Вскоре после восхода Солнца в расположение 1-й роты батальона майора Аристова подошла смена – рота из резервного батальона 121-й дивизии. Командир новой роты, широколицый капитан, увидев следы только что происшедшего боя, и не подумал вести себя с Исой как старший по званию. Капитан лишь попросил Ису не уводить оставшихся бойцов далеко, а занять разбитую основную траншею и помогать им в бою.

Капитан Исе понравился, но их знакомство было недолгим, потому что вскоре немецкие атаки возобновились, и около полудня, капитан погиб.

Противник снова и снова подтягивал войска на этот участок, бросал в атаку танки, обрушивал на позиции 383-го стрелкового полка артиллерийский огонь.

Через каждый час, при полном отсутствии в небе советских истребителей происходили налёты немецких пикировщиков. Но воздушные атаки на полк уже не были успешными, потому что теперь каждый раз немецкие самолёты встречал не только огонь зенитных установок, но и залпы из стрелкового оружия.

К часу дня 18 подбитых немецких танков дымилось перед траншеями полка. Но после очередной, массированной атаки, в 383-м осталось не более трети личного состава.

Новые потери понесла и рота Исы. Теперь у него было лишь 22 человека, многие из которых имели лёгкие ранения. Каждого тяжелораненого бойцы под присмотром санинструктора Иванова сразу же уносили к стоявшим в километре от места боя санитарным повозкам.

Во время одной из пауз между немецкими атаками, Иса наведался на соседнюю позицию к своему комбату майору Аристову. Майор, голова которого была перевязана окровавленной повязкой, был рад увидеть его живым, а в ответ на вопрос о новых распоряжениях, ответил, думая о чём-то своём, что сам ждёт распоряжений от командира полка – а пока им лишь посылают подкрепления.

–Командиры других моих рот, как и ты, Мажиев, догадались увести бойцов из-под обстрела в передовую траншею, – сказал майор. – Жаль, твой бывший ротный, капитан Мачихин, был не слишком умным командиром.

–Но что теперь? – с нажимом спросил Иса. – К чему нам готовиться?

Майор сочувственно посмотрел на него и пожал плечами.

–Я спрашивал подполковника Шабанова о 14-й танковой бригаде. Оказалось, из штаба дивизии ему сообщили, что она в 11.00 выступила к нашему участку фронта. Но… всякое может измениться. Мы, младший лейтенант – должны воевать, исполняя приказ. Если тебе так легче, вспомни кого-нибудь из своих, которого ты здесь защищаешь.

Иса отдал честь и твёрдым шагом пошёл прочь.

К трём часам дня стало ясно, что 383-й полк без танкового или хотя бы артиллерийского подкрепления позицию не удержит. Но танки 14-й бригады всё не появлялись, а от артиллерийского прикрытия полка уцелели лишь одно 76,2-мм орудие, одна «сорокопятка» и 12,7-мм зенитный пулемёт.

Теперь команду «сорокопятки» составляли пятеро бойцов Исы, а сам он, изучивший азы артиллерийского дела в школе младших лейтенантов, стал командиром орудия. В основной же траншее осталось лишь десять бойцов его взвода. После ранения всех сержантов, Иса без малейшего сомнения командовать этим отрядом назначил Головача, умудрившегося за весь день не получить ни царапины.

Во время атаки, начавшейся около 17 часов дня, через переднюю траншею прорвались пять немецких танков. Два сразу встали, подорванные гранатами, брошенными вслед из основной траншеи, ещё одного выстрелом из ПТР в гусеницу обездвижил Головач. Но два оставшихся танка – «тройка» и «двойка», набирая скорость, понеслись на батарею.

Первым там оказался лёгкий танк. Выстрелом сходу он разметал команду 76,2-мм орудия, затем ворвался на позицию «сорокопятки», раздавил её и стал кружиться на окопе, куда успели прыгнуть Иса и посыльный Святкин. Ещё трое бойцов Исы, составлявших орудийную команду, замешкались и были раздавлены гусеницами.

–Гранату ему! Так не хочу! – прохрипел Иса, вжимаясь в стену окопчика.

Судорожным движением Святкин вытащил из поясного чехла противотанковую гранату. И тут сильнейший удар потряс танк. Наполовину засыпанный окоп быстро наполнился тяжёлым запахом горящего бензина. Иса и Святкин, словно мыши, попавшие под песчаный отвал, принялись изо всех сил сучить руками, пробивая ход под днищем танка. Но едва они выползли из завала, как увидели, что подошедшая к батарее «тройка» давит 76,2-мм орудие, выстрел которой только что спас им жизнь – кто-то из раненых артиллеристов сумел найти в себе силы навести орудие в «двойку».

Сжимая гранату в руке, Иса бросился к танку, который в этот момент тяжело поворачивался в его сторону на куче металлического лома, в который превратилось орудие. Но немцы не успевали. Граната разорвалась на корме «тройки» за секунду до того, как Иса попал под прицел танкового пулемёта.

Успевший упасть до взрыва Иса, поднялся с трудом, чувствуя, что силы его быстро оставляют.

–Дураки! Могли бы из люка вылезти, чтобы в меня пальнуть! – сказал Иса, вытирая ладонью грязное лицо.

–А вы же снова ранены, товарищ младший лейтенант, – с отчаянием в голосе произнёс Святкин, указывая на расплывающееся по груди Исы красное пятно. – Осколок гранаты, да?

И тут Иса почувствовал, что теряет ощущение неба и земли, что ноги его стоят в пустоте, и что он кружится, кружится на быстрой, широкой карусели.

А потом сразу наступил вечер. Чувствуя в теле тупую боль, Иса откликнулся на зов человека с голосом Головача, и увидел, что его несут на носилках мимо бесконечного ряда вагонов, у многих из которых в стенках зияли осколочные отверстия.

–Ты держись, командир! – сказал Головач. – Мы здесь все, кто остался от роты. Шестнадцать человек. Только рядовые. А от 121-й дивизии одни клочки.

–Бежим? – с ужасом выговорил Иса.

–Нет, отступаем по приказу. Мы же герои теперь. Сам комполка сказал, когда командовать ими меня пока назначил. Я теперь, вишь, младший сержант.

–Тебя назначил?

–Ну не Вохрякова же! Этот-то, «застывший» тоже жив. Вот умора!

Исе захотелось одобрительно кивнуть, но он не смог даже пошевелиться.

–Сильно я ранен?

–Контузия. Но полежать тебе нужно. Время есть. Мы на станции Черемисиново. Дивизия отходит, – сказал Головач.

–Через Расховец, – вспомнил Иса.

–Да. Машины нам не досталось, так что пойдём, как есть – ногами. Станцию-то здешнюю самолёты разбомбили. Вон, на путях у вокзала бронепоезд «Челябинский железнодорожник» горит. А недалеко бронепоезд «Дзержинец» брошенный. Говорят, целый день с немецкими танками здесь бился, но затем пути перед ним разбомбили.

И тут Иса запоздало вспомнил.

–Оружие? Оружие не побросали?

–Дураков нет, – с кривой усмешкой ответил Головач. – Подсобрали у мёртвых-то. Шесть «Дегтярёвых», шесть ПТР-ов. Ну, винтовки. А сверх того, каждый по автомату с боезапасом прихватил. Теперь у всех по два ствола. Думаю у кой-кого и пистолеты по карманам припрятаны – трофейные и советские. Так что мы теперь навроде ударного отряда.

–Я рад, что ты жив! – прошептал Иса. – Не думал, что ты так воевать будешь.

–А как же иначе? Я тоже человек. Я ведь тоже был тогда в Парке Пионеров.

Наклонившись к Исе, Головач прошептал, криво подмигнув в шпанской манере.

–Знаешь, командир, отступать – это, наверное, правильно, но как-то шкурно, после того, столько наших здесь погибло. Против немецкой силы всё равно себя не сбережёшь. Так мы с ребятами решили: пойдём пока, куда велено – в тыл, но, если надоест, попросим тебя хотя бы временно повести нас к какой-нибудь части, которая воевать соберётся. Как бы мы заблудились. Лишние правильные бойцы тем, кто воюет, всегда пригодятся.

Упорная оборона позиций 121-й стрелковой дивизией, находившейся в центре мощного удара 48-го немецкого танкового корпуса, ненадолго придала жёсткости фронту 40-й армии. Потому что, в отличие от 121-й, её правый и левый соседи – 15-я и 160-я стрелковые дивизии, удержаться на позициях не смогли.

Ещё утром 28 июня, после трёх часов ожесточённого боя 47-й полк 15-й стрелковой дивизии 13-й армии был сбит с позиций, и 15-я с боями начала отходить на восток, постепенно открывая северный фланг 121-й дивизии. Находившаяся там во второй линии 119-я стрелковая бригада также не удержалась на позиции и отступила к реке Кшень.