– Подожди, Шейна, ведь оно само упало со стены, значит, примета не действует. А если все так, как говоришь ты, то глупо полагаться на суеверия, ведь нет никаких фактов, подтверждающих достоверность данного суждения.
– Мне бы хотелось, чтобы это все было таким, каким говоришь о нем ты, Джоанна, – шептала Шейна, мысли которой были уже где-то очень далеко.
Глава 5
Несколько лепестков внезапно отлетело от рубиновых, как будто окропленных свежей кровью, роз, стоявших в золотых плетеных корзинах перед высоким зданием, арендованным на время прохождения свадебной церемонии. Это произошло от сильного ветра, вызванного бешеной скоростью въезжавшего в ворота серебристого автомобиля.
Не прошло и минуты, как Джоанну в ее ослепительном в своей белизне платье Руперт уже крепко держал за правую руку. Он сжимал ее ладонь очень сильно, но ей это нравилось.
– Как ты доехала сюда, Джо? У нас здесь все утро так жарко. Могу себе представить, что творилось в салоне автомобиля.
– Все не так плачевно, как ты описываешь. В конце концов, в машине есть кондиционер, хотя работает он не важно. А если честно, то я вообще не думала об этой жаре. Все мои мысли были заняты тобой, – немного игриво произнесла Джоанна. – Кстати, а я ведь обещала познакомить тебя со своей подругой, – после этих слов она вопрошающе посмотрела на Шейну, которая в свою очередь чуть подалась вперед и, глядя Руперту прямо в его плутовские зеленоватые глаза, представилась.
До свадебной церемонии оставалось не больше пятнадцати минут. Джоанна и Руперт, воспользовавшись ими, уединились в небольшой беседке, уютно расположившись под сенью зеленых листьев, источавших дурманящий аромат поздней весны.
– Кто та девушка, с которой ты разговаривал, когда я приехала? – как можно менее серьезно попыталась задать вопрос Джоанна.
Но разве по-настоящему влюбленный человек может скрыть ревностные нотки в своем голосе? Скорее всего, нет. Странно, но Руперт их не услышал, или, быть может, сделал вид, что не услышал.
– Девушка? Я могу поклясться, что ты не могла ее видеть.
– Я заметила вас еще до того, как наша машина въехала в ворота. Знаешь, в чем в чем, а в наблюдательности мне не откажешь. Так кто она? – ни на секунду не прекращая, продолжала настаивать на своем Джоанна.
– Кажется, я понял, о ком ты говоришь. Ту девушку зовут Сивилла Кольстад. Она моя родная сестра, – ничуть не смутившись, ответил ей Руперт.
– Но почему ты раньше ничего мне о ней не рассказывал? – не отступала допытываться Джоанна, словно была детективом на специальном задании, вытягивающим из преступника необходимую для его ареста информацию.
– Знаешь, Джо, мы с Сивиллой не так часто видимся, а последние несколько лет мы вообще практически не встречались, потому что жили в разных городах. Надеюсь, ты не против того, что я пригласил свою сестру к нам на свадьбу?
– Нет, что ты, я… я… просто…
– Не нужно ничего говорить. Я сам виноват в этом небольшом недоразумении. Мне нужно было предупредить тебя.
Он на секунду о чем-то задумался, но почти сразу пришел в себя, и, как будто оправдываясь, предложил Джоанне выпить шампанского. Оно стояло вблизи скамьи, занятой счастливой невестой и женихом, уже налитое в высокие хрустальные бокалы.
Джоанна, немного отпив из бокала, предложенного ей Рупертом, вдруг вскрикнула.
– Да оно же теплое!
– Ну, конечно, Джо, оно теплое, ведь пока мы здесь с тобой разговаривали, солнце успело его нагреть. А ты знаешь, так даже лучше: шампанское, вобравшее в себя силу и тепло дневного света, напиток, разбавленный горячим золотом, – не торопясь, произнес он.
– Ладно, Руперт, – сказала Джоанна, допивая содержимое бокала с усилием, сравнимым с поглощением остывшего кофе, – нам пора. Все, наверное, уже ждут нас.
Они, не спеша, покинули беседку, растворившись в зеленых ветвях плакучей ивы. Через несколько минут после их ухода на опустевшую скамью закапали скудные капли дождевой воды. Не прошло и четверти часа, как деревянная скамейка из сухой светло-коричневой превратилась в мокрую темно-бурую. Но ни бокалов, ни недопитого Рупертом и Джоанной шампанского здесь теперь не было.
Глава 6
Майскому дождю, с силой ударявшему по молодым листьям, были совершенно безразличны как чувства людей, наполняющие их, так и мысли, владеющие ими. Каждый сделанный вздох, каждое произнесенное вслух слово, любое движение с необратимой силой доказывали только одно: раз ты способен дышать, говорить, чувствовать, значит, ты сможешь жить. Жить осознанно и глубоко… до тех пор, пока кто-то не посчитает тебя лишним. И если этот кто-то решит свершить свое правосудие, возомнив себя Богом, то наказанием за такое злодеяние станет непреодолимое отвращение к самому себе. Но, отнимая чужую жизнь, этот кто-то даже не предполагал, что его собственная уже начала медленно, капля за каплей, угасать.
«Как же чудесен этот дождь!» – думала про себя Шейна, всматриваясь в микроскопические капельки жидкости на мокром окне. Ей в ту минуту больше всего на свете хотелось пробежать босиком по сырой траве, не думая ни о чем, не смеясь и не плача. Просто убежать отсюда, из душного величественного зала, вырваться на долгожданную свободу, остаться, наконец, одной, избавиться от надоедливого внимания всех этих разодетых и льстящих друг другу людей. Но что-то останавливало ее. И она знала что. Отсутствие в ее характере смелости и неоправданного риска мешали осуществить задуманное. Именно поэтому спасительные мысли оставались просто мечтой. Шейна не могла преступить сомнительную грань между желанием и действительностью, может быть, поэтому свои бесчисленные измышления она воплощала другим способом – записывала их на бумаге. Такие нехитрые манипуляции помогали ей с пользой применять приходившие ей в голову сюжеты. Но кто знает, может быть когда-нибудь, она смогла бы переступить эту сдерживающую и пугающую ее грань? Но какой бы стала окружающая действительность, если бы странные мысли Шейны нашли воплощение в реальности… в той самой реальности, которую нельзя изменить, переписав неудачно написанные строки?
«Где же она?» – тихо проносились эти слова в голове Шейны. «Где?» – они эхом отражались вновь.
Джоанны нигде не было. После завершения свадебной церемонии и всей кутерьмы с документами, подтверждающими законный брак Руперта Кольстада и Джоанны Линчетт – новоявленной Кольстад, последняя будто растворилась среди шумной толпы, ни на секунду не умолкавшей и гудевшей так, словно до этого дня ей было запрещено говорить, а теперь она с удвоенной силой пыталась наверстать упущенное.
Внезапно череда событий начала немного проясняться. Шейна вспомнила какие-то смутные объяснения Джоанны о том, что у нее закружилась голова и ей нужно несколько минут отдохнуть.
«Ничего серьезного», – сказала она тогда. – «Мне просто нужен покой. Я скоро спущусь».
Но, посмотрев на часы, Шейна убедилась, что с того момента прошло гораздо больше «нескольких минут».
«Ну, конечно, Джоанна все еще наверху! Да она, наверное, всего-навсего, заснула», – думала Шейна, поднимаясь вверх по лестнице. Но чем ближе она подходила к нужной двери, тем чаще колотилось сердце в ее груди, тем сильнее дрожали влажные руки. Странное ощущение неизвестности, смешанное со страхом, расплескалось внутри, словно молоко, разлитое на кухне. Оно затопило сознание, вырвавшись вперед, не уступая место другим чувствам, захватило разум цепкой хваткой и не отпускало его. Но вот Шейна уже дотронулась до металлической ручки, открыла, как показалось ей тогда, необыкновенно тяжелую дверь, и увидела ее, Джоанну в прекрасном свадебном платье, тело которой безжизненно лежало на гладком, сверкающем от солнечных лучей, бьющих в окна, паркете. Невольно слезы потекли из мутных глаз оторопевшей Шейны. Она не могла вымолвить ни звука, не то, что крикнуть, настолько плотно были сжаты ее губы. Не медля больше ни секунды, Шейна рывком бросилась к подруге, достала из сумочки небольшое зеркальце и поднесла его к ее рту. Через мгновенье она с ужасом отбросила его в сторону. Кто-то с силой ударил Шейну по голове чем-то тяжелым, и она без сознания упала к ногам застывшей навсегда Джоанны, успев негромко вскрикнуть. Да, без сомнения, Джоанна Кольстад была мертва. Зеркало рассказало Шейне об этом. И не только. Оно показало ей глаза убийцы, смотрящие на нее леденящим и жестоким взглядом, который она никогда уже не смогла забыть.
