Знакомый звук мотора У-2 они услышали, когда до огороженного мешками поста ПВО с зенитной установкой посередине оставалось метров пятнадцать. Немцы–зенитчики сначала не обратили внимания на далёкий гул самолёта, однако копавшие дождевую канавку вокруг поста двое пожилых мужчин в гражданской одежде, обернулись к лесу. Степану захотелось крикнуть им, чтобы они отвернулись, но немцы уже начали внимательно осматривать небо.

Степан первым начал обходить полутораметровой высоты стену из мешков. Он видел, что зенитчики начали возиться со своей пушкой, но шагу не прибавил. Дойдя до свободного от мешков узкого прохода на пост, Степан вошёл туда, указывая поднятой рукой в сторону У-2. Командовавший постом унтер что-то гневно крикнул ему, очевидно советуя убраться с позиции, но Степан был уже возле установки, а позади него в проход плечом вперёд входил Серго.

Немцы поняли всё в последний момент. Крикнуть успел лишь унтер, и на посту всё стихло. С дороги никто ничего не заметил.

Оба гражданских, рывших канавку, теперь с ужасом смотрели через край стенки на трупы, лежавших возле пушки.

–Уходите отсюда! Только без спешки, – велел им Степан.

И гражданские послушно пошли вдоль дороги, опираясь на лопаты. Тот, что был меньше ростом пошёл быстрее, а другой, с оспинами на лице, то и дело оглядывался.

Между тем, У-2 уже садился у леса, доворачивая в сторону махавшего ему руками человека.

–И всё-таки только один самолёт прислали! – огорчённо сказал Серго.

Он уже набрал горсть земли, чтобы забить его в орудийные дула зенитной пушки, но тут Степан его остановил. Метров в ста от них на дороге показалась группа венгерских танков. Эти бронированные машины были совсем небольшие, их пушки были малого калибра, но всё равно их снаряды могли в клочья разнести фанерный самолёт.

Выстрелы у опушки заставили капитана Ермакова резко обернуться. Он увидел, упавшего навзничь Иннокентия, бегущих из леса к полю немцев с карабинами, Павлика, поднимающего автомат в сторону врагов. Одновременно с выстрелами Павлика вдалеке, у дороги застучала зенитная пушка. И сразу же движущие по дороге танки начали выворачивать с дороги в её сторону.

Несколько пуль, выпущенных немцами из леса, на глазах Ермакова ударили в борт У-2, выбив из него длинную щепу. Но тут же между деревьями взорвалась брошенная Павликом граната.

–Уходи, командир! – закричал радист. – Прощай!

Очнувшись от секундного оцепенения, Ермаков побежал к катящему вдоль леса самолёту. Девушка–пилот, на которой почему-то не было шлема, махнула рукой на место позади себя и начала выворачивать руль.

Ермаков бросил автомат, прижал к себе портфель и всем телом упал на крыло. С большим трудом, действуя лишь одной рукой, он втянулся на заднее кресло кабины. И У-2 начал быстро разгоняться.

Шум винта самолёта заглушил горестный крик Ермакова, увидевший, как Павлик внизу падает всем телом вперёд, как это бывает с человеком, получившим пулю в лицо. Затем Ермаков заставил себя обернуться к дороге. Там, на посту ПВО один за другим разрывались снаряды; два стоявших на дороге танка, горели, окутанные чёрным дымом, но ещё четыре продолжали в упор расстреливать зенитную пушку.

Наконец, самолёт взлетел и понёсся на восток. Из-за повреждений при обстреле он летел неровно – девушка–пилот с видимым трудом удерживала руль в своих руках; к пассажиру она не оборачивалась.

Дождь был теперь уже совсем слабый, и потому, несмотря на приближающийся вечер, самолёт был хорошо виден с земли. Ермаков вдруг подумал, что, пожалуй, им сложно будет преодолеть зенитные позиции немцев на линии фронта. И запоздало удивился тому, что У-2 вообще сумел прилететь к разведгруппе.

Но вскоре он увидел, как впереди десятков штурмовиков утюжат немецкие позиции, очевидно, пробивая для У-2 дорогу. Два истребителя «Як», носились над штурмовиками, отбиваясь от группы «мессершмиттов». Внизу прямо на немецкой траншее горел сбитый «Як».

У-2 снова сильно тряхнуло. Портфель упал с колен под ноги Ермакова. Когда Ермаков поднял его, из открытого «газетного» отделения портфеля выпал лист бумаги. Это была немецкая листовка с обращением к войскам Вермахта.

«Солдаты! За два года войны вся Европа склонилась перед вами! Ваши знамена прошелестели над городами Европы! Вам осталось взять Воронеж! Вот он перед вами! Возьмите его, заставьте склониться. Вперед!…»

Ермаков с трудом удержался, чтобы не выкинуть листовку за борт. Сложив лист, он аккуратно засунул его обратно в «газетное» отделение.

Вскоре У-2, продолжая неровно покачивать крыльями, начал посадку на прифронтовом аэродроме. Пробежав большую часть полосы, он, вывернул в сторону и остановился на лугу.

Мимо по полосе проносились приземлявшиеся самолёты прикрытия. На некоторых из них были заметны пробоины.

–Спасибо, боец! – с чувством произнёс Ермаков, похлопав девушку по плечу. Её тело откинулась назад, и Ермаков увидел на груди у девушки окровавленную рану.

Глава 4. Штабная ночь

На фронтовом аэродроме, даже не дав Ермакову умыться, трое офицеров НКВД буквально запихнули его в пассажирский самолет, который в сопровождении истребителя полетел в Москву. Там, уже около полуночи, в бункере Генерального штаба разведчик из рук в руки передал отбитый у врага пакет начальнику отдела по Брянскому фронту в Главном разведывательном управлении Генштаба полковнику Корневу.

Хмурый полковник, который, казалось, едва сдерживал раздражение, сразу же убежал куда-то с пакетом, а капитана Ермакова, едва стоявшего на ногах от усталости, два молчаливых человека в штатском отвезли в гостиницу Москва, где в просторном номере, он заснул, едва скинув с ног венгерские сапоги.

Но поспать ему долго не пришлось. Через час в номер явился полковник Корнев и принялся подробно расспрашивать его об обстоятельствах захвата пакета. Теперь лицо полковника было более спокойным, однако, во взгляде, явно, читалось недоверие.

Рассказ о гибели бойцов группы Ермакова Корнева будто бы и не тронул. Он всё время в разных вариантах повторял вопрос о том, не показалось ли разведчикам, что немцы специально дали им возможность захватить пакет, а потом улететь с ним. Наверное, командиру группы, недавно потерявшему в бою своих товарищей, полагалось злиться, выслушивая подобное, но Ермаков терпеливо отвечал, в деталях описывая, как героически они себя вели, выполняя задание. Эти вопросы даже приносили ему некоторое облегчение, так как он, наконец, мог рассказать кому-нибудь о людях, спасших его ценой своих жизней. Он говорил, и словно бы снова был со своими товарищами, слышал их разговоры, видел перед собой их лица.

И всё же после очередного неприятного вопроса, Ермаков вдруг вышел из себя.

–Мои ребята погибли, чтобы захватить пакет! – крикнул он. – Может, вы хотя бы скажете, что там были за документы?

Но Корнев лишь кивнул в ответ на грубость и ответил, задумчиво глядя на разведчика:

–Я уже получил сведения о каждом из членов вашей группы. В частях, где они служили, говорят о них только хорошее. Да и ваш орден получен не просто так. На мои вопросы не обижайтесь! Очень серьёзные решения будут приняты на основе добытых вашей группой документов. Их переводили с немецкого прямо в кабинете Верховного. Это делал лично начальник Генштаба Василевский. Вы спасли тысячи жизней, капитан. Знаете, что мы узнали, благодаря вам? Оказалось, немецкое генеральное наступление начнётся не там, где мы ждали. До него всего неделя, но и это позволит нам как-то подготовиться.

–Сам Сталин видел эти документы?

У Ермакова кольнуло в груди. Несмотря на всё, происшедшее с ним в последние сутки, он до этого момента не мог представить, какого уровня сведения привёз в Москву.

–я тоже был там, в кабинете Верховного. Мне по поводу вас, майор, Верховный устроил настоящий допрос.

–я – капитан, не майор.

–Вы повышены в звании и представлены к награде. Будут награждены, посмертно, и ваши погибшие товарищи. Но, так уж вышло, эти наградные листы будут подписаны лишь в том случае, если сведения о наступления немцев подтвердятся.