Армин сунул наушник в левое ухо и включил музыку. То тут, то там на стенах проскальзывали граффити: яркие надписи на английском, карикатуры людей, птицы, непонятные существа. Как бы ему хотелось внести и свой вклад в эту уличную живопись, рассказать рисунком о себе, о своём восприятии этого мира. Армин повернулся спиной и сделал шаг назад. Жаль, что это территория уже была занята, уличные художники не очень любят, когда кто-то пришлый занимает их место, особенно неумелый сопляк. Кирштайн-младший не был о себе высокого мнения в плане умения рисовать, не считал себя великим умельцем. Иногда он сталкивался на улице с профессиональными граффити, от которых захватывало дух, и понимал, что до профессионала ему ещё расти и расти. Становилось грустно и очень завидно, но, так или иначе, он не отступал, не опускал руки, а продолжал упорно идти к своей цели, совершенствовался. Желание до сих пор горело в его сердце ярким огнём.

— Когда-нибудь обязательно.

Армин сделал ещё один шаг; земля ушла из-под ног, глаза вмиг оказались на уровне пола, подбородок больно ударился о бетон, и подросток повалился на пол. Музыка прервалась, в ушах гудело, челюсть пульсировала тупой болью. Армин открыл глаза и посмотрел вокруг — отлично, он провалился в какую-то яму. Судя по виду, это была смотровая яма для ремонта автомобилей.

— На кой чёрт рыть ямы посреди помещения? — простонал Армин.

Он приподнялся на локтях; прогремел гром, сверху послышался жуткий скрежет. Подросток вскинул голову — сердце, сжавшись, остановилось, Армин застрял между вдохом и выдохом, казалось, что даже воздух вокруг стал неподвижен — железные ржавые балки перекрытия стремительно падали на него.

Комментарий к Глава 8

Marina And The Diamonds – E.V.O.L.

========== Глава 9 ==========

Саша сняла балетки и тихонько заглянула в гостиную. Вчера Эрен заставил её хорошенько поволноваться, когда не пришёл на работу и целый день не отвечал на звонки. Саша хотела поспрашивать о судьбе любимого у Армина, но побоялась быть слишком навязчивой. Она в последнее время вообще стала задумываться о своей принадлежности. Браус частенько приходилось напоминать себе, что она не является частью их семьи и не в её праве влезать в их взаимоотношения. Особенно это касалось Армина. Она очень любила мальчика, но ей было стыдно за то, что она так сильно привязала его к себе — причину разногласия между Микасой и Армином она видела именно в себе. Она призналась, что отняла у Аккерман сына. Но в то же время, сама Саша ничего не могла с этим поделать, она была счастлива и не хотела отдавать это счастье, пусть оно и было чужим.

Саша неслышно приблизилась к дивану и нависла над спящим Эреном. Ей нравилось наблюдать за ним в такие моменты — умиротворённым, родным и горячо любимым. Будто почувствовав чужое присутствие, Эрен медленно открыл глаза и сонно взглянул в карие глаза напротив.

— Саша? — спросил он после недолгих гляделок.

Йегер смотрел на неё так, словно до сих пор не мог понять, проснулся он или всё ещё спит.

— Привет-привет! — заулыбалась Браус.

— Ты чего здесь?

Эрен зевнул и сел, освобождая для неё место.

— Да вот решила проведать тебя, — без толики обиды и злости ответила она, аккуратно присаживаясь рядом. — Ты не отвечал вчера, думала, может, случилось что с тобой. Но вижу, волновалась зря.

Эрен потупил взор и провёл ладонью по шее.

— Извини, — виновато протянул он, — вчера возникли… небольшие трудности.

— Что-то серьёзное?

Саша с нежностью взяла его ладонь в свои и взглянула ему в глаза, пытаясь прочесть по ним состояние любимого. Не расскажет — сразу поняла она. Хотел бы — давно бы уже выложил всё и не мялся.

— Не забивай этим свою милую головку, — отмахнулся Эрен и, притянув Сашу к себе, поцеловал в макушку.

Браус нахмурила брови и надулась. Она хотела высказать ему всё, что о нём сейчас думала, но бубнёж телевизора отвлёк от страшной расправы.

«Как передают экстренные службы, в Марии с восьми утра и до семи вечера действует штормовое предупреждение. Ожидается дождь, гроза, усиление ветра до двадцати восьми метров в секунду. Убедительная просьба всем гражданам не оставлять машины под рекламными щитами и деревьями и по возможности не выходить на улицу…».

Саша ахнула и прикрыла рот ладонью.

— Может, не стоило Армина отпускать? Надеюсь, с ним всё будет хорошо.

— А он разве не дома? — недоумевал Эрен.

— Он только что ушёл гулять, — Браус поочерёдно сгибала и разгибала указательный и средний пальцы, имитируя идущего человечка. — Боже, Эрен, ты совсем не следишь за ребёнком, — поругала она его, несильно ударяя по плечу мягкой диванной подушкой. — Не удивительно, что он чувствует себя покинутым.

— Ну здрасте, — проворчал Йегер, забирая у Саши подушку. — Армин уже взрослый парень, пусть привыкает быть самостоятельным. И если кто и чувствует себя сейчас покинутым, — Эрен отложил подушку и, улыбнувшись, приблизился к губам Браус, — то это я.

Словно из ниоткуда между ними двумя возник Лютик. Йегер чертыхнулся и дёрнулся в сторону.

— Смотрите, кто к нам пришёл, — радостно просюсюкала Саша, потянув руки к коту.

Она обожала животных, особенно пушистых и мягких, и, приходя к Эрену в гости, не упускала ни одной возможности потискать старого Лютика. Рыжий кот прищурился и грозно зыркнул жёлтыми глазами на Йегера.

— Брысь отсюда, — почти не слышно шикнул он коту. Эрен явно был недоволен тем, что его так нагло прервали.

Лютик дёрнул усами и, довольно мурча, свернулся на коленках у Саши.

— Ну разве он не милый? — как ребёнок, радовалась Браус.

— Ага, чертовски, — раздосадовано буркнул Эрен.

Он потянул руку к питомцу, но недовольный вниманием с его стороны Лютик зашипел и вскинул лапу с острыми когтями, царапая хозяина. Йегер отдёрнул руку и слизал с пальца выступившую каплю крови.

— Вот чем я ему не угодил? — причитал он, тряся рукой и кривясь от боли.

Саша наклонила голову набок и задумалась.

— Хм, может, он ревнует?

— Чего? Ревнует? — Эрен состроил рассерженную гримасу, закатал невидимые рукава и грозно наклонился к Лютику. — Слышь, кот, — наигранно-грубо позвал он питомца и указал на себя пальцем, — Саша — моя женщина.

Лютик приоткрыл один глаз и, взмахнув крепким рыжим хвостом, ударил им по носу Эрена. Йегер чихнул и шмыгнул носом. Не удержавшись, Саша весело расхохоталась. Как же ей хотелось, чтобы эти счастливые моменты длились как можно дольше, как ей хотелось, чтобы и Эрен, и Армин так же искренне могли смеяться вместе. Она готова была пойти на всё, лишь бы в их доме наконец воцарились мир и покой. Успокоившись, Саша вздохнула и откинулась на спинку дивана, зарывшись в мягкую шубу кота.

— Знаешь, — выдохнула она, — мне казалось, что коты не живут так долго.

— Коты не живут, — подтвердил Эрен, вальяжно рассевшись на диване, — а вот демоны в кошачьем обличье ещё как живут.

— Эрен, — хихикнула Браус и положила голову на его плечо. — Мне так хочется остановить время, задержаться подольше в этом уюте и тепле. Я люблю тебя.

— И я тебя.

Йегер наклонился и невесомо поцеловал Сашу в губы. Лютик тяжело выдохнул и дёрнул хвостом.

Майский ливень уже отбивал барабанную дробь по карнизу, ветер завывал за окном и гнул деревья к земле. Сытно позавтракав за разговором о вчерашнем рабочем дне и услышанных Сашей сплетнях, Эрен лениво переключал каналы в поисках чего-нибудь интересного. Йегер внимательно следил за ходом беседы, в нужный момент поворачивая её в другое русло, если вдруг речь опять заходила о его вчерашнем отсутствии. Проведённая с Хисторией ночь не давала ему покоя. Каждый маленький кусочек воспоминания дарил ему трепетное блаженство и в то же время резал больнее ножа. Эрену было стыдно. Стыдно за то, что позволил животному желанию взять над разумом верх. Стыдно за то, что предал того, кто ценил и любил его больше себя. Совесть давила, мучила, издевалась, толкала его вперёд к признанию, пока ещё можно было всё исправить, страх же тянул его обратно, заискивал, убеждая, что молчание — его главное спасение. Эрен барахтался на глубине меж двух берегов, не в силах принять то решение, после которого не последует сожалений. Саша же лежала рядышком, расположившись головой на его коленях, и поглаживала свернувшегося под боком Лютика. Догадывалась ли она о его мерзком поступке — Эрен не знал, но почему-то думал, что будь оно так, было бы намного проще.