— Эх, не получилось. Мне жаль, Эрен.

Эрен до боли закусил нижнюю губу. Никогда прежде он не чувствовал себя настолько опустошённым.

***

Этот чёртов город определённо просто издевался над ним, складывалось впечатление, что каждый житель многострадальной Новой Шиганшины настроился против него. После разговора с Шеной Жан направился к Фоксу, но ни его, ни его приближённых на месте не оказалось. Спускаться в камеру к Эрену совсем не хотелось, Кирштейн промотылялся возле кабинета начальника около получаса, но, так и не дождавшись его, решил не возвращаться в душный кабинет, а вновь пойти патрулировать улицы, кишащие людьми, а заодно и поискать родителей Шены. Но, к его изумлению, на торговой площади и в кузнице все как один утверждали, что разыскиваемых им людей никогда не было и ни у кого из их знакомых не было дочки по имени Шена. Мужчина, работавший в кузнице и знавшийся загульным пьянчугой, обмолвился, что как-то ночью видел девочку, похожую на Шену, выходящей из небольшого дома, обвитым вьюнками, расположенного напротив Пустоши, но было это около месяца тому назад.

Не имея более никаких зацепок, Жану не оставалось ничего более, как направиться в это гиблое место. Каждый раз при упоминании Пустоши капитана бросало в дрожь — слишком уж ясными в его голове оставались воспоминания былых лет об отвоевании стены Мария: страшные оскалы титанов, с лёгкостью, точно соломинки, перекусывающих кости разведчиков, лужи крови и сотни разорванных трупов, правда, сокрытая в подвале Йегеров, и изувеченный труп Марло, стеклянным взглядом единственного глаза уставившегося в высокое чистое небо. Последнее было самым тяжёлым. Этот образ преследовал его во снах с того самого дня, как и надрывный плач Хитч за закрытой дверью. Дом с вьюнками стоял особняком на окраине Пустоши и мало походил на жилой — покосившееся крыльцо, почерневшие от времени окна и рассыпающийся в крошку камень. Жан аккуратно ступил на прогнувшуюся под его весом прогнившую доску крыльца и дёрнул входную дверь — заперта. Капитан сложил руки козырьком и, вплотную придвинувшись к треснутому стеклу, всмотрелся в темноту дома — та же разруха; если здесь кто и жил, то явно до падения Марии.

— Может, что попутал или в пьяном бреду привиделось? — задумчиво протянул Жан, приложив палец к подбородку.

Он чуть повернул голову в сторону и зацепился взглядом за знакомый одноэтажный дом, по внешнему виду мало чем отличающийся от «дома» Шены, но тут-то Жан точно знал, что в нём живут. Кирштейн покривился — встреча с его владельцем — это последнее, чего бы он пожелал в этой жизни, даже разговор с Йегером ему был не так противен, но он не мог упустить ни одного ключевого момента из виду, она наверняка могла быть свидетелем. Пересилив себя, Жан собрал всё свое мужество в кулак, отгладил форменный плащ и твёрдой походкой направился к старому знакомому. Приблизившись к дому и зайдя в тень развалин, у противоположной стены кто-то резко встал и выставил перед собой двустволку.

— Кто здесь? — прозвучал грубый мужской голос. — Назовись!

Жан поднял руки и замедлил шаг.

— Спокойно, свои.

Мужчина сделал шаг навстречу, пристально посмотрел на Кирштейна и, узнав пришедшего, улыбнулся и опустил ружьё.

— Прости, капитан, не признал сразу, — дружелюбно начал он. — Не часто ты сюда заходишь. По какому делу?

— У себя? — кивнул головой в сторону дома Жан.

— А где ж ей ещё быть? — усмехнулись в ответ.

— Не откроешь? Надо бы парой слов перекинуться.

Мужчина приподнял бровь и заинтересовано посмотрел на капитана.

— Случилось что?

Кирштейн лишь помотал головой. Поняв, что его не собираются посвящать во все подробности, мужчина повесил ружьё на плечо, снял с шеи ключ и открыл входную дверь. Жан поблагодарил и вошёл внутрь. Он бывал здесь всего два раза: первый — когда Армин только предоставил заключённой этот дом, второй — когда началось строительство воздушного шара, чтобы напомнить, что свободу ей никто не давал и за каждым её шагом будут пристально следить. Жан вслушался в мёртвую тишину дома.

«Спит, что ли?», — пронеслось у него в голове.

Капитан прошёл по скрипучему полу коридора, заглянул в пустую кухню и зашёл в комнату, в которой…

— Никого, — выдохнул Кирштейн. — Сбежала дрянь.

— Кого ты дрянью назвал, животное? — прорычали над самым ухом, и холодное лезвие коснулось мужской шеи.

Жан напрягся, сглотнул и примирительно поднял руки вверх.

— Никого, — пискнул он, но тут же взял себя в руки. Он всё-таки полицейский, хранитель закона, а она лишь предательница, погубившая его друга и бесчисленное множество других людей. — Опусти нож, Энни, — приказал он, — я пришёл поговорить.

Энни усмехнулась и сильнее вдавила лезвие в чужую шею.

— А у меня с полицейскими разговор короткий, — осклабилась девушка.

Жан прикрыл глаза — он бы мог вырваться и образумить Леонхарт силой, но та так просто не дастся, сноровку Энни не потеряла, да и вступать в бессмысленную драку сейчас совсем не хотелось. Однако была у этой девки одна слабость.

— Ну, убери нож, не подставляй Армина, ему и так сейчас не сладко.

Энни ослабила руку, цыкнула и убрала нож от горла капитана. Жан тут же повернулся к ней лицом и отошёл на пару шагов назад от греха подальше.

— Чёрт подери, Леонхарт, что за дурацкая привычка на людей с ножом кидаться?! — он провёл ладонью по горлу, мысленно радуясь, что на нём не осталось пореза.

— Инстинкт самосохранения, — бросила Энни, убирая нож в ножны.

— Ну ты…

— Чего припёрся? — осадила она его.

Жан подошёл к окну и выглянул на улицу — как он и думал, с её дома отличный обзор на «дом» Шены.

— Подойди сюда, — подозвал он Энни.

Девушка с секунду постояла на месте и нехотя приблизилась к Кирштейну.

— Видишь тот дом с вьюнками?

— Ну?

— В последнее время ты не видела, как оттуда кто-нибудь выходил, например, маленькая девочка с длинными тёмными волосами и большими глазами?

Энни развернулась к окну спиной и присела на подоконник, скрестив руки на груди.

— Ну, может, видела, а может, и нет.

Жан сжал кулаки и сомкнул челюсти; эта девица когда-нибудь точно у него огребёт.

— Энни, — сквозь зубы процедил капитан.

Энни искоса глянула на Жана и залилась смехом.

— Так нравится, как ты бесишься, Кирштейн, обожаю так развлекаться, заходил бы ты почаще.

Это лишь ещё больше рассердило Жана. Он глубоко вдохнул, выдохнул, успокаиваясь, и с улыбкой вновь обратился:

— Так видела или нет? Ответь, будь добра.

Энни отошла от окна и забралась с ногами на кровать.

— Я всегда считала, что в этом доме никто не живёт, но где-то месяца два назад в его окнах стали иногда появляться силуэты детей. Сначала не придала этому большого значения, думала, может, балуются просто и ходят по развалинам. А потом, в бессонную ночь, заметила, как к тому дому пришли двое взрослых и вывели маленькую девчонку. Уж не знаю, та ли была, которую ищешь, или не та, в темноте не разглядела никого.

Жан резко вскинул голову и подлетел к Энни.

— А взрослых узнала? Видела их раньше?

— Да говорю ж тебе, темно было, не разглядела никого, куриная твоя башка, — разозлилась та. — Но по силуэту, вроде, оба мужчины: один высокий, другой — чуть пониже.

— Кто в ту ночь дежурил возле твоего дома? — не унимался Жан. Он должен был разузнать всю правду.

— Морис, но он всё равно спал в это время, так что ты ничего у него не узнаешь. — Кирштейн поражённо уставился на девушку. — Что? Ты действительно думал, что с меня тут глаз не сводят круглые сутки? И так всем ясно, что это глупый фарс.

— А чего ж тогда не сбежала?

Энни замялась, отвела взгляд в сторону и — Жан бы руку на отсечение отдал, что так всё и было, — слегка смутилась.

— Может, нравится мне здесь, — пробубнила она.

Жан улыбнулся.

— Ну да, ну да.

Энни обернулась и зло посмотрела ему в глаза.

— Если вопросов больше нет, то проваливай, у меня от тебя голова болит.