Пришёл их черёд сделать ход в этой игре.
========== Глава 9 ==========
Испуг, паника, невроз, бессонница — одно за другим, снова и снова, замкнутый круг. Пришедший в субботу вечером покой покинул Армина, стоило ему только после ужина с Анной вернуться в комнату на второй этаж. Армин не чувствовал себя в безопасности, даже в запертом доме с занавешенными окнами. Он делал уже пятнадцатый круг в большой прихожей, сам не зная для чего. В таком хаосе прошло уже два дня, Анны в воскресенье не было практически весь день, а сегодня ушла с утра на учёбу, поэтому он был почти всегда один. Славкин, конечно, уговаривала его пойти в академию вместе, но одна мысль о том, чтобы выйти на улицу, вызывала у Армина паническую атаку. Даже не сразу заметив, что он так и не забрал у Лии свой слуховой аппарат, у него не нашлось смелости выйти из дома и добраться до общежития Рейс, чтобы забрать его. Анна пыталась расспросить его о случившемся, ведь действительно беспокоилась за друга, но Кирштайн шёл в отказ и давился лживым «всё хорошо». Чем меньше людей знает, тем безопасней было и для него, и для них.
Одиночество окутывало своими сетями всё сильнее и сильнее. Ему жутко захотелось объятий, чтобы кто-нибудь крепко обнял его и успокоил своими теплом и лаской. Кто-то родной и любимый. Образ матери возник перед глазами, даже на секунду показалось, что Армин смог услышать её сладковатый цветочно-фруктовый запах; запах, которым пахла только она. И вот в копилку испытываемых чувств добавилось ещё одно — тоска. Армин не видел родных с Рождественских каникул, с тётей разговаривал раз в неделю, по выходным, а голос матери и вовсе уже начинал забывать. Микаса работала слишком много, чтобы у неё оставались силы на разговор с ним. Он это прекрасно понимал и старался не навязываться. Из семьи он последний раз разговаривал с дядей, и было это буквально несколько дней назад, но, вспомнив их беседы, Армину стало стыдно за себя и до жути обидно. Эрен звонил ему каждый день и порой затрагивал темы, которые ему совсем не хотелось обсуждать, и понятно, что в конечном итоге Армин разозлился и запретил дяде названивать ему. И Эрен перестал звонить — «его» мелодия не звучала из динамиков мобильного ни в четверг, ни в пятницу и не прозвучит уже никогда.
Что имеем — не храним, потерявши — плачем.
Армин так ничему и не научился. Скорее всего, больше он никогда не увидит свою семью, и ведь даже попрощаться с ними не сможет. Кирштайн замотал головой. Что за ужасные мысли лезут ему в голову?
— Всё будет хорошо, — тихо заверил он себя, но эти слова, вопреки ожиданиям, не прибавили ему уверенности, а только ещё больше заставили беспокоиться.
— Рад, что ты цел, — неожиданно прозвучал голос за спиной.
Армин в испуге резко обернулся и попятился назад. Всё-таки в каком-то смысле он был не один, но вряд ли этот человек, если существо перед ним сейчас можно было назвать человеком, сможет избавить его от страха. Нет. Оно только нагоняло жути. Всегда, когда этот парень появлялся рядом, с ним происходило что-то нехорошее: случай на стадионе в школе, заброшенный завод, — Армин сглотнул, — сцена в порту. Он приносил несчастье. Он влёк за собой смерть. Он был Хранителем мёртвых. В последний раз он спас его, но только лишь за тем, чтобы его игра не закончилась.
— Убирайся, — просипел Армин, и сердце его мощно забилось. — Оставь меня в покое.
— Армин, — позвал Арлерт и сделал шаг навстречу; Кирштайн машинально сделал шаг назад, — выслушай внимательно: ты в опасности.
— Это из-за тебя я в опасности! Стоит тебе только появиться, как я сразу оказываюсь на грани жизни и смерти.
Дыхание Кирштайна-младшего участилось, из-за чего немного закружилась голова. Он дрожал всем телом, в груди возникло давящее чувство. Чем сильнее и чаще он вдыхал, тем больше ему казалось, что он задыхается. Больше Армин не чувствовал от Арлерта добра, его аура стала холодной, мрачной, даже море из его глаз исчезло, осталась только пугающая пустота. Он, наконец, показал своё истинное лицо.
— Никакой ты не Хранитель, — прохрипел Армин, — ты и есть сама Смерть. Только у Смерти могут быть такие мёртвые глаза.
И Армин понять не мог, почему Арлерт стал смотреть на него так — ни злобы, ни удовлетворения, ни обиды в серых глазах, — а огромная печаль.
— Пусть так, — проговорил Хранитель сдавленным голосом, — но знай: тогда, в порту, ты должен был умереть, такова была твоя судьба. Но я изменил её и спас тебя, именно поэтому Небеса не остановятся ни перед чем, чтобы забрать тебя…
— Должен? — прошипел студент. В ушах зазвенело, в глазах помутилось. Казалось, ещё немного, и он упадёт замертво прямо здесь. Слёзы ни с того, ни с сего полились из глаз. — Как смеешь говорить ты, что кто-то должен умереть? Как смеешь ты решать, кому жить, а кому умереть?! — Гнев клокотал в его глотке. Будь на то возможность, Армин убил бы этого наглеца и второй, и третий раз. — Мой отец… По-твоему, папа тоже должен был умереть?
Он согнулся и заревел. Было больно, было страшно. Воспоминания об отце растеребили его старые шрамы, которые почти шесть лет приносили ему тупую, ноющую боль. Он думал, что смирился, что принял это и отпустил, но разговор с Хранителем лишний раз доказал, что он никогда не сможет этого принять, что горечь утраты будет чувствоваться на языке всю оставшуюся жизнь. Он не просто потерял отца, он потерял частицу себя, будто кто-то без анестезии разорвал ему грудную клетку и вырвал кусок сердца, а потом, как ни в чём не бывало, парой грубых стежков зашил уродливую огромную рану, даже не остановив кровотечение.
— Нет, — тихо отозвался Арлерт.
Армин выпрямился и, утерев слёзы, посмотрел на Хранителя. Неужели их мысли совпадают? Или он ослышался? — Я не могу этого сделать, — продолжил Арлерт, но смотря куда-то в сторону, будто общаясь с кем-то незримым. — По-твоему, это так просто?
— Ты не один? Кто там?
Арлерт испуганно посмотрел на Армина и отвёл взгляд в сторону. Вдруг, его рубашка приподнялась на груди, и его повело в сторону, будто кто-то резко дёрнул его на себя.
— Да говорю ж тебе, — уже рассержено повторил Хранитель. Он сильно нахмурился, помолчал немного, видимо, слушая собеседника, и, вывернувшись, громко крикнул: — Жан!
Тело оцепенело. Армин резко вдохнул, и в горле сразу запершило. Остановившиеся слёзы вновь потекли из глаз.
— Жан? — сдавленно переспросил Армин. — Жан Кирштайн? С тобой сейчас мой, — он сглотнул и с придыханием закончил, — отец?
Ноги ослабли, казалось, ещё чуть-чуть, и сила окончательно уйдёт из них. Арлерт молчал, нервно топчась на месте и стараясь не пересекаться с подопечным взглядом. Но Хранителю и не надо было ничего говорить, его поведение выдавало его с потрохами — отец действительно стоял прямо перед ним.
— Хочу поговорить, — почти беззвучно прошептал Армин и сразу же пришёл в себя, повысив голос и сделав шаг к Хранителю. — Я хочу поговорить с отцом! Позволь мне увидеть его! Позволь ещё хоть раз услышать его голос!
Арлерт шарахнулся от такого сильного натиска и испуганно посмотрел в сторону, где предположительно стоял Жан. Армину просто жизненно необходимо было встретиться с отцом, вновь почувствовать его прикосновения, увидеть его улыбку, услышать мелодичный голос. Он должен был сказать ему всё, что было не высказано, и попросить прощения. Он должен был избавиться от всего, что терзало его эти мучительные пять с лишним лет.
— Пожалуйста, Армин, — Кирштайн-младший шмыгнул носом и заплаканными глазами уставился на Хранителя, — не лишай меня отца снова.
— Мне жаль, — ответил Арлерт после недолгой паузы, — но это не то, что можно просто сделать. — И тут же он вскрикнул и, нагнувшись в бок, схватился за ухо. — Ау-ау! Ну хорошо-хорошо, пусти! — Хранитель отошёл на шаг в сторону и, потирая ухо, злобно глянул в сторону незримого Жана. — Достали, что отец, что сын.
Арлерт выглядел более чем недовольным, отчего-то он очень не хотел сводить отца и сына вместе, хоть у него и была на то возможность. Но Армину было глубоко на это наплевать, у него была возможность вновь встретиться с Жаном, и более он не собирался её упускать. Хранитель пару секунд томно смотрел на подопечного, затем тяжело вздохнул и провёл ладонью сзади по шее.
