— Нет, что-то тут нечисто. — Борис подбежал к телеге и заглянул внутрь, но она оказалась пуста. — Надо рассказать капитану.

— Конкорда нет, — вдруг сообщила Дорис, осмотрев стойла. — Куда он отправился так рано?

— Дорис, найди Жана, а я пока прослежу за теми двумя. Сдаётся мне, у ребят крупные неприятности.

***

Жан гнал коня по мощёным камнем полупустым улицам Новой Шиганшины. «Результат отрицательный» — эти слова никак не хотели уходить из головы. Тревога всё сильнее нарастала в груди. Образ маленькой длинноволосой девочки вновь возник перед глазами.

— Шена, — тихо проговорил Жан.

Он промчался мимо разрушенных домов Пустоши и остановил Конкорда на её краю напротив развалившегося дома с вьюнками. Это место — его единственный способ узнать правду. Жан без колебаний выбил ногой покосившуюся дверь и решительно вошёл внутрь. Одного беглого взгляда хватило, чтобы понять, что дом не был заброшен, — разбросанные детские рисунки, игрушки, несколько тарелок с присохшей пищей и грязные столовые приборы. Кирштейн обошёл дом, но никаких важных документов или иных вещей не нашёл. Это был обычный жилой дом. Дом, ставший для кого-то могилой. Капитан поднял с пола сшитого наспех из подручного материала мягкого котёнка с одним глазом-пуговицей.

— Так здесь действительно держали детей.

Жан обернулся на голос и взглянул в голубые глаза. Она не выглядела удивлённой или встревоженной. Она была спокойна, как и всегда.

— Что-нибудь знаешь об этом, Энни?

Леонхарт прошла в комнату и, остановившись возле Жана, забрала у него из рук игрушку.

— Всё, что знала, уже рассказала тебе. С того момента, как ты последний раз приходил, ничего не изменилось. Этот дом пустует уже несколько дней.

Всё это время Энни не сводила глаз с игрушки и бережно отряхивала с неё пыль.

— Те люди, что выводили отсюда маленькую девочку, больше не приходили?

Капитану требовались ответы, он должен был любыми способами докопаться до истины. Но он чувствовал, что чем больше он капает, тем сильнее он отдаляется от своей цели. Энни не поднимала глаз, лишь продолжала монотонно водить пальцами по игрушке.

— Это вновь повторяется, — неожиданно сказала она и прямо посмотрела Жану в глаза. Она выронила из рук игрушку и покинула комнату.

— Повторяется? — не понял Кирштейн. — Энни, подожди!

Он уже на улице нагнал девушку и удержал её за руку.

— О чём ты говорила? Что повторяется? Если ты что-то знаешь, то прошу, расскажи мне.

Энни выдернула руку и ощетинилась.

— Оставь меня в покое! Я же уже говорила, что ничего больше не знаю. — Энни обхватила себя руками и мелко задрожала.

— Энни?

— Жан! — раздалось со стороны.

Хитч, потянув на себя поводья, резко остановила лошадь, подняв клубы пыли. Кирштейн замахал рукой и закашлялся.

— Что за дела, Дорис?

— Жан, — вновь выпалила она, даже не здороваясь и не обращая внимание на Леонхарт, — мы с Борисом только что видели Фокса. Он с его прихвостнями тащил в тюрьму Эрена с Армином.

— Что? — воскликнул Жан. — Только утром мне сказали, что Фокс уехал по делам в столицу.

В мозгу будто что-то щёлкнуло. Всё новые и новые версии одна за другой тянулись мыслями. Образец, «Атакующий», результат… Фоксу нужен результат.

— Похоже, у ребят проблемы, — встревожено сказал Жан.

— Что с Армином? — в порыве спросила Энни и, заметив на себе удивлённые взгляды полицейских, попыталась вновь изобразить на лице равнодушие.

— А она что тут делает? — свысока спросила Дорис.

— Некогда объяснять. — Жан запрыгнул на Конкорда. — Мы возвращаемся в тюрьму, Эрен в опасности. Оставайся здесь, Энни, — бросил он напоследок и ударил коня по крупу.

— Эй, минуточку! Подожди меня!

Дорис заныла и помчалась вслед за Жаном.

Энни проводила их взглядом и прижала руку к груди — сердце отчего-то билось слишком часто.

***

Армин заёрзал на полу и с трудом перевернулся на бок. Он слишком хорошо знал эту тяжесть в груди, ломоту в суставах и головокружение, сопровождающуюся звоном в ушах. Знал настолько, что уже не придавал этому значения. Армин открыл глаза и осмотрелся: каменные стены и пол, отдающие прохладой, лёгкий запах сырости и приглушённый зеленоватый свет — они явно находились под землёй. Арлерт чуть запрокинул голову и посмотрел в лицо друга. Эрен жив — это пока всё, что необходимо было знать Армину для того, чтобы чувствовать себя спокойно. В остальном они разберутся, главное, что Эрен был жив. Армин дёрнул за спиной руками, но верёвка крепко держала их связанными. Эрена и вовсе приковали цепями к стене, засунув в рот верёвку-кляп. Этот Фокс действительно боялся его.

— Эхен, м-м, — больше всего Армин ненавидел в своих пробуждениях то, что какое-то время не мог говорить. Это доставляло слишком много неудобств. — По-подож-жи, сейчас, — Армин встал на колени и упёрся лбом в пол. Даже эти небольшие движения вызвали у него одышку. — Раз-жу.

Он выпрямился, сначала поставил на пол одну ногу, а затем, шатаясь, встал во весь рост, голова мигом закружилась, его повело в сторону, и, чтобы не упасть, Армин подпёр стену плечом. Ему частенько приходилось доводить подвыпившего Эрена до дома, когда тот еле переставлял ноги. Из-за своей «болезни» Арлерт не мог пить спиртное, и ему всегда было интересно, как чувствовал себя друг, когда начинал действовать алкоголь. Узнал, не понравилось, остался в недоумении, почему Эрен до сих пор заливается вином. Армин кое-как добрёл до Эрена, повернувшись к нему спиной, нащупал верёвку в его рту и попытки с третьей всё же вытащил её. На это ушли все силы, что смогли накопиться в его теле за долгий сон, ноги подогнулись, и Армин буквально рухнул на Эрена.

— Прости, — извинился Арлерт, утыкаясь лицом в ногу друга. Буквы вновь стали складываться в слова.

— И стоило ради этого так кочевряжиться? — выдохнул Эрен.

— Ещё бы, без твоих упрёков я бы помер здесь со скуки. — Армин взглянул на Эрена и улыбнулся. Йегер усмехнулся и закатил глаза — похоже Арлерту удалось немного его успокоить. — Сколько я спал?

— Три дня. Совсем недавно мы вернулись обратно в город, и нас сразу же кинули на второй уровень тюрьмы.

Три дня — это слишком долго, никогда раньше Армин не проваливался после лекарства в сон на три дня. Даже при вкалывании чистого лекарства он засыпал максимум на день-полтора, а тут такой эффект от половинной дозы. Теперь он действительно стал подумывать, что эти каменные стены — последнее, что он увидит в жизни.

— Не расскажешь правду? — прервал его мысли голос Эрена. — Что случилось тогда на реке, что задумал Фокс и почему ты запретил мне использовать силу титана. — С каждым словом голос Эрена становился всё громче и напряжённее. Эрен злился, а Армин очень этого не любил. — Скажешь мне, какой это приступ по счёту за месяц? Почему ты столько времени лгал мне?!

Армин вздрогнул и отвёл взгляд.

— Потому что мы с тобой два дурака.

Эрен звякнул цепью и прислонился затылком к стене.

— Исчерпывающий ответ, — пробурчал он.

— В то время, как ты пытался спасти меня, я старался помочь тебе, и мы оба даже не замечали, что сводим старания друг друга на нет. Если вспомнить, то всякий раз, как смерть обходила одного из нас стороной, второй оказывался на её пороге. Снова и снова. — Армин закрыл глаза и слабо улыбнулся. — Один из нас должен умереть, чтобы второй мог жить. Не это ли люди называют судьбой?

— В задницу такую судьбу, — процедил Эрен. — Ещё раз скажешь подобное, буду бить тебя, пока вся дурь не уйдёт из твоих мозгов.

— Ты отличный друг, Эрен. Даже при том, что нам грозит смерть, ты первым хочешь убить меня.

Вдруг в груди возникла острая боль, дыхание перехватило, а сердце как будто застыло во время сокращения. Армин стиснул зубы, чтобы не закричать от боли и не волновать Эрена. Он подтянул ноги к груди и попытался спрятать лицо от друга.

— Зато так я точно буду знать, что ты не мучился, — шутил тем временем Йегер.