её имя.

— Знаю. Накахара Чуя, звать её.

Ему показалось что знание имени никому никак не помогут. Как же он ошибался и через секунду поймёт как, и будет благословлять Фёдора до конца своих дней и больше. Брюнет сложил руки в замок и уронил на них подбородок, отвечая:

— Так сходи к переписчику населения, в чём проблема? Если она жива, в данных хранилища должны быть прописаны семья, род деятельности и адрес. С твоим статусом и деньгами, это вообще даже близко не проблема, если конечно она не соврала, и назвала своё имя.

Шатен широко распахнул глаза, собственному счастью не веря. Он думал, что больше не увидит её, а если увидит то только в сопливых снах. А тут Фёдор с таким воистину гениальным решением. Это намного лучше чем какое-то там дружеское “Всё наладится”, в сто раз лучше.

— Ты гений!

— Я знаю. Завтра пойдёшь, сегодня он закрыт.

Остаток чаепития пролетел незаметно для обоих. Они обсудили дела политики, их собственного положения и прочее. Он проводил Фёдора до кареты, а потом из окна комнаты глазами. Спасибо ему!

Комментарий к Гений

Стих моего авторства, был написан специально для данного фика. Спасибо всем за комментарии, и тёплые слова в них. Отдельное спасибо публичным бетам, которые помогли найти ошибки в прошлой части! Старалась выложить побыстрее.

========== Коё ==========

Давайте немного отойдём от роскоши графских особняков, и попадём в дом на главной улице. Дом одноэтажный. Дом заурядный.

Этот дом носит каменные кирпичи и черепицу грязного цвета. У него три квадратных рта, завешанные плотными бурыми шторами. Эти рты сквозят, и вдыхают в дом ночной воздух. У дома есть дубовая дверь с чугунным кольцом. Около неё стоят два ящика синих цветов. Они плачут и дышат мокрым песком.

Он ничем не огорождён, а от других домов, всяко богаче этого, его отделяет шеренга воздуха. Она называется переулок. Прошу прощения, немного запамятовала. Сейчас ночь.

К жилищу подошёл человек в плаще, и отбил на двери ритм кольцом. Не просто звук, а именно ритм. Два стука, пауза, стук, и дверь открылась, впуская незнакомца. На пороге стояла рыжеволосая девушка, знакомая вам раньше.

— С возвращением.

Он не ответил. Молча прошёл, расшнуровывая на ходу сапоги, и стянув с ноги, откладывая в ящик. В ящике была ещё пара сапогов поменьше. На крючке повесился плащ. Он был чёрный.

— Вскипяти воду, есть разговор. - сказал он, проходя в одну из четырёх комнат. Незнакомец, а точнее незнакомка была хмурой.

— Как скажешь. - Она проследовала на кухню, смывая с лица улыбку. Теперь улыбка умерла, вместе с огнём в глазах рыжей. Они пали.

Пол скрипел, и не от веса девушки, а от возраста полов в прихожей. Он был долгожителем. И деревянным был только в коридоре-прихожей. Все оставшиеся комнаты населял камень: серый и криво положенный.

Кухня была очень маленькой. В углу стоит большая бочка, для мытья посуды. Над ней навесные шкафчики, и полки с банками. У другой стены каменная печь, с бурлящим котелком внутри. Котелок был грустный.

Возле бочки стояли ящики с посудой. Она была белая, и было её мало. На полу погреб, с таким же чугунным кольцом, что и у входной двери . Пол был каменный, как и везде. На нём была медвежья шкура, бурая. Напротив бочки и посуды был деревянный стол, на котором делались все кухонные дела: резка продуктов, разделывание мяса, и собственно сами приёмы пищи. Она была скудной.

Девушка прошла, захватывая с гвоздя полотенце, и направилась к печи. Она была подавленна. Если сестра говорила 《Есть разговор》, значит не к добру. Чуя ухватилась за ручки котелка полотенцем, и вытащила его на стол. Он перестал бурлить, и принялся остывать. Медленно. В нём был суп.

Теперь девушка взяла чайник и направилась га улицу, к колодцу. Колодец кстати был прямо за домом. Она шелестнула подолом белого платья, которое уже успело запачкаться.

Дверь скрипнула, и из-ща проёма на девушку уставилась луна. Не обратив на неё никакого внимания, она обошла дом и подошла к колодцу. Он спал. Она кинула его ведро вниз, и когда то, с глухим 《плюх》, наполнилось, принялась крутить ручку, дабы поднять. Ведро скрипело и подниматься не горело желанием, но кто его спросит, такого ржавого? Вода стала переливаться из него в чайник, и когда тот наполнился, девушка оставив ведро на краю, с большой неохотой вернулась в дом, скрипнул дверью.

Теперь на кухне горел свет. Он острый и напряжённый, как и Чуя. Она медленно направилась в сторону кухни, держа в левой руке полный чайник. Когда же тусклый свет полностью озарил её лицо, за столом появилась незнакомка, с которой сейчас будет разговор. На ней было серое платье. Волосы были не как у рыжей, они были длиннее и отливали розовым закатом, когда у рыжей закат был как киноварь. Они были собраны в пучок, а чёлка закрывала один глаз. Он был рубиновый.

Чуя, не смея сказать и слова, направилась к печке и ставя на неё чайник. Пока вода грелась она села на соседний стул, прямо напротив сестры. Несколько минут полного напряжения. Девушка пыталась проглотить своё стучащее сердце. Оно было отвратительного вкуса. Но этот ужин не продлился долго, и тишину разрезал свист, больно бьющий по ушам. Голубые глаза метнулись к чайнику, и через несколько телодвижений он был водружён на стол. Теперь Накахара копошилась в посудных ящиках, вынимая оттуда заварочный чайник, а с верхней полки сам чай.

Очень мелко дрожа, девушка положила несколько листов заварки, и залила кипятком. Она не смела поднимать глаза на рассерженную сестру. А она таковой была.

Сев на соседний стул, Чуя собрала всё оставшуюся смелость начать разговор.

— Так, о чём ты хотела поговорить? - голос звучал бархатом, но это фальшь. Он дрожит и бьётся внутри.

Старшая подняла глаза. Даже сквозь спокойствие, в них были сомнения. Она потянулась к чайнику и налила в чашку немного.

— От чего вчера вечером ты пришла позднее обычного? Мало того, ты использовала целительную силу, которую не должна была практиковать. На первое я ещё могу закрыть глаза, потому, что знаю о твоих лесных вылазках, - дева осуждающе посмотрела на Чую, которая места себе не находила. -

— Но то, что ты использовала то, что я запретила, выше любой наглости. Разве так тебя воспитывала матушка?