Рукавом смахнув слезы, на которые отец наверное впервые не обратил внимание, перелистнул снимок, и со стоном выдохнул. Уткнулся лицом в колени и заревел.

–А этого человека я звал отцом. Папа, прости меня. Я предал тебя. Я не мог… сказать об этом. Но я не отвернусь от него, и он останется для меня таким же отцом, как и ты. Он дал мне шанс выжить, помогая Маришь. Он хотел отдать свою жизнь, что бы спасти меня, когда я умер. Он просил у Богов за меня как за сына, папа. Он молил Богов забрать у него жизнь что бы они вернули к жизни его сына, меня. Я как сейчас помню как он держал меня на руках, когда я умирал. Помню его слезы обо мне. Папа, так о чужих детях не плачут, тем более такие люди. Он имел возможность отдать свою жизнь за меня, но я отказался. Папа, я не мог забрать жизнь… своего отца. Прости меня, папа. Я назвал чужого человека отцом, но от тебя я не отрекался. И он знал об этом. Знал… и потому отпустил… Он каждую ночь стоит рядом с моей кроватью и сторожит мой сон. Он поддерживает меня, он верит что я смогу со всем справиться… Только я больше не могу. Я не могу бороться с этим миром. Если я буду бороться, то уничтожу вас. Я не могу смотреть как ты пытаешься оградить меня, потому что ты сам встаешь под удар. Я хотел вернуться и сказать что вам не надо винить себя в моей смерти. Я понимал, что исчез после того разговора, и что ты будешь винить себя в том, что это случилось. Я думал что смогу вернуться к прошлой жизни. Я не думал что здесь вот это сможет разрушить не только мою жизнь, но и вашу. Папа, они же меня не оставят в покое… То, что я сейчас представляю из себя в глазах науки… Они уже начали мной интересоваться. Днем переворошили школу. Перед этим узнали о бабе Соне и деде. У них в руках снимки из травмпункта. Я думаю что скоро они пристанут к вам, а потом и обвинят тебя в какой-нибудь гадости. Я своим существованием предаю вас всех. Я предатель, папа… Я предал вас, когда сбежал. Я предал маму, когда понял что испытываю ту же привязанность к Маришь. Я предал тебя, когда назвал Комоло отцом. Я предал их, вернувшись к вам… Я предал тысячи людей, поверивших в меня… Я предал Розалин, когда отвернулся от ее любви. И сейчас я предаю вас, потому что из-за меня вам могут навредить… Папа, простите меня за то, что я такое ничтожество…

Я сжался, когда отец привлек меня к себе и обнял. Всхлипывал до икоты, и не мог остановиться.

–Я хотел бы сказать спасибо этим людям, что заботились о тебе как о своем сыне, Джейкоб,– он прижался губами к моему лбу и тяжело вздохнул. –И я не считаю что ты предал меня, назвав его отцом.

Я неуверенно выпрямился, вытирая лицо напрочь мокрым рукавом.

–Ты не злишься на меня, папа?

Отец с явным трудом улыбнулся.

–Не злюсь, сынок. Эх, что же мне с тобой делать?

Я не знал что сказать. Мог бы предложить несколько вариантов, но, боюсь, ни один бы их них не понравился ни отцу, ни маме.

–Пап, можно я на дачу уеду? Поживу там несколько дней. Мне… мне надо побыть одному.

Отец молчал долго. Я уже засомневался что он вообще ответит, когда он вдруг заговорил.

–Знаешь что было, когда ты пропал, Джейкоб? Я стоял у обрыва, где мы с тобой последний раз виделись, и хотел броситься вниз. Я понял что был не прав. Я враз потерял все, сына, жену. Знал что на грани того, что потеряю и второго, еще не родившегося ребенка. Мама была в больнице, полицейские прочесывали километр за километром, разыскивая тебя. Я смотрел на камни у воды, на обломки катера, и хотел сам оказаться среди них. Меня останавливала только твоя мать, и дочь, что держалась только благодаря врачам. Я ненавидел себя, и тебя. Смирился с тем, что виноват и перед Леной, и перед тобой, и перед дочкой, которая никогда не увидит брата. Я не отпущу тебя больше. Джейкоб, мы бросим все и уедем. Вернемся в Америку.

–Ты думаешь там от меня отстанут?

–Я спрячу тебя, Джейк. Никто не узнает где ты…

–Папа, это не выход. Я не смогу жить, зная что из-за меня вы лишились всего… Папа, я хочу вернуться туда. Я просто не вижу другого способа избавить вас от преследования. Нас будут искать либо русские, либо американцы, или еще кто-нибудь.

Папа резко вздохнул и сжал кулаки. Хотел возразить, но он и сам понимал что мы зашли в тупик. Единственный способ выбраться из этой ловушки – я должен снова исчезнуть.

–Я не смогу сказать об этом маме,– охрипшим голосом прошептал отец.

–Я сам скажу. Она поймет, папа.

Мы молчали минут пять. Долгих пять минут, когда каждый прощался с тем, кого любит.

–Сегодня?– отец спросил это так тихо, что я едва его расслышал.

–Нет. Я хочу… увидеть сестренку. Хочу знать, что вы не останетесь одни.

Я врал. Врал, и от этого было еще больнее. Но я не мог сказать о том, что именно было у меня на уме. Если бы хоть словом обмолвился, то отец бы сам утащил меня в больницу и приковал к койке как сумасшедшего, но не дал бы совершить задуманное. Сам бы сдал меня в какую-нибудь лабораторию.

–А пока поживу на даче.

–Джейкоб, я…

Он замолчал, не в силах говорить.

–Папа, отпустите меня. Я не смогу простить себе, если опять молча исчезну. Я не смогу жить спокойно с таким грузом.

Отец вздохнул и поднялся. Помог подняться мне.

–Пообещай мне… пообещай, что тебе там будет лучше. Убеди меня в этом.

–Папа,– я улыбнулся одними губами. –Там мне будет хорошо.

Он просто кивнул в ответ. Знаю, он хотел бы что бы я начал рассказывать о плюсах того места, о том, что там будет кому обо мне позаботиться. Но я не мог врать. Смог сказать лишь то, что знал наверняка.

–Домой заедешь?

Я покачал головой.

–Мама уже, наверное, спит. Я вызову такси…

–У меня вообще-то машина есть,– встрял Макс, и я поморщился. Отец не отпустит меня одного, а значит, придется взять Максима хотя бы на пару дней с собой.

–Макс будет со мной.

Несколько минут отец о чем-то думал, а потом сел за свой стол. Открыл сейф и достал пачку денег, ключи от дачи.

–Папа,– я растрепал волосы, пряча глаза. -У меня к тебе просьба. Ты же все равно не удержишься и поедешь проверить меня. В моей комнате, под замком в матрасе есть пачка бумаг. Привези мне ее.

Отец кивнул.

–За вентиляционной решеткой несколько фляжек,– я выдохнул, прикрыв глаза. –Самую маленькую ни при каких обстоятельствах не открывай. Не из любопытства, ни как. В ней содержится… то что в ней, слишком опасно. Ее содержимое убьет любого, кто откроет ее. Она мне нужна. Но папа, я знаю что тебе будет интересно, не открывай ее. Лишь я знаю что в ней и как этим управлять. В двух других, вода. Ты услышишь ее, если потрясешь. В одной тот самый сок, что я давал тебе. Я спрашивал, для мамы он безвреден. Если она начнет нервничать, или переживать, достаточно одного – двух глотков. В другом – вода,– я сглотнул ком в горле. Вздохнул. –Помнишь сказки про живую и мертвую воду? Так вот, там вода, которую можно назвать живой. Я знаю что это абсурд, но это так. Лишь благодаря ей я жив.

–Джейкоб, ты…

–Папа, она заживила все мои переломы от падения за неделю,– я твердо встретил взгляд отца. -Я не знаю что в ней особенного, и можно ли ее воссоздать, но знаю что если потребуется, ты сможешь применить ее с умом. Только есть одно НО. Живая вода не помогает мертвым. И она не любит соли. Привези мне эту маленькую фляжку и бумаги. Там есть письма, которые я еще не читал, и, думаю, пришло время это сделать.

Понимая, что наговорил слишком много непонятного, я все же не стал вдаваться в подробности. Забрал деньги и ключи, и виновато улыбнувшись, быстро выскользнул из клиники. Разве что не на грани истерики бросил все в рюкзак, и посмотрел на тонкий слой льда, покрывший дороги. Вчера еще была гроза, сорвавшая последние листья с деревьев, а сегодня уже полный минус. Казалось что те несколько часов, что мы провели в клинике, выстудили землю до основания.

–Пиджак одень, замерзнешь,– отец стоял за спиной, и держал в одной руке мой пиджак, а в другой сережку с браслетом. Прости, Роксалан, но я сейчас просто не могу с тобой говорить.