– Не знаю, – начал Александр, – может…

– А не знаешь – молчи, – оборвал его Невольник.

Такой цинизм Александр стерпеть не мог: он молча встал и пошёл прочь. Айгерим тут же заснула, а Артём Актуарий и Невольник не обратили на уход Александра никакого внимания, хоть он и оборачивался три раза, надеясь, что те одумаются и позовут его обратно.

Оглянувшись в последний раз, он увидел, что Айгерим выносит им чайник. Видно, кумыс у них иссяк.

– Больше я туда ни ногой! – твердил про себя Александр, выходя из подъезда. Безголовый труп последовал за ним. – В жизни не разговаривал в более глупом окружении! На дворе чуть ли не апокалипсис, а они веселятся и распивают кумыс!

Тут он заметил неподалёку другой подъезд и подошёл к двери. Александр не случайно ходил по подъездам – он надеялся найти временное укрытие чтобы, когда стемнеет, проследовать в свой дом.

«Как странно! – подумал Александр. – Не заперто. Впрочем, сейчас, и сегодня включительно, странно всё. Войду-ка я сюда».

Так он и сделал.

Он оказался в длинном холле со сторожихой, которой на него при этом было наплевать – она сидела и читала какую-то газету.

– Ну теперь-то я буду умнее, – сказал он про себя и решил спросить сторожиху о жильцах.

Та, услышав вопрос, молча протянула ему список жильцов с номерами квартир и Александр внимательно его прочитал. Естественно, род деятельности указан там не был, а значит при посещении чужой квартиры он многим рискует. Если его выставят на улицу сейчас он может был убит птицами о состояния его знакомого безглавого. Впрочем, он понимал, что квартир много и его вряд ли выставят в это время.

Переждав в одной из квартир, Антон ночью решил отправиться к зданию мэрии, которое располагалось недалеко от дома, в котором он пережидал. Он заметил, что безголовый труп птицы не тронули и оценил иронию судьбы – значит, им нужно свежее мясо живых людей. Через полчаса он прибыл на место.

У входа в мэрию рос большой розовый куст с жёлтыми розами на нём, но возле стояли четверо садовников и усердно выкапывали кустарники. Александр поразился и приблизился, чтобы узнать, что происходит. Подбегая, он услышал, как один из садовников сказал другому:

– Поосторожней, Алим! Ты опять мне в сапоги землю засыпал!

– Я тебя ненавижу! Я не виноват! – отвечал Алим сурово. – Это Альберт толкается.

Альберт взглянул на него и ответил:

– Правильно Алим! Вали всё на меня! Ты меня, между прочим, обижаешь.

– Ты вообще молчи, – сказал Алим. – Вчера я своими ушами слышал, как мэр говорил, что тебя давно пора отдать на корм птицам!

– За что? – спросил садовник, заговоривший первым.

– Да, за что? – спросил четвёртый с интересом.

– Тебя, Анфим, это не касается! – отрезал Альберт.

– Нет, касается, – возразил Алим. – И я ему сейчас расскажу, за что. За то, что он выносил все капризы в вопросах ухода за садом Азалии и прощал все её капризы.

Альберт швырнул в сторону лопату.

– Ну, знаете, такой несправедливости… – начал он, но тут взгляд его упал на Александра, и он замолчал. Трое других огляделись и все четверо учтиво повернулись к нему, приветствуя взглядами.

– Скажите, пожалуйста, – спокойно спросил Александр с некоей долей иронии, – зачем вы выкапываете эти кусты?

Алим, Альберт и четвёртый садовник, имя которого Александр ещё не слышал ничего не стали говорить, но все трое уставились на Анфима; тот опять огляделся и шёпотом сказал:

– Понимаете, товарищ, нужно было посадить здесь другой сорт роз, что растут не на кустарниках, а порознь. Мы же посадили этот сорт и если мэр поймёт это, плакали наши жизни. Так что, понимаете, товарищ, мы тут стараемся пока он не заметил это… Он пока что находится на даче и не знает об этих кустах…

В эту минуту Алим (он всё это время высматривал что-то в ночной тьме) рыкнул:

– Мэр!

Садовники встали в ряд около клумб. Послышались шаги. Александр обернулся – ему не терпелось увидеть мэра.

Впереди выступали одиннадцать телохранителей с автоматами в руках; они были очень похожи на военных – с такими же каменными лицами, преисполненными чувства долга перед теми, кого они защищают. За ними – двенадцать госслужащих; все в официальной одежде, а шли они парами, тоже как солдаты. За госслужащими бежали парами их дети. Их было тоже двенадцать. Милые крохи держались за руки и играли на ходу, шалили, да маялись, а их одежда так и сияла дороговизной даже с первого взгляда. За ними шествовали гости, явно богатые круги этого города, получившие защиту семьи мэра. Был там и Максим; он что-то быстро и нервно говорил и всем улыбался. Он прошёл мимо Александра и не заметил его. За гостями шёл достаточно статный юноша одного с Александром возраста на вид и под мышкой нёс тубус с какими-то чертежами. А замыкали это великолепное шествие мэр и его дочь Азалия.

Александр заколебался: может стоит выразить как-то почтение при виде столь блистательного шествия? Однако никаких правил на этот счёт он не знал. И вообще, к чему устраивать шествие, если все будут выражать своё почтение? Никому тогда до самого шествия и дела не будет – все будут искать выгоды от выражения почтения богатству… И он просто продолжил стоять. Едва парад остановился с Александром, как все остановились и уставились на него, а мэр сурово спросил:

– Это ещё кто?

Он обращался к юноше с тубусом, но тот лишь улыбнулся и покачал головой.

– Лопух! – бросила Азалия, раздражённо мотнув головой. Потом мэр, видя раздражение дочери, обернулся к Александру и спросил:

– Как тебя зовут, товарищ?

– Меня зовут Александр, с вашего позволения я работал в полиции до случившегося сегодня, хотя может они считают, что я до сих пор на них работаю.

Про себя он добавил:

«Да это всего-навсего мэр! Чего мне бояться?»

– А это кто такие? – спросил мэр, указывая на садовников и безголового, стоявшего неподалёку от них. Александр совсем забыл про него. На улице было темно, и мэр не узнал своих садовников, они казались ему какими-то горожанами в темноте.

– Откуда мне знать, – ответил Александр, удивляясь собственной смелости, учитывая сколько он уже слышал историй о вспыльчивости мэра. – Это не моё дело.

Азалия побагровела от ярости и, даже зашипев, словно Горгона, сверкнула глазами в сторону Александра, завопив во весь голос:

– Папа, давай его птицам в дань отдадим! Папа…

– Чепуха! – сказал Александр слишком громко и решительно для этой ситуации, где другой уже испугался бы за собственную жизнь.

А мэр положил Азалии руку на плечо и сказал:

– Одумайся, солнышко! Он ведь совсем ребёнок!

Азалия сердито отвернулась от него и приказала парню с тубусом:

– Приведи их на свет!

Парень с тубусом осторожно привёл садовников ближе к фонарям около здания мэрии.

– Стойте смирно! – крикнула Азалия громким голосом, который пронизывал, казалось, косточки.

Садовники принялись отдавать почести Мэру, Азалии и всем присутствующим.

– Сию же минуту перестаньте! – завопила Азалия. – У меня от вашего лицемерия голова кругом идёт! – И, взглянув на выкопанные кусты она добавила: – А что это вы тут делали?

– С позволения вашей чести, – смиренно начал Анфим, даже немного пятясь от страха, – мы хотели…

– Всё ясно! – произнесла Азалия, которая тем временем внимательно разглядывала кусты. – Отдать их птицам на рассвете.

И шествие двинулось дальше. Только четверо вояк задержались, чтобы приводить приговор в исполнение. Несчастные садовники бросились к Александру за помощью.

– не бойтесь, – сказал Александр. – Я вас в обиду не дам.

И он вступил с ними в бой. Александр одному из них нанёс удар ногой с разворота, что у вояки отдался в черепе. Он начал падать, но Александр другой ногой с силой пнул того в грудь. Остальные встали подальше, а после зашагали спокойно прочь, словно Александр не стоил их внимания.

– Ну что подготовили их к дани птицам? – крикнула Азалия.