Как только Сивилла Кольстад, поднимаясь по лестнице, услышала слабый крик, доносившийся из распахнутой двери, она, не мешкая, ворвалась в комнату, на полу которой в неестественном положении лежали две девушки. Больше там никого не было. Долго не раздумывая, Сивилла с визгом бросилась вниз, умоляя, чтобы кто-нибудь как можно скорее, не медля, вызвал полицию.

Через некоторое время стражи порядка уже прибыли на место свершившегося весенним днем злодеяния. В первую очередь они дали распоряжение никого не выпускать из здания, пока не закончится опрос свидетелей. А затем вместе с только что приехавшим судебным экспертом сразу удалились, скрывшись из виду на лестничном пролете.

Волнение в зале с каждой уходящей в вечность секундой все нарастало. Люди в недоумении озирались по сторонам, пытаясь безрезультатно понять, что, в конце концов, здесь произошло. Сивилла Кольстад, сидевшая в окружении своего брата, Евы Эдели, которая, как ей было известно, работала секретарем у Руперта, и миловидной, слегка нервозной Мелании Матинесс, вечно накручивающей свои волосы на длинные пальцы, была очень напряжена. На ее лбу через тонкую кожу отчетливо проступала вздувшаяся венка светло-фиолетового цвета.

– Я, я не знаю, кто мог такое сотворить, – с ощутимым надрывом в голосе безуспешно пыталась объяснить свои полыхающие, подобно пламени, не находящему выхода, чувства Сивилла. – Я видела…видела своими глазами два распростертых на паркете тела так близко… Не могу поверить в то, что твоя невеста, вернее я хотела сказать, теперь уже твоя жена, Руперт, мертва… О боже! Неужели ее убили? Но кому понадобилось это совершать?

– Прошу тебя, не нужно паниковать, Сивилла, – пытался охладить ее переливающиеся через край эмоции Руперт. Вполне возможно, что все обстоит вовсе не так, как тебе представляется.

– Не так? О чем ты? Нет, нет, если бы ты видел ее застывшие веки, сжатые от боли темно-синие губы, ее лицо, искаженное в предсмертной агонии, ты бы так не говорил.

– Мне кажется, – вмешался в разговор слегка хрипловатый голос Евы Эдели, – что пока мы не узнаем от полиции все обстоятельства случившегося, не стоит раньше времени хоронить Джоанну.

– Я знаю, что она мертва. Я видела ее безжизненное тело, распластанное там, на полу. Другие доказательства мне не нужны. Кроме всего прочего, у меня есть смелая догадка, кто продумал и совершил это, несомненно, выгодное убийство.

– Сивилла, – громко проговорил Руперт ее имя, – твои догадки никого не интересуют. Оставь свои домыслы у себя в голове.

– Хм, ты глубоко заблуждаешься, – чуть ли не кричала Сивилла Кольстад, – мои, как ты называешь, домыслы, будут интересны полиции.

– Так кто же, по вашему мнению, является, хм, убийцей? – вновь вмешался голос Евы.

Сивилла, видимо решив, что она вовсе не обязана отвечать на задаваемые ей вопросы, закурила, затем встала, бросив на каждого взгляд, переполненный презрением, и ушла. Но вдогонку успела выкрикнуть:

– Вы все скоро это узнаете! Да, и не сомневайтесь в …

Последние слова невозможно было разобрать из-за гулкого шума, который ни на минуту не покидал взволнованный зал. Но как переменилось после этого лицо Руперта. От красноватых пятен на щеках, появившихся вследствие духоты, не осталось и следа. Оцепеневшие стеклянные глаза смотрели теперь вслед удалявшейся фигуре Сивиллы с хмурого, отчего-то побледневшего лица.

Глава 7.

На следующий день инспектор Нордберг и его молодой помощник, подающий большие надежды на будущее, Виктор Лебель, сидя в душном служебном помещении на втором этаже городского здания полиции, были весьма озадачены возникшей перед ними непростой проблемой, требующей правильного и однозначного решения.

По угрюмому выражению лица главного инспектора полиции можно было безошибочно определить, насколько они продвинулись к разгадке этого таинственного преступления, совершенного среди бела дня при опасности быть замеченным кем-нибудь из гостей, приглашенных на свадьбу. Точно заведенный, он расхаживал взад-вперед по кабинету, привыкшему видеть своего владельца в таком состоянии. По всему было видно, что это дело его очень озадачило. Несколько горизонтальных морщин избороздили и без того не молодое лицо. Пройдя вот так по кабинету не меньше пятнадцати раз, он остановился у плотно закрытого окна, и, смотря вдаль проезжавшим внизу машинам, еще сильнее сдвинул густые брови.

– Дело пахнет керосином, – сурово констатировал он, – теоретически ее мог убить каждый, кто в тот момент находился в зале. Но вопрос в том, кому это понадобилось? У кого был мотив совершить это жуткое злодеяние? На первый взгляд все кажется до неприличия простым, – рассуждал сам с собой инспектор, – совершенно естественно, что убийцей мог быть муж Джоанны Линчетт, Руперт Кольстад, а, учитывая огромное денежное благосостояние невесты, это выглядит вполне правдоподобно. Но вся загвоздка в том, что Руперт далеко не бедствует, влача свое существование, и сам без каких бы то ни было сдерживающих причин смог бы обеспечить жизнь и себе, и своей богатой невесте. Нет, у него не было мотива ее убивать, а если и был, то, во всяком случае, не этот.

– А каково ваше мнение, Виктор? – обратился он к высокому молодому человеку, сидевшему в раздумьях за небольшим письменным столом и исписавшему к тому времени не один лист бумаги.

В ответ на слова инспектора Виктор Лебель поднял уставшие веки и посмотрел на него своим обычным мутно-пристальным взглядом, особенность которого заключалась в том, что по нему нельзя было понять, куда устремлен взор юноши: то ли на самого Нордберга, то ли сквозь него, а может и на фикус, всегда стоявший на его столе. Сухо кашлянув, Виктор начал высказывать свои предположения спокойным размеренным голосом, в котором никак нельзя было уловить и нотки волнения или беспокойства.

– Я не склонен делать выводы, не проанализировав всех деталей произошедшего. И, исходя из имеющихся у меня сведений, я убежден, что возможность совершить убийство имели три человека. Но пока мы не опросили всех свидетелей этого преступления, мне бы хотелось оставить их имена в тайне.

– Как вам будет угодно, Лебель, – не без досады в голосе высказал инспектор Нордберг.

– Ну что ж, – продолжал он после небольшой паузы, – приступим к допросу свидетелей. Не возражаете? – обратился он к своему помощнику.

– Нет, – сказал тот, – но давайте начнем с вызова подруги убитой. Ее, кажется, зовут Шеннен Демер, – медленнее, чем обычно произнес Лебель, рассматривая материалы заведенного полицией дела.

– Здорово же ей досталось от убийцы, – чуть смеясь, отвечал Нордберг, – закрытая черепно-мозговая травма, характеризуемая длительной потерей сознания. Слава богу, отсутствует амнезия и всякая неврологическая симптоматика, а то нелегко пришлось бы следствию без ее показаний, ну да ладно.

– Сержант Бовин, – немного подождав, позвал инспектор человека средних лет, стоявшего чуть поодаль от него, – пригласите сюда Шеннен Демер.

Глава 8.

Не прошло и минуты, а перед инспектором и его помощником, лишь слегка выдавая свое волнение, появилась молодая девушка, пытавшаяся своими изящными пальцами убрать за ухо выпадавшую без надобности на то прядь темно-коричневых волос.

– Садитесь, пожалуйста, – прохрипел инспектор, в упор глядя на только что зашедшую гостью.

Девушка шагнула вперед и села на предложенное ей место.

– Вас зовут Шеннен Демер? Я правильно сказал? – беспристрастным голосом задал вопрос Виктор Лебель, рассматривая листы какого-то дела, лежавшего у него на столе.

– Да, именно так меня зовут, – кивая, отвечала ему Шейна, пораженная безмятежной мелодией голоса Лебеля.

Для нее существовало мало людей, живущих с ней в одно время и в одном месте, к которым бы она испытывала неукоснительную благосклонность, непременное расположение уже с первого взгляда. Но размеренные манеры Лебеля, его выверенный точностью и красотой слога стиль речи, и вызывающий к себе доверие внешний облик заставляли Шейну чувствовать к незнакомцу неодолимое притяжение. И она медленно увязала в своих ощущениях.