Тут он осекся, так как понял, что говорить это, наверное, не следует.

– Потому что “что”? – спросил Эгни, пытливо глядя ему в глаза.

“А, впрочем, ладно – он умеет молчать, если надо”, – подумал Одиэй и сказал:

– Потому что он знает, что никакие там не инопланетяне. И КСБ это знает. И если правда об истинной цели нашего полета просочится наружу, нас обоих тут же арестуют. Или просто прикончат – что более вероятно. Инопланетяне – они, по всей вероятности, добрые. А вот люди – злые. И опасаться надо именно их. Поэтому, если тебе дорога жизнь – помалкивай обо всем этом.

Оглянувшись на промелькнувшего мимо них прохожего и подождав, чтобы он удалился на достаточное расстояние, Эгни спросил:

– Ты считаешь, что там наша база?

– Это ты сказал – не я, – ответил Одиэй и зашагал к дому.

На оставшемся недолгом пути потрясенный Эгни не проронил больше ни единого слова…

5. Восход Анемара

С высоты пятнадцать тысяч метров Фараллия выглядела почти как с орбиты – даже линия горизонта слегка выгибалась, напоминая о том, что, в сущности, не так уж и велика родная планета.

Казалось, стоит мощным двигателям прибавить тяги – и сверхзвуковой лайнер действительно превратится в космический челнок, готовый через несколько витков причалить к орбитальной станции.

Одиэй смотрел на пенившиеся далеко внизу облака, которые скрывали почти всю поверхность, и чувствовал тихую радость, как при виде первого снега, усыпавшего за ночь лужайку перед домом. Пришло нечто новое, долгожданное. Прошлая жизнь оставалась позади, превращаясь в застывший инверсионный след, а впереди возникали волнующие картины далекого, только начатого путешествия…

Первые несколько дней после получения письма тянулись невыносимо медленно. И зачем только Тренулар назначил такой большой срок? В конце концов, если человек колеблется, решение он все равно примет в последний момент – дай ему на раздумье хоть год, хоть два… Потом, конечно, захлестнула тысячами маленьких дел жизненная рутина, и Одиэй перестал нетерпеливо поглядывать на календарь. Дело против университета он проиграл, после чего подал апелляционную жалобу и вновь проиграл. Теперь можно было с чистой совестью отправляться в дальний космос – а там незаметно и время подошло.

Тренулар оказался человеком слова: ровно через месяц Одиэй нашел в электронном почтовом ящике долгожданное письмо с предложением лететь на Умпер в качестве научного эксперта. “Ну-с, господа – что вы на это скажете?” – с довольным видом мысленно спросил Одиэй, повернувшись к портретам предков. “Лети, бог с тобой, – словно бы ответил за всех Урту Урапал. – Меня тебе все равно не переплюнуть, а честь рода лишний раз поддержать не помешает. Встретишь братьев по разуму – передай им от меня привет”. “А если это не они будут?” – спросил Одиэй. “Тем более передай. Не знаю, чем они там занимаются, но такими людьми гордиться нужно!”

Подкараулив момент, когда все были дома, Одиэй распечатал текст письма и, подойдя к жене и сыну, громко кашлянул и торжественно объявил:

– Сегодня удивительный день! Помните того эксцентричного миллиардера из Энулемии по имени Трюм Тренулар? Ну, который был арестован за кражу в игрушечном магазине? Так вот, представьте себе, я получил от него письмо.

Чувствуя, как слегка дрожит его голос, Одиэй прочитал это письмо вслух.

– Ты уверен, что это от него? – спросил Эгни тоном глубоко сомневающегося скептика.

– А от кого это может быть?

– Ну, мало ли… Может, это шутка? На свете же полно всяких придурков.

– Ладно, не говори ерунду. Усиленную электронную подпись подделать нельзя.

Эгни сыграл свою роль практически идеально – никто бы не догадался, что сообщение о таком письме было им ожидаемо.

– Дай-ка посмотреть, – сказала Ханта, протянув руку.

Одиэй отдал ей распечатку. Судя по тому, сколько времени Ханта изучала этот не такой уж длинный текст, он был внимательно прочитан ею от начала до конца не менее трех раз. Одиэй с интересом ожидал ее реакции. Если честно, ему хотелось, чтобы Ханта бросила равнодушно: “Лети куда хочешь, и можешь не возвращаться”. Ну, или что-то подобное – в более мягкой форме, но с тем же смыслом. Чтобы уж окончательно стало ясно, что между ними все кончено. Перед таким дальним и опасным путешествием требовалось избавиться от всего, что тяготило душу.

– Ты ему уже что-то ответил? – спросила Ханта.

– Пока нет, – сказал Одиэй. – Но отвечу. За этим дело не станет.

– И что именно?

– Что согласен.

Подумав, он добавил:

– Было бы странно, если бы я ответил что-то другое.

– Да, я бы тоже удивилась, – ответила Ханта, вздохнув, и вернула ему письмо. – Это надолго?

– Примерно на два года.

– И сколько вас там будет?

– Со мной – четверо.

Ханта замолчала, видимо, не зная, что еще спросить о технической стороне предприятия. Вид у нее был до того потрясенный, что Одиэй почувствовал неловкость. Может, он все-таки зря считал, что ей уже нет до него никакого дела? Или ее беспокоит, кто будет оплачивать счета, если он не вернется?

– Я бы тоже полетел, если бы мне предложили, – сказал Эгни будто бы с завистью.

– Так полетели вместе, – ответил Одиэй. – Я помогу тебе тайно проникнуть на борт, а там уж Тренулару будет некуда деваться – повернуть назад он все равно не сможет. Разумеется, если мы успеем отлететь достаточно далеко.

– Хорошая, конечно, идея… Только боюсь, он меня быстро вычислит. В старых романах присутствие “зайцев” всегда выдавал повышенный расход кислорода.

– Да, но это все равно никогда не мешало им участвовать в экспедициях до самого конца.

Кажется, их неловкая попытка разрядить напряжение удалась. Улыбнувшись и разведя руками – дескать, ничего не поделаешь – Ханта сказала:

– Ну, что ж – это надо отметить.

Одиэй сел за стол, поставив перед собой глобус Анемара – самый большой из трех имевшихся в доме. Легкая эйфория от выпитого вина еще не прошла, и было приятно лишний раз увидеть хорошо знакомые, но по-прежнему волнующие очертания горных цепей и кратеров на поверхности самого близкого к Фараллии мира. Иногда под воздействием алкоголя Одиэю начинало казаться, что кресло под ним слегка раскачивается, словно он и вправду пересел в кабину космического корабля, совершающего предпосадочные маневры.

Корабль под гордым названием “Посылающий вызов” строился в кратере Дюссерат. Кратер этот входил в число сорока восьми, видимых с Фараллии невооруженным глазом. Очень древний, он не имел лучевой системы. С севера к его ступенчатому валу примыкал втрое меньший кратер Либл, так что получалась этакая модель фрикционной передачи…

Дверь открылась, и в кабинет осторожно вошла Ханта.

– Почему Анемар, а не Умпер? – удивленно спросила она, приблизившись.

На мгновение Одиэй растерялся. Присутствие у него на столе этого глобуса и вправду выглядело несколько странно – ведь Анемар считался всего лишь пересадочной станцией. Да, стоило немного забыться – и на тебе… А впрочем, подобные небольшие проколы время от времени случались даже у самых опытных разведчиков-нелегалов.

– Я ведь все равно туда полечу, – ответил Одиэй. – Да и вообще это мое любимое небесное тело. И с лифтом я сколько провозился…

– Лифт – это да… Вся твоя жизнь.

Ханта встала у него за спиной и положила руки ему на плечи.

– А помнишь, как мы плыли к острову Нулонт?

– Да, конечно, – ответил Одиэй, вздохнув.

Это случилось незадолго до свадьбы. Они с Хантой решили посетить озеро-лагуну Тумбатор, находившееся на самом краю Литурании, в местности, где можно было видеть Анемар. Поздним вечером, взяв напрокат моторную лодку, они отправились к маленькому необитаемому островку Нулонт, который находился в четырех километрах от берега.

Электрический моторчик работал почти бесшумно. Из-за полного отсутствия ветра поверхность озера казалась гладкой, как пустой полированный стол. От висевшего у самого горизонта огромного красного диска протягивалась дорожка, похожая на струю волшебного пламени. Направления на Анемар и на остров почти совпадали, поэтому казалось, что плывут они по зыбкому светящемуся мосту, переброшенному через небеса прямо к фараллийскому спутнику.