–Я позвоню, как доедем,– бросив в карман браслет, я сжал сережку, и обняв отца, потерся щекой о его плечо. –Я люблю тебя, папа. Береги маму и мою малышку.

Сев в машину, я до последнего смотрел на стоящего на пороге отца, машинально вдел серьгу в ухо, и когда он скрылся из виду, достал из рюкзака недопитую бутылку коньяка. Зашипел на Макса, попытавшегося вырвать ее из моих рук.

–Ты хочешь что бы я в истерику впал? Или дай мне тупо напиться, и вырубиться, или будешь слушать мое нытье целый час!

–Я сказал убери бутылку! Может твой отец и закрыл на это глаза, но я не он! Я не позволю малолетке напиваться!

–Сам ты малолетка!

–Хочешь поругаться? Давай поругаемся. Но пить я тебе не дам,– Макс заглушил мотор на обочине, и протянул руку, ожидая когда я отдам ему алкоголь. –И учти, я не отстану от тебя до тех пор, пока ты не объяснишь мне все! И этот бред с живой водой, и какую такую смерть ты там видел, и что придумал что бы обмануть ее.

–Да кто ты такой…

–Бутылку, Джейк,– решительности ему было не занимать, и я, оскалившись, все же отдал бутылку. Посмотрел как он засунул ее под свое сидение, и, сложив на груди руки, надулся.

–Хуже няньки!

Но не получилось мне долго дуться на Макса. Вспомнив те ощущения, когда почувствовал его смерть, мне показалось неправильным то, что я злю его.

–Макс, почему ты не ушел? Зачем тебе все это?

–Не захотел,– буркнул он, всматриваясь в дорогу. –В музей будем заезжать?

–В интернете проверю что это за язык. Как ты, говоришь, он называется?

–Финикийский.

Кивнув, я едва проглотил ком в горле, и попытался открыть окно.

–Надо будет поесть купить что-нибудь. Там кроме сух-пайка ничего нет.

–Заедем.

–Макс,– кивнув, я поморщился, поняв что меня все же укачало от большой скорости. –Тормози.

Все-таки алкоголь – это зло! Ладно бы просто отупел от него, но нет, оно выворачивало меня на изнанку так долго, что казалось уже вот сейчас наступит утро. Сообразив в чем дело, я с ненавистью достал из кармана браслет и сжал его.

«Роксалан, я тебя задушу! Кончай издеваться!»

«Утром спасибо скажешь. А теперь быстро нацепил на руку браслет и не дергайся. Не нравиться мне твое состояние. Словно огоньки по всему телу».

«Обычная радиация»,– все же я послушался, и сразу полегчало. Выпив бутылку минералки, протянутой Максом, откинулся на сидение, и проспал до самой дачи.

Отцу я, конечно, позвонить забыл. Вспомнил об этом когда он сам высветился под утро на экране сотового телефона, и, схватившись за раскалывающуюся голову, ответил.

–Пап, не давай мне больше пить,– прошептал я, словно во сне выбираясь из кровати и ища последнюю в моем запасе заветную фляжку с живой водой.

–О, дошло наконец.

–Дошло. Больше не буду…

Отец даже рассмеялся. Заверив что нашел все, о чем я его просил в моей спальне, он пообещал что вечером приедет, а я, ругаясь на себя, включил телевизор. Включил, и сразу отрезвел. Не поверил своим глазам и выглянул в окно. А там была зима! Еще даже не почувствовав холода, едва поборол панику от валящегося с неба снега.

–Макс,– заорал я, и выбежал из спальни. Тут же наткнулся на парня и едва не свалился, парализованный страхом. –Макс, там зима!

–И что? Снега испугался? Не дрейфь, к обеду растает.

Дрожа как ненормальный, я вцепился в его майку.

–Макс, там холод!– я кожей почувствовал мурашки, побежавшие по коже, и зарывшиеся под загривок. Почувствовал как заледенели пальцы рук. Еще бы чуть-чуть, и увидел бы пар изо рта. Макс, спасибо ему, не дал впасть в панику. Тряхнул меня за плечи так, что я клацнул зубами, и оторвал от пола.

–Успокоился?– возможно он и не понимал чему я так испугался, но вот то, что я на грани срыва, сообразил. –А теперь рассказывай!

–Я… я боюсь холода.

–Джейк, ну это же смешно!

–Макс,– заорал я на него, вырываясь из рук, оставивших синяки на плечах. –Вот это след от кинжала, вернувшего мне жизнь. Я тогда умер… Живьем замерз! Я ненавижу холод! Я боюсь его!

Максим чуть склонил голову на бок, разглядывая меня.

–Но сейчас-то ты в доме, в тепле. Тебе нечего бояться здесь. Хочешь, я прибавлю тепла в радиаторах? Да и выходить на улицу тебе нет необходимости. Эй, Джейк, ты не испугался сотни безбашенных старшеклассников, подростков, которые стаей способны разрушить все. А небольшого снежка испугался?

–С ними я мог бороться, а со стихией не могу!

–А зачем тогда придумали теплую одежду? Уверен, ты найдешь и теплые ботинки и шапку с перчатками.

–У меня даже запасной рубахи нет с собой, а ты…

Максим резко остановил мою истерику, и, отвернувшись, пошел на кухню. Не желая оставаться в одиночестве, я последовал за ним. Уселся в кресле, следя как он освоившись с обстановкой, ставит греться чайник и достает из огромных пакетов пачки с чаем и сахаром, достает кружки.

–Привет, Галюнь,– Макс прижал телефон к плечу и поглядывая на меня, заварил чай. –Знаю, знаю, виноват. Обещаю исправиться. Зайка, у меня к тебе просто огромная просьба. Жизненно необходимая. Ага, от этого зависит сойду я с ума или нет. Ты не могла бы отправить в домик у обрыва мою зимнюю запасную спецуху. Да не я, заинька, а мой подопечный. Мы не рассчитывали что так похолодает, и налегке приехали, а у меня в машине снова печка барахлит. Спасибо, Галюнь, я твой должник.

Протянув мне чай, Макс улыбнулся жизнерадостной мальчишеской улыбкой.

–Максимум через час будет тебе теплая одежда.

Я виновато опустил глаза.

–Спасибо. И, Макс, прости… Прости что не дал поспать, и устроил эту истерику, и…

–Джейк,– Макс поставил стул напротив меня и оседлал его. Сложил руки на спинке, впиваясь в меня взглядом. –Теперь то ты можешь рассказать мне, почему решил что меня ждет смерть?

Закрывшись от Роксалана, я вздохнул.

–Там, в полиции, когда я упал в обморок… я не от голода упал. Когда папа сказал что мне нужен телохранитель, я почему-то сразу подумал о тебе. Ты напоминаешь мне одного моего друга, который поклялся защищать меня даже перед лицом смерти. Вот я и подумал что ты был бы лучшим, кого сможет найти отец. Подумал о тебе, и… меня сразу затошнило и в внутри словно сдавило все… и вкус крови во рту. Я попытался избавиться от этого чувства, думал что просто устал, но… это другое. Я чувствовал вкус крови на языке.

–Это ничего не значит.

–Макс, у меня был друг,– я остановил взгляд на отблеске света в своей кружке. –Такие друзья бывают одни на миллион. Я порой ненавидел его, был готов убить, прогнать… Но мог довериться только ему. Он заставлял меня делать еще шаг тогда, когда я был уже не в состоянии идти дальше. Он часто судил меня за мои истерики. Я всегда знал что пусть он ругает меня, но он меня не оставит. И в один момент я вдруг понял, почувствовал, что если оба мои друга продолжат идти за мной, то кто-то из них умрет. Я чувствовал эту тоску в себе об утрате еще задолго до того, как он погиб. Я чувствовал боль чуть выше сердца, и знал что если я их не заставлю остановиться и не идти за мной, то кто-то из них умрет. Я пытался их отговорить. А когда понял что слова не значат для них ничего, и они не бросят меня, я сбежал. Думал они остановятся, но они догнали меня, а через пол часа… его не стало. Его пробило стрелой в то самое место, где я чувствовал боль. Стрела чуть оцарапала меня, а его… убила. Он умер у меня на руках. Я чувствовал что он погибнет, но не смог его остановить. Второго моего друга то же ранили, но он выжил. Макс, я не смог его спасти, но тебя могу. Ты должен уйти.

–Говорят, что смерть не уходит с пустыми руками,– Макс философски пожал плечами. –Если она выбрала свою жертву, она ее достанет, или возьмет другой трофей.

Я застонал и едва не разлил чай.

–Я знаю. У меня есть то, что она примет взамен. Но ты должен уйти. Ты… это будет нечестно, если ты умрешь из-за меня. У тебя вся жизнь впереди, а я… конченый человек.