Ещё больше Голикова беспокоило то, что многие дивизии нового формирования были плохо сработаны, а их личный состав недостаточно обучен. Причиной этого была слабая подготовкой старших командиров, многие из которых, по мнению Голикова, не вполне соответствовали своим должностям. Несмотря на регулярно устраиваемые командующим военно–штабные игры, часть командиров дивизий всё равно плохо представляли себе, как нужно вести боевые действия против танковых кулаков – главного средства немцев для прорыва обороны противника. Особенно много нареканий было к командирам 160-й стрелковой дивизии 40-й армии и 15-й стрелковой дивизии 13-й армии. Голиков был недоволен даже командармом 40-й армии генерал-лейтенантом Парсеговым, который при всём своём боевом опыте оказался не слишком сильным стратегом.
Что же касается включённых в состав Брянского фронта танковых бригад, то с точки зрения командующего в них было слишком много так называемых «условных» танков – как он называл лёгкие Т-60, которые в силу малокалиберного вооружения и слабой защиты можно было отнести и к броневикам. Да и английские танки «Матильда», несмотря на неплохую броню, по боевым характеристикам ни в какое сравнение не шли с КВ и Т-34.
Очень значимым недостатком организации воронежского участка Брянского фронта являлось почти полное отсутствие авиационного прикрытия. Выполняя ранее приказ Генштаба, 2-я воздушная армия Брянского фронта со всеми своими складами и техническими службами была сосредоточена на московском направлении – на аэродромах, находящихся далеко к западу от проходящей у Щигров линии фронта.
И, наконец, по мнению Голикова, сам Брянский фронт имел очень неудобную для управления конфигурацию. 40-я и 13-я армии прикрывали направление «Курск – Воронеж», а остальные армии фронта обороняли выдвинутое на запад орловско–тульское направление, расходившееся с участком у Щигров почти под прямым углом.
–Недели мало, очень мало! – в сердцах произнёс Голиков.
Тут он вспомнил, что полковник Корнев всё ещё стоит перед ним.
–Вы, полковник, как я понял, посланы на Брянский фронт как представитель Генерального штаба. Мне нужно улучшить организацию взаимодействия дивизий, и я был бы рад, если бы вы мне помогли. Офицеры связи у меня неплохие, но мне нужен человек, которого мог бы быстро оценивать обстановку на сложных участках.
–Генштабом мне поставлена другая задача – срочно организовать зафронтовую разведку в районе Воронежа, – ответил Корнев извиняющимся голосом. – Я сам рассчитываю на помощь – от 4-го отдела УНКВД по Воронежской области. Но вам будет послан нужный человек в качестве личного порученца. Майор Ермаков. Именно его группа сумела отбить у немцев эти самые документы.
–Значит, в Генштабе признают, что Воронеж удержать трудно, – пробормотал командующий. – Поэтому вас направили сюда для организации зафронтовой разведки. Вы курировали в ГРУ Генштаба разведку Брянского фронта, значит, тоже считаете, что сдержать немцев здесь не удастся?
–Имеющимися в наличии силами это будет сложно. Однако Генштаб начинает переброску на Брянский фронт дополнительных больших резервов. Вопрос лишь во времени. Первые резервные дивизии смогут подойти к Воронежу не ранее 2 июля. До этого придётся рассчитывать на стойкость войск и чёткую организацию штабом фронта взаимодействия имеющихся дивизий. Это будет непросто. В условиях концентрированного удара и возможного неравномерного отхода частей, при недостатке в войсках средств радиосвязи, приказы штаба фронта будут запаздывать.
Голиков не смог сдержать улыбку – слишком уж канцелярскими были эти фразы полковника из Генштаба.
Неожиданно у командующего слегка закружилась голова. Он с силой потёр лоб, стараясь отогнать остатки сна. В ближайшие дни ему и всему штабу фронта об отдыхе придётся лишь мечтать.
–Сейчас я прикажу собирать офицеров штаба на совещание. Хотите на нём присутствовать?
–Мне нужно спешить. 4-й отдел УНКВД уже получил приказ срочно организовать разведшколу для зафронтовых агентов. Для этого выбрано Сомово – 42 километра от Воронежа, к северо-западу. Преподавательские кадры, оснащение будут полностью готовы не скоро, но подбор агентов и занятия я должен организовать в ближайшие дни.
Через два часа, в 6 утра 20 июня в кабинете командующего началось совещание. На него были вызваны начальник штаба генерал-майор Казаков, член Военного совета фронта корпусной комиссар Сусайков, командующий 40-й армией генерал-лейтенант Парсегов, командующий 13-й армией генерал-майор Пухов, командир 16-го танкового корпуса генерал-майор Павелкин, командир 284-й стрелковой дивизии фронтового резерва подполковник Батюк, командир 232-й стрелковой дивизии подполковник Улитин. За десять минут до начала совещания прибыл и начальник Воронежского гарнизона полковник Глатоленков. Голиков хотел обсудить вопрос противодействия наступлению врага по линии Щигры – Воронеж, поэтому командиров дивизий, оборонявших западные участки Брянского фронта, он собирать не стал.
Сообщение командующего фронтом о том, что 28 июня немцы начнут генеральное наступление в направлении Воронежа вызвало тягостную реакцию. Никто не был готов к тому, что совсем скоро они окажутся на острие немецкого главного удара. Эти командиры уже успели повоевать – но, так уж устроены люди, находясь достаточно долго на второстепенном участке фронта, они уже отвыкли от безнадёжных боёв, в которых нельзя было победить, а нужно было лишь стоять насмерть.
Участники совещания сидели неподвижно, глядя на командующего фронтом с таким выражением, словно он лично был виноват в сложившейся ситуации.
–Бывает, что не везёт. Но чтобы так? – в сердцах бросил командарм-13 Пухов.
–Боишься, что ли? – небрежно произнёс Парсегов.
Пухов, давно уже привыкший к его бесцеремонности, в ответ лишь махнул рукой.
Голиков ещё раз внимательно обвёл присутствующих взглядом. Настроение людей читалось по их лицам. Они и не пытались скрывать свои чувства. Теперь война пришла персонально за каждым из них – и это была тяжёлая перемена. Но командующий и не подумал их утешать или подбадривать. Он просто сразу же принялся излагать своё видение предстоящих оборонительных действий, время от времени спрашивая, есть ли у кого-то вопросы или замечания.
От линии фронта у Щигров – до Дона было три естественные преграды – малые реки Тим, Кшень и Олым. По мнению командующего, если не удастся удержаться на первом рубеже – у реки Тим, в 144 км к западу от Воронежа, нужно под защитой вторых эшелонов отводить войска реке Кшень, и уже там в упорных встречных боях выбивать наступающие вражеские части. В случае же если враг прорвётся снова, следовало обороняться у реки Олым, опираясь, как на центр обороны, на железнодорожный узел Касторное, от которого до Воронежа было 77 км. Там нужно было обязательно закрепиться, потому что дальше на протяжении 60 км, до самого Дона удобных рубежей для обороны не было. За Донским рубежом, в 19 километрах к востоку находился Воронеж.
Излагая свой план, Голиков продолжал внимательно следить за лицами старших командиров, и был очень доволен, когда, наконец, они начали оживать.
–На указанных линиях обороны войск немного, – сказал корпусной комиссар Сусайков. – Значит, мы рассчитываем, что при ударах немцев, наши войска смогут отходить равномерно и закрепляться на новых рубежах. Мне кажется, на это рассчитывать нельзя.
–Против нас может повернуть и вторая группа немцев – армия Паулюса, – хмуро произнёс командарм-13 Пухов. – Северная часть этой группировки наверняка ударит на северо-восток, на Старый Оскол, чтобы выйти в тыл 40-й армии. Сил нашего 4-го танкового корпуса, находящегося у Старого Оскола, может не хватить. А на 1-й танковый корпус фронта, находящийся у Ливен в Орловской области, рассчитывать не приходится.
Голиков перевёл взгляд на Парсегова.
–У 40-й неплохая вторая линия, – уверенным тоном произнёс тот. – Это 6-я дивизия, а также 111-я и 119-я стрелковые бригады. Артиллерия их усилена, так что они смогут, в случае необходимости, и прикрыть отход, и нанести контрудар. Вдобавок я прикажу 14-й и 170-й танковым бригадам моей армии выйти между первой и второй полосами обороны. Мышь не проскочит!
