Армин скосил глаза вниз и остановился взглядом на невысокой блондинке, разговаривающей с подругой возле входа в школу.

«Счастливые, — с тоской подумал он, — их уже отпустили».

Её звали Лия, она училась в параллельном классе и была одной из самых популярных девушек в школе. Красива, мила, со всеми приветлива — прямо ангел во плоти. Таких девушек Армин всегда считал кем-то неземным, недосягаемым для простых смертных. Кирштайн не считал себя уродом, но и спортивным красавцем он тоже не мог себя назвать, именно поэтому свято верил, что такие, как Лия, никогда даже не взглянут в его сторону. Закон «противоположные полюса притягиваются» работает только в физике, в отношении же людей он терпит полное фиаско. Армин частенько наблюдал за парами, и всегда было одно и то же: либо оба партнёра красивы, либо оба, по его мнению, может, и не уроды, но даже не дотягивали до критерия «милые». Поэтому ему и оставалось что только смотреть на неё издалека и тихонько вздыхать, как и добрые девяносто пять процентов всех парней в школе. В это же мгновение Лия повернула голову в сторону окон и, взглянув на второй этаж, махнула рукой в знак приветствия. Сердце в груди Армина бухнуло и будто остановилось — быть не может, блестящие голубые глаза смотрели прямо на него. Армин открыл рот и выронил карандаш. Юноша быстро поозирался вокруг и вновь удивлённо уставился на Лию. Она сейчас ему помахала?! Кирштайн показал на себя пальцем, и девушка, хихикнув, кивнула. Оп, сердце вновь забилось да так сильно, что, казалось, рёбра просто не смогут его сдержать. Всё это было похоже на какой-то прекрасный сон, и даже будь это так, Армин бы желал никогда не просыпаться. Он наклонил голову чуть вперёд, пряча глаза за чёлкой и глупо улыбаясь, и помахал рукой в ответ. Но вот к девушкам подошли трое парней, и Армин напрягся, а улыбка сошла с губ. Лия была популярна и, по закону жанра, у неё обязательно должен быть не менее популярный «парень-тире-красавчик-тире-спортсмен». И такой имелся в лице Зака Па́тки — капитана школьной бейсбольной команды. Высокий, мускулистый, с до омерзения красивой мордой — у него было всё, чтобы клеить девчонок и чувствовать себя на все сто. Мозгов, правда, не доставало, но для махания битой его ума было вполне достаточно. Зак обнял Лию за шею и поцеловал её в губы. Армин сказал бы даже засосал. Кирштайн ненавидел открытое проявление чувств. На кой чёрт нужно это прелюбодеяние?! Чтобы самоутвердиться? Показать, что ты альфач, закадривший самую крутую девушку? Пометить её как собственность? Армин скривился, точно съел целый лимон за раз.

«Выглядит жутко», — подумал он.

— Кирштайн.

«Долбанная утка*!».

— Армин Кирштайн!

Отрезвляющий ластик прилетел прямо в голову. Армин охнул и потёр ушибленное место. Грозная тень нависла над партой, и Армин медленно повернул голову. Биологичка — суровая женщина, хотя женщиной можно назвать её со скрипом, не та комплекция. Она поправила очки в роговой оправе и упёрла руки в бока.

— Чем ты тут занимаешься, позволь спросить? — строго сказала она и тыкнула обратной стороной ручки в учебник Армина, где было карандашом нарисовано что-то среднее между голым землекопом и рыбой-капля: — Это ещё что?

Армин посмотрел на рисунок, скосил глаза на доску, на которой магнитами был прикреплён плакат с анатомией человеческих мышц, и невинными глазами посмотрел на учителя.

— Э-эм, человек? — улыбнулся он и пожал плечами.

Всё, приплыли.

Армин поправил слуховой аппарат и сунул руки в карманы любимой толстовки. Как же он был зол. На себя, на биологичку, на этого тупицу Зака, особенно на последнего. Малого того, что тот своей любовной выходкой испоганил настроение пуще прежнего, так ещё и от учителя из-за этого досталось. А учитывая, что она публично сделала ему выговор, достанется и от Эрена — ему-то обязательно сообщат об этом. Опять видеть укоризненный взгляд чуть выцветевших зелёных глаз, как напрягаются мышцы его тела и раздуваются ноздри. Выглядело жутко, до мурашек по спине. Армин не боялся Эрена, но его рассерженный вид всегда заставлял его трепетать. Отчасти это было связано с прошлым Йегера. О том, что он сидел в тюрьме за убийство, Армин узнал почти сразу после смерти отца. Это был первый раз, когда в Кирштайне-младшем что-то надломилось и в их отношениях появилась трещина. Армин жёстко осуждал дядю за содеянное, он не мог принять тот факт, что Эрен одним взмахом забрал у кого-то дорого человека. Не мог смириться с тем, что он поступил с кем-то так же, как поступили с ним. Мать пыталась защитить брата, уверяя, что, если бы не он, она бы подверглась сексуальному насилию, но Армин твёрдо стоял на своём — никто не имеет права забирать чужую жизнь.

Армин очень любил своего отца. Он восхищался им, его работой, Жан действительно был для сына примером для подражания, и когда его не стало, Армин будто потерял свет, который вёл его в этой жизни. Он очень сильно тосковал и, может быть, смог бы справиться со своим горем, если бы не остался совсем один. Четыре года назад Армин потерял не только отца, но и мать.

Юноша сжал зубы и пнул валявшуюся на тротуаре жестяную банку из-под колы. Она отскочила от бордюра и прилетела прямо под колёса проезжающего мимо автомобиля. Раздался хруст раздавленной банки, и где-то внутри Армина точно так же хрустнула любовь к жизни. Он бы не сказал, что был уж так несчастен — у него была крыша над головой, он не голодал, да и недостатка в общении не испытывал, — но у Армина не было самого главного — поддержки и родительской заботы. Армин горько усмехнулся. Вроде бы и мать тряслась над ним, как над беспомощным младенцем, и Эрен проявлял интерес к его жизни, только вот…

Слуховой аппарат издал протяжный громкий писк. Армин не врал, когда говорил, что он сломался. Это стало проявляться около недели назад, сначала небольшие помехи и шумы, а потом дошло до оглушающего звона. Армин приложил ладонь к правому уху и уменьшил громкость приборчика. И только он успокоился, что этот изматывающий писк утих, как произошло нечто странное. Шёпот, Кирштайн не поверил своим ушам, он слышал шёпот из аппарата. Десятки мужских голосов будто вторглись в его голову, произнося каждый на свой лад непонятные слова. По спине побежали мурашки, и Армин быстро выключил слуховой аппарат. Но стало совсем жутко, когда голоса не исчезли.

«Хах, — усмехнулся про себя парень, — это что, слуховые галлюцинации?».

И собственные мысли утонули в чужих голосах. Армин повернулся к противоположной стороне дороги и застыл на месте. Он увидел молодого человека ненамного старше себя, который не мигая смотрел прямо на него. Стало трудно дышать, этот взгляд будто прожигал изнутри и гипнотизировал. Было что-то странное в этом светловолосом парне в белой рубашке и таких же белых штанах, и дело даже не в том, что он стоял босиком, — прохожие как будто и вовсе не замечали его, словно этого чудака и не было. Армин не шевелясь смотрел на незнакомца, незнакомец неотрывно следил за ним. Глаза в глаза, напряжённо, только они вдвоём в этом пустом мире. И тут незнакомец открыл рот, и из шепчущих голосов, заглушая остальные, зазвучал один единственный:

«Справа!».

Будто по команде, Армин повернул голову направо и в последний момент смог выскочить из-под колёс засмотревшегося на телефон велосипедиста. Кирштайн судорожно выдохнул, руки мелко дрожали.

— На дорогу смотри, урод! — прокричал он удаляющемуся «водиле».

Армин вновь посмотрел на противоположную сторону дороги, но светловолосого парня уже и след простыл.

— Что за?.. — выругался Кирштайн-младший и поправил на плече рюкзак.

На свой страх и риск он вновь включил слуховой аппарат и перевёл дух, когда не услышал ничего, кроме типичного шума городской улицы.

***

Эрену почему-то в голову пришла фраза «Держите меня семеро». И эти семеро, а лучше даже десятеро, пригодились бы сейчас как нельзя кстати, иначе директор творческой службы грозился заполучить отменный фингал на пол-лица и лишиться пары зубов. В рекламном агентстве «Холлидэй групп» Эрен работал уже пятнадцать лет, у него и раньше были конфликты с коллегами, но ещё никогда споры не доходили до драк. А всему виной стал заказ одной стоматологической клиники, создавшей новшество в области детских зубных имплантатов. Заказ сулил рекламному агентству неплохие деньги за выполнение, и немудрено, что заняться дизайном наружной рекламы вызвался лично Рудольф Липшиц, директор творческого отдела, — вся немалая доля от прибыли пошла бы ему в карман. Эрен знал по разговорам, что он немного придурковат, но чтобы создавать рекламу с сексуальным подтекстом…