И еще минуту стоял ошалевший, смотря на закрывшуюся дверь за Ириной, все еще ощущая тепло ее тела, прижимающегося ко мне, помня горячее дыхание и обжигающие губы, сохранившие вкус клубничного мороженого. Очнулся только от того, что Макс сжал мое плечо и подтолкнул к машине. Сев на сидение, машинально пристегнулся. Не видел дороги, не чувствовал того что машина движется, не слышал о чем говорил мне Макс.

–Джейк!– окрик Макса привел меня в чувства.

–Что? А, приехали,– нервно распахнув дверцу, я рванул из салона. Чертыхнулся ремням, удержавшим меня, и, вздохнув свежего воздуха, полностью пришел в себя.

–Очухался? Вперед,– Макс подтолкнул меня к дверям клиники и нажал на звонок. Уже через минуту мы стояли в кабинете отца, и я удивленно осматривал изменившийся интерьер. Пол года назад здесь было куда больше всевозможных папок, повсюду валялись какие-то макеты и чучела. Сейчас же здесь словно работал совершенно чужой человек.

–Джейкоб, что с тобой?– отец смотрел на меня своими холодными глазами, и я нервно сглотнул. Ира была права. Я разрушаю семью. Меня не должно здесь быть!

–Задумался. Пап, а надо ли все это? Может ну его все к черту?

Однако одного взгляда отца хватило на то, что бы понять – он уже не отступит. Его зацепило это настолько, что он уже не успокоиться ни при каких обстоятельствах. Ему нужны такие доказательства, против которых он сам не сможет привести отпровержений.

–Джейк, ты что, боишься?– отец нахмурился, а я отвернулся.

–Произошло кое-что такое, что не могу выбросить из головы. Пап, дай выпить. Ну не смотри на меня так. Тошно мне.

–Что еще-то случилось?– он хмуро оперся на стол, сразу забыв обо всем. Заметил стоящие у меня в глазах слезы.

–Я… пока не могу сказать. Я должен подумать.

Отец с большой неохотой достал из стола бутылку с коньяком, и я мельком глянул на этикетку. Осторожно сняв все побрякушки с себя и повесив пиджак на спинку стула, стал стягивать рубашку. Едва не вырвал из рук отца стакан и налив его полным, не почувствовав вкуса, выпил.

Отдал пустой стакан ошарашенному Максу, и, ворочая мозгами, прошел в рентген кабинет, в котором как я знал, был довольно большой стол и не дожидаясь когда отец и Макс зайдут следом, просто рухнул на него. Смотрел на лампу на потолке, и едва сдерживал в себе крик. Боги, что она со мной сделала? Почему ее слова, каждое слово, так больно режут сердце? Почему с каждым ударом этого самого сердца все больше кажется что тот бред, что она несла, имеет смысл? Ведь я на самом деле мешаю отцу! Ему сейчас просто не хватает ни времени, ни терпения, что бы нянчиться со мной. Мое присутствие ставит под угрозу все, что держит их в этом мире. Если эти проклятые медики узнают о моих травмах, они закроют отца в тюрьму, за жестокое обращение с ребенком, хотя он ни разу не поднял на меня руку. За то, что он укрывал меня. А мама? Что будет после этого с мамой? С маленькой сестренкой? С бабушкой и дедом? Господи, зачем я вернулся? Я угроза им всем! Я их крах!

–Джейк, ты чего сопли распустил?– Макс стоял над моей головой, опершись на стол. Было чертовски неудобно смотреть на него вверх ногами, но на то что бы сесть, сил просто не было.

–Макс, она права,– закрыв глаза, я позволил себе не сдерживать слез. –Я все вокруг разрушаю. Несу хаос и смерть. Боль и беспорядок.

–Я думал что она объяснялась тебе в любви.

–Макс, я… прости меня, Макс. Зря я впутал тебя во все это.

–Это ты о чем?

–Макс, я… я не знаю как, но я чувствую смерть близких мне людей. Я чувствовал что меня ждет смерть, и она забрала меня. Лишь благодаря Богам, я ожил. Я чувствовал смерть друга, и он погиб. Я… я чувствую твою смерть, Макс. Она так близка, что сводит с ума.

Максим замер, прищурившись рассматривая меня. Я чувствовал это даже с закрытыми глазами.

–Зачем ты мне это говоришь?

–Потому что у меня еще есть возможность спасти… отвести ее от тебя. Обмануть ее.

–Джейк, ты просто пьян. Несешь какую-то чушь.

–Макс, я лишний здесь. Я могу все это остановить. Я дам ей то, что она от меня хочет, и тогда все станет на свои места.

–Замолчи!– тихо зашипел Максим, и я открыл глаза.

Мой телохранитель смотрел на вошедшего отца так спокойно, словно я только что не сказал ему о том, что он скоро умрет.

–Макс, ты меня слышал? Тебе надо уйти. Разорви контракт с отцом.

–Потом поговорим,– Макс принял из рук отца фартук от радиации, и подошел к компьютеру. Отец показал как делать снимки и встав надо мной, очень недовольно покосился на мои мокрые глаза.

–Пап, дай еще выпить.

–Нажраться решил?

–Тогда усыпи! Пап, я схожу с ума. Дай мне хоть напиться на последок.

–Джейк, ты рехнулся? Боишься радиации?

–Нет,– я покачал головой, поймав взгляд отца. –Не хочу видеть ужас в твоих глазах, когда ты поймешь все, что со мной случилось. Пап, пожалуйста.

Та недоверчивость, что сквозила в его глазах, убивала на повал. Но коньяк он мне все же отдал. Сразу всю бутылку. Смотрел как я тупо напиваюсь, и морщился.

–Ты что, вообще не чувствуешь его крепости?

–На вкус – нет,– я откинулся обратно на стол, смотря как потолок начинает медленно крутиться. –В голове – да.

Уснул я еще до того, как отец сделал первый снимок, однако тут же вернулся в реальность, стоило тому перетянуть мне руку жгутом и вогнать мне в вену иглу. Дернулся, стараясь вырваться, и с ужасом уставился на отца.

–Ты чего делаешь?

–Контраст ввожу. Гляну твое сердце.

–А?

Уже через пять минут сидел на столе и держал в руках довольно четкий снимок своего сердца, и если бы не Макс, то совсем бы не понял что он мне показывал. А было на что посмотреть. Кроме рубца от кинжала, оно было сплошь покрыто мелкими затянувшимися трещинками. Их было так много, что это пугало.

–И что это значит?

Папа же сидел над стопкой снимков за столом, вцепившись пальцами в волосы и с ужасом смотрел на бумаги. Он ничего не ответил. Он не мог сейчас говорить. Он даже не мог смотреть на меня.

–Я пойду оденусь,– шепнул я Максу, и едва не рухнул со стола. Тот поддержал меня, шепнув на ухо.

–Детский алкоголизм вещь страшная.

–Макс, отстань. И так тошно.

–Меня бы то же затошнило от такого количества коньяка.

С ненавистью глядя на Максима, я высвободился из его рук и чуть пошатываясь, пошел одеваться. После чего забился в угол за диван, и, сделав вид что не вижу Макса, развалившегося на этом самом диване, сжал в кулаке свои амулеты. Притянув рюкзак открыл фотографию Розалин, и поставив планшет перед собой, уставился на нее. Смотрел, пока не уснул, и словно она была рядом, сидела возле меня, и молчала. Горько так молчала, от чего становилось еще больнее.

–Джейк,– кто-то потряс меня за плечо, и я открыл глаза. Увидел Розалин, смотрящую на меня с почти разряженного планшета, и вздохнул. –Поехали домой.

Отец сидел рядом со мной, с болью всматриваясь в мое лицо, и мне стало совсем тошно от того, как он изменился. Господи, сколько же он времени просидел рядом со мной?

–Папа, скажи хоть что-нибудь.

–Давай дома поговорим,– отец отвернулся.

–Сейчас. Без мамы. Ты же имеешь медицинское образование. Скажи мне то, что тебя так напугало.

–Джейк, с чего ты взял…

Я вскинул голову, проглатывая враз нахлынувшие слезы и ком в горле.

–Папа, ты за какой-то час посидел. Подумай что с мамой будет, если она узнает хоть часть из всего этого.

Отец бросил перед собой папку, и, достав сигарету, закурил.

–Джейк, я… я не знаю как ты до сих пор еще жив. Половина из этого… инвалидность или смерть. Джейк, кто смог спасти тебя? Почему ты до сих пор жив? Как?

Прикусив губу, я дотянулся до планшета, и, видя что зарядки осталось минут на пятнадцать, залез в папку, спрятанную среди учебников. Открыл фотографию Маришь и показал отцу.

–Ее зовут Маришь, папа. Она вытащила меня из воды, когда я разбился. Она дала мне новую жизнь, и я все три месяца считал ее разве что не матерью. Она… она навсегда останется для меня второй мамой,– я провел пальцами по экрану, вспоминая очертания родного личика. -Я чувствую ее… до сих пор. Слышу как она молится за меня, как плачет из-за того, что мне здесь так сложно и тяжело. Она ненавидит себя за то, что позволила мне уйти в этот ад. Я слышу как она молит меня вернуться.