Фюрер был уверен в успехе наступления, но после досадной неудачи у Москвы, которая должна была быть захвачена в соответствие с планом «Бабаросса», считал неправильным называть военные операции именами героев эпоса. Название же «Блау» вполне подходило, потому цель её первого этапа – город Воронеж, находился меж двух рек – синих стихий, Дона и реки Воронеж.

Воронеж был важным военно–промышленным и экономическим центром, а также узлом транспортных коммуникаций Центральной России. Через него проходили шоссейные и железные дороги, а по рекам – водные пути, идущие в направлении с севера на юг, от Москвы – к Азовскому, Черному и Каспийскому морям.

–И всё же мы должны учитывать возможный обратный эффект на бомбёжку детского парка в Воронеже. Теперь многие наши солдаты рискуют быть истребленными там разъяренными горожанами.

Это был известный своими бестактностями начальник генерального штаба сухопутных войск Гальдер. Фюрер, всегда терпимо относившийся к фрондёрству полезного своей въедливостью Гальдера, лишь повел бровью в его сторону и брезгливо поморщился. В данном случае это означало: «Великий Рейх и его солдаты сумеют взять за горло эту слабую нацию».

Адольф Гитлер не вёл счёт своим маскам. Их у него были десятки, на все случаи жизни. В течение своей непростой политической карьеры, которая, по его личному мнению началась ещё в окопах 1-й мировой войны, он научился умело маскировать свои страхи и неуверенность произвольными выражениями лица, приличествующими моменту. Со временем маски стали не просто его помощниками, а частью его сознания и, «надетые» в нужный момент, мгновенно настраивали его самоощущение на нужный сценарий: особенно проницательного, особенно умного, особенно благожелательного к тем, кто искренне повиновался его воле. Единственное человеческое чувство, для которого у Гитлера маски не имелось за ненадобностью, была жалость. Он знал, что даже если одна из его любимых кошек посмеет его укусить, он без малейших сомнений прикажет её убить.

Гитлер уважал и ценил себя, считая, что все его планы и решения внушает ему высшая земная сущность, более влиятельная, чем тот бог, которому поклоняются обычные люди. И всё-таки, время от времени, страх и неуверенность, жившие в глубине существа фюрера, давали о себе знать, мучая его тело недомоганиями, рождая в его мозгу сомнения в своей гениальности и безнаказанности.

После поражения под Москвой у Гитлера начали даже время от времени появляться не подкреплённые настоящими болезнями боли в животе, тошнота, головокружения, он стал периодически страдать от бессонницы, испытывать общую слабость. Всё чаще у Гитлера стали отекать ноги и руки. Поэтому, чтобы избежать неловкой ситуации во время выступлений, он завёл правило перед публичными мероприятиями принимать уколы экстрактом белладонны. Это было хорошей профилактикой от психосоматических болей и также способствовало приливу энергии, необходимой фюреру немецкого народа, чтобы речами, больше похожими на непрерывный крик, приводить толпу в патриотическое возбуждение.

Правда, приёмы белладонны иногда приводили к тому, что фюрер вдруг начинал искать в себе несуществующие болезни. Так, в конце прошедшей зимы ему вдруг стало казаться, что он начал полнеть, и что врачи, чтобы ему польстить, фальсифицируют результаты взвешивания. А лишний вес он считал недопустимым, так как его образ, любимый народом, не должен был изменяться ни в малейшей степени.

«О моей полноте не может быть и речи! Только представьте меня с пузом! Это поставит крест на моей политической карьере!» – заявил он тогда Герингу, не обращая внимания на явную комичность ситуации, так как рейхсмаршал давно уже растолстел до неимоверных размеров.

Несколько дней Гитлер ежедневно запирался в своих покоях и, раздевшись догола, рассматривая в зеркале своё худое тело, ища признаки ожирения. Он их так и не обнаружил, но всё равно решил, что не просто так чувствует в себе процесс набирания веса. И с этого момента он стал более внимательно относиться к своему питанию.

Гиммлеру было приказано устроить шеф-повару фюрера автомобильную катастрофу, а остальных поваров отправить в концлагерь. Новый штат кухни главы нации составили профессиональные диетологи. Затем, по приказу Гитлера, его личные врачи приготовили для него очень сильное слабительное, гарантирующее быстрое сбрасывание веса в том случае, если бы он начал полнеть.

И всё равно, частенько во время приёма пищи, фюрер приказывал убрать то одно, то другое блюдо по причине того, что это кушанье ему слишком нравилось.

Несмотря на все принимаемые меры – соблюдение диеты, создание в его покоях специального климата, введение порядка позитивного информирование фюрера о делах государства, он так и не смог обрести устойчиво комфортного душевного и физического состояния. Что приводило к резким перепадам его настроения.

С весны 1942 года Гитлер чаще стал испытывать непонятные для него самого приступы ярости. Эти эмоциональные всплески не было следствием депрессивных состояний, так как объективная ситуация на фронтах и в Рейхе давала ему все основания считать 1942 год годом предстоящих решающих побед. Просто у Гитлера вдруг возникало неодолимое желание карать.

Сначала это казалось ему слабостью, с которой он не мог справиться. Но затем ему пришла в голову утешительная мысль о том, что эти импульсы – тоже свидетельство его божественного предназначения. Ведь, как и каждому воплощённому божеству, и ему должны были приноситься жертвы.

В такие моменты он вызывал к себе Гиммлера и своих астрологов и после «математического совещания», как он это называл, назначал количество внеплановых ликвидаций в концлагерях.

–Вы отметились очередной бестактностью, Гальдер! – сказал Гитлер, чуть повышая голос. – Вы должны брать пример с генерала Хота! Никакой пощады врагу! Никогда! Больше жестокости, генерал! Мы, избранный народ, исполняющий божественное предназначенье. Уничтожая непокорных Германии, мы выполняем волю высшей силы!

Гитлер окинул собравшихся быстрым взглядом. Лица присутствующих выражали полное согласие с его словами. Фюреру этого было достаточно, так как на искреннее единомыслие с ним большинства генералов Генштаба он давно уже не рассчитывал. Так, Гитлеру были известны от Гимлера некоторые их частные разговоры, в которых осуждалась чрезмерная жестокость солдат Вермахта к населению завоёванных территорий. Кое-кто даже допустил презрительные высказывания в адрес бывшего командующего 17-й армии Хота, который в 1941 году подписал приказ для своих офицеров, согласно которому, «здравое чувство мести и отвращения ко всему русскому должно не подавляться у солдат, а напротив, всячески поощряться». Узнав об этом, фюрер воскликнул тогда: «Молодец Хот!» и приказал министру пропаганды Геббельсу сообщить об этом всему народу.

Несмотря на выволочку Гальдеру, Гитлер, считавший его высоким профессионалом в деле военного планирования, дал ему возможность сделать доклад.

Открыв папку, полную бумаг, генерал своим обычным скучным тоном принялся излагать пункты плана «Блау». Как всегда его доклад был чётким и логичным.

«Блау-1» – первый этап операции «Блау», который должен был начаться 27 июля, заключался в наступлении войск левого фланга группы армий «ЮГ» генерал-фельдмаршала фон Бока с целью захвата Воронежа и взятия под контроль средней части реки Дон. Задачи этапа «Блау-1» поручались наступавшим из района Курска немецким 4-й танковой и 2-й полевой армиям и 2-й венгерской армии. Эта часть группы «Юг» получила наименование группа «Вехйс», так как её было поручено возглавить командующему 2-й полевой армией генерал-полковнику фон Вейхсу. Авангардом и главной ударной силой операции «Блау-1» являлась 4-я танковая армия генерал-полковника Гота.

Город Воронеж, в рамках общей операции «Блау», должен был стать опорным пунктом фронтового прикрытия войск правого крыла группы «Юг», которым предстояло осуществить следующий этап наступления – операцию «Блау-2». Основой этой группы была 6-я полевая армия генерала Паулюса, которую поддерживали 8-я итальянская и 3-я румынская армии. Группа выдвигалась из района Харькова в направлении Острогожска, а затем – Сталинграда.