– Объясни ему о черноморской ставриде, – сказал он Сове.

– Дело в том, – сказала Сова, – что она стала вылавливать сухопутных животных, заманивая в воду своим свечением. Будь осторожен и во время рыбалки не подходи ни к чему светящемуся, как бы прекрасно оно не было. Если меня не послушаешь, закончишь их обедом сам. Хотя, как самоубийство – это более безболезненно, чем закончить в птичьем клюве. Все.

– Большое спасибо, – сказал Александр. – Это очень интересно. Я всего этого и не подозревал.

– Это что, – сказала Сова. – Я тебе ещё такое могу о своих путешествиях рассказать! Если хочешь, конечно… Знаешь, например, почему черноморский шпрот уменьшился в размерах до прежнего таракана?

– Я никогда об этом не думал, – ответил Александр. – Хотя я слышал ранее, что рыба уменьшается в размерах популяционно. Почему?

– Рыбы много, – сказала значительно Сова.

Александр растерялся.

– Много рыбы? – переспросил он с недоумением.

– Ну да, – подтвердила Сова. – Рыбы много, и она становится мельче, чтобы выживать, ведь, чем она меньше, тем выше её шансы остаться в море в живых.

Александр молчал и только смотрел на Сову с широко распахнутыми глазами.

– Маленькая рыба манёвренней, – продолжала Сова. – Большая рыба нежилец в океане, если она не ест других! Всё так в жизни: или ты съешь или съедят тебя, хоть вон беги. И люди такие же. Ходите друг с другом и бросаете своих же на смерти. Нет, вы даже хуже нас. Если вам не угодить – вы убьёте своего и даже не съедите его мясо. Бывает, конечно, что и среди вас есть особенные, как и среди наших… Но наши особенные одиночки неровня вашим особенным одиночкам… Ты знал это?

Александр кивнул.

– Ваши особенные одиночки построили вашу цивилизацию и возвели на вершину пищевой цепи в природе. Никак, бедные, вы не можете смириться с тем, что и мы имеем в природе свои права. Всё убиваете и убиваете друг друга…

– Поэтому и говорят: «Человек человеку волк»? – оробевши спросил Александр.

– Ну да, – сказала Сова. – Поэтому.

Тут Наимудрейший открыл глаза.

– Нет, сначала расскажи свою историю, – нетерпеливо перебила его Сова. – Объяснять тебе о твоей расе дальше очень долго то, что мне известно.

И Александр начал рассказывать всё, что с ним произошло с той минуты, как он увидел на улице безголовый труп вместе с Максимом. Сначала ему было немного не по себе: Сова и Черепаха придвинулись к нему слишком близко, как к ближайшему товарищу и с интересом слушали его историю. Но потом он осмелел. Сова и Черепаха молчали, иногда издавая звуки по-животному, пока он не дошёл до рассказа о Максиме и попытки рассказать ему начало «Евгения Онегина». Тут Черепаха глубоко вздохнула и сказала:

– Очень странно!

– Страннее некуда! – подхватила Сова.

– Все слова не те, – задумчиво произнесла Черепаха. – Хорошо, если бы он нам что-нибудь прочитал. Вели ему начать.

И он посмотрел на Сову, словно та имела над Александром власть.

– Встань и читай первую главу «Евгения Онегина», – приказала Александру Сова. – Я слышала это раньше и могу почувствовать что-то, что поможет тебе обрести понимание этой странности.

«Как все в последнее время любят мной распоряжаться, – подумал Александр. – Только и делают, что заставляют делать то, что требуется им. Можно подумать, что я на службе у зверей и людей разом».

Всё же он послушно встал и начал читать. Но мысли его были заняты феноменом с рыбами, который он обсудил ранее с Совой. Слова получились действительно очень странными, хотя Александр пытался произнести и помнил правильно каждое их них.

«Мой дядя самых честных правил,

Неуставной имея вид,

Так уважать себя заставил

Как раньше я и не привык.

Его пример другим наука;

Но, боже мой, какая мука

С больным сидеть и день и ночь,

А посидев, умчаться прочь!

– Совсем не похоже на то, что я слышала от другого человека, – заметила Сова.

– Я никогда этих стихов не слышал, – сказал Наимудрейший. – Но, по правде говоря, – это ужасный вздор!

Александр ничего не сказал; он сел на песок и закрыл лицо руками; ему не верилось, что можно помнить каждое слово, а словами выразить совершенно иное.

– Он ничего объяснить не может, – брезгливо сказала Сова.

И, повернувшись к Александру, прибавила:

– Читай дальше.

– А что означает «честных правил» у вас, людей? – спросил наимудрейший. – Объясни мне хотя бы это.

– Это означает блюсти правила чести, то есть иметь в сердце верность определённым человеческим принципам, – сказал Александр.

Он и сам понимал, что это всё только на словах. Ему не хотелось больше об этом говорить.

– Читай дальше, – торопила его Сова. – «Какое низкое коварство…»

Александр не посмел ослушаться большую птицу, хоть и был уверен, что всё опять получится не так, и дрожащим голосом продолжил:

Какое низкое коварство

Полуживого забивать,

Ему подушки поправлять,

Печально подменять лекарство,

Вздыхать и думать про себя:

Когда же черт возьмет тебя!»

– Зачем читать всю эту ерунду, – прервал её Наимудрейший, – если ты всё равно ничего в этом не понимаешь и не можешь ничего объяснить? Такой тарабарщины я в своей длинной жизни ещё не слыхал!

– Да, пожалуй, хватит, – сказала Сова к великой радости Александра.

– Ты понял, почему не можешь правильно прочитать? – продолжала Сова. – Или пусть лучше Наимудрейший переведёт тебе наши стихотворения?

– Пожалуйста, ваши стихотворения, если можно, – отвечал Александр так подавленно, что Сова только махнула крыльями.

– О вкусах не спорят, – заметила она обиженно. – Расскажи ему о вашей еде, старина.

Наимудрейший глубоко вздохнул и издавая треск, прочитал звериный стих:

Морские водоросли я люблю,

Сияет их листва зелёной густотой,

Их добывая, панцирем скрипим,

Перебираясь мы на берег вразнобой.

Еда всегда для нашей жизни смысл,

Хоть говорим обратное мы все.

Ну, а поев, мы видим в синеве,

Как безмятежно рыбы плавают в реке.

Еду люблю я сердцу вопреки!

Прошу капусты от тоски.

Я не забуду никогда

Дары природы для себя.

Добыв еду живу я гордо,

Ползу по берегу с довольной мордой!

Ведь выжил я, и я поел:

Я весел, горд и очень смел.

– Повтори ещё! – сказала Сова.

Наимудрейший открыл было рот, но в эту минуту Сова вдруг опомнилась:

– Изгнание!

– Что, опять Азалия? – спросила Черепаха.

– Полетели! – сказала Сова, схватив Александра за плечи, так и не послушав стихотворение ещё раз.

– А кого изгоняют? – спросил, задыхаясь от ветра в лицо, Александр.

Но Сова только повторяла:

– Летим! Летим!

И прибавила скорость.

А ветер с водоёма доносил слова:

Любимая,

Любимая еда!

Они звучали всё тише и тише, пока Александра не унесли в полёте достаточно далеко.

Азалия и мэр сидели за большим столом большого зала мэрии. Зал был просторный. Стены отделаны белым мрамором. Остальные присутствующие в зале сидели на мебели бежевого цвета и, кому не хватило мест, сидели на стульях из красного дерева. Самые низкие социальные слои просто толпились вокруг, просматривая каждую деталь обстановки и событий. Перед столом стоял в наручниках мужчина, что был с чертежами в тубусе. Возле мэра вертелся Максим – в одной руке он держал тубус, а в другой какие-то бумаги. Посередине стоял ещё один стол, поменьше, а на нём – фарфоровая посуда с печеньем и сладостями. Вид у них был такой аппетитный, что у Александра забурчало в животе.

«Скорее бы уже закончили эти разборки, – подумал он, – и подали поесть».

Особых надежд на это, однако, не было, и он начал осматриваться вокруг, чтобы как-то скоротать это время.

Раньше до мутации животных Александр часто бывал на официальных судах, хотя сейчас это нельзя было назвать судом, но что-то напоминающее суд из себя это представляло. Ему было немного приятно вспомнить свою прежнюю работу полицейского.