– Ты… – до Барнса вдруг доходит, – да ты не так все поняла, – ему становится смешно от того, как штамповано и заезжено звучит эта фраза.

– Ага, конечно, – презрительно поджимает губы она, – ходишь к ней каждый вечер, «помогать по дому», – она показывает кавычки в воздухе, – все трубы уже прочистили?

– Элли, – твердо говорит Джеймс, посерьезнев, – во-первых, не оскорбляй Марго, – и, не дав перебить себя, продолжает, – во-вторых, по вечерам я или на дежурстве, или у Бернарда. У Марго я был два раза за последние полторы недели. – Он разводит руками, как бы говоря «какие претензии?».

– Погоди, – теперь девочка выглядит ошарашенной, – так вы что, не трахаетесь?

– Чего?! Элли, ты вообще в своем уме?

Джеймсу все это напоминает разговор глухого со слепым – он ей одно, а она ему – совершенно другое.

– Я думала, что вы с ней спите, – шепчет девочка, прикрыв рот ладонью, – прости меня, Цербер, – виновато стонет она.

– Бывает, – у него голова идет кругом от произошедшей сцены, – теперь, когда мы разобрались, я могу пойти? Я обещал ей, что починю кран. Кран, Элли, это такая штука, из которой течет вода, это ясно?

– Ясно, – быстро-быстро кивает головой девчонка, у которой отчего-то ярко сияют глаза, – удачи.

– Спасибо, – бурчит мужчина, закрывая за собой дверь.

Что это вообще было?

– Привет, – Марго открывает дверь после первого стука, будто ждала.

– Привет, – Джеймс заходит в темную прохожую, стягивает ботинки, чтобы не пачкать полы, и проходит в кухню.

У девушки уютный и очень чистый дом.

– Тут дел минут на десять, – говорит он, внимательно осмотрев кран, – сейчас все сделаю.

– Хорошо, тебе помочь с чем-нибудь? – она теребит мочку уха и улыбается немного робко.

– Нет, я справлюсь, – Барнс улыбается в ответ. Ну, в своей привычной манере.

Он возится с краном и тут до него доходит. Доходит с такой отдачей, что ощущения сродни тем, когда зимой он получил по голове. Говорит, что помогает девушке, пропадает вечерами, приходит поздно ночью, а потом удивляется, что Стив с ним не разговаривает даже. Но тогда получается, что Роджерсу вовсе не плевать? То есть…

– Идиот, блять, – шипит он себе под нос. Ну как можно быть таким слепым идиотом?

Неудивительно, что Стив выбрал Говарда, у того-то, наверное, хватило бы мозгов так не чудить.

– Что-то случилось? – слышится взволнованный голос.

Марго стоит у него за спиной и смотрит на мужчину, который с минуту стоит, вцепившись в разводной ключ, и не двигается.

– Нет, все нормально, – заверяет ее Барнс, и торопится быстрее закончить. Ему срочно нужно домой.

И тут до него доходит второй раз за вечер. Марго тоже не так поняла. Джеймс искренне хотел помочь ей, но в этом жесте с его стороны не было никакого подтекста, ничего кроме вежливости и демонстрации добрососедских отношений. У него перед глазами мелькают сцены их общения с девушкой, ее робкое, смущенное поведение, ее слова, взгляды. Не удивительно, что Элли все не так поняла. И Стив все не так понял. Барнсу хочется ударить себя еще раз. Как можно быть таким слепым и тупым?

– Я закончил, – говорит он, проверяет, как работает кран, моет руки и поворачивается к девушке.

Она стоит в дверном проеме и смотрит на него, заведя руки за спину.

Вдруг Джеймс отчетливо понимает – он может взять ее, прямо сейчас. Стоит только сделать шаг, она ему не откажет. Он видит это по зеленым глазам, смотрящим на него робко, но просительно. По тому, как она опирается на косяк двери, безотчетно изгибаясь, демонстрируя аппетитные бедра, обтянутые тканью юбки. По тому, как слегка подается корпусом вперед, открывая взгляду пышную грудь, ложбинка которой выглядывает из разреза кофты. Ее дыхание учащается, когда она замечает, что Барнс скользит пристальным взглядом по ее фигуре. Она инстинктивно пробегается кончиком языка по пухлым губам и взволнованно, явно нервничая, поправляет светло-русый локон, который падает на плечо.

Джеймс чувствует… сожаление. Сожаление того рода, когда тебе приходится разочаровывать приятного человека. Приятного во всех отношениях.

– Я закончил, – повторяет он, забирая разводной ключ и отвертку.

Сначала она выглядит растерянно, но быстро справляется с собой, и если бы Джеймс не знал дальнейшую реакцию, то и не заметил бы мелькнувшее сначала непонимание, обиду, а потом смущение.

Он никогда не понимал, почему женщины стыдятся своих желаний и чувствуют себя виноватыми за них. То есть, понимал, конечно, в чем заключалась подоплека, но искренне сочувствовал прекрасным созданиям, которых общество загоняло в рамки.

– Извини меня, я должен идти, – все же произносит эти слова Барнс.

Он проскальзывает мимо нее и выходит на улицу. Уже стемнело и среди редких просветов между тучами мигают звездочки.

Джеймс свободно выдыхает и торопливо идет в сторону дома. Его ждет Стив. Точнее, Барнс хочет верить, что еще не все просрал, и Стив все еще ждет.

Он залетает в дом, бросает инструменты на кухне.

– Я уберу, – обещает он старику, который выразительно смотрит на него. Джоэл терпеть не может беспорядок.

– До него дошло, – облегченно стонет Элли, вскидывая руки, когда Барнс стремительно исчезает на втором этаже.

Старик хмыкает, забирает кружку с чаем и уходит к себе в комнату. Джоэла не интересуют чужие драмы. Можно было бы обвинить его в черствости, но ему в жизни хватило своих.

Когда Джеймс замирает перед закрытыми дверями в комнату Стива, он волнуется совсем как подросток: до дрожащих рук и трясущихся коленей. Он не знает, что будет говорить. Вообще не уверен, что Стив будет его слушать, но тут кругом и полностью только его вина и ничья больше, поэтому и разгребать ему. Джеймс, переведя дыхание, стучит.

Слышится глухое «войдите», и Барнс толкает дверь.

Мальчик сидит спиной к входу, забравшись с ногами на кровать. Видимо что-то читает, потому что голова склонена, и вся фигура в целом выражает погруженность в какой-то процесс.

Джеймс смотрит на светлый затылок и не может выдавить из себя ни звука. Он умудрился истосковаться по мальчику, находясь от него через стенку. Ну не идиот ли?

Стив поднимает голову и недоуменно оборачивается. Его глаза расширяются и на лице друг друга сменяют выражения: испуг, удивление, почти неконтролируемая радость, надежда, снова испуг и, наконец, догоревшая тоска. Губы сначала шевелятся, будто он собирается что-то сказать, но в последний момент успевает сдержать себя, а потом уголки ползут вниз, придавая лицу потерянное выражение.

– Стив, – севшим голосом зовет Барнс, – мелкий, – выходит умоляюще.

Роджерс вздрагивает и его кадык нервно дергается, когда он сглатывает вязкую слюну. Его мутит от волнения, ладони потеют и дрожат так сильно, что приходится с силой стиснуть кулаки, чтобы хоть немного унять дрожь.

– Что? – больше похоже на какой-то писк.

Мальчик выглядит настолько напуганным и скованным, что Джеймсу хочется протянуть руку, показать, что он не причинит вреда.

– Ты… – Барнс быстро облизывает пересохшие от волнения губы.

Стив полностью разворачивается к нему, оставаясь сидеть на коленях. Он терпеливо ждет, с трудом сдерживая себя от того, чтобы не вскочить, не броситься к мужчине и не уткнуться Джеймсу лицом куда-нибудь в шею, крепко обхватив его руками, чтобы Барнс больше никуда не ушел.

– Ты все не так понял, мелкий, – он кашляет, чтобы скрыть дрожь в голосе, – а я, дурак, вместо того, чтобы объясниться, все окончательно запутал и испортил. Я… прости меня, Стив.

Он переминается с ноги на ногу, жует губы и избегает смотреть на мальчишку. Барнс просто сгорает со стыда.

Вдруг он слышит звук, который заставляет его вскинуться. Стив, опустив глаза, хлопает ладонью по покрывалу рядом с собой. Зовет к себе. Разрешает снова быть рядом. Принимает обратно.

У Джеймса будто внутри что-то с треском расходится, ломается, когда он торопливо подходит к кровати и опускается около мальчика. И, наконец, притягивает его к себе. А Стив, как и мечтал долгими одинокими ночами без Джеймса, утыкается мужчине в шею, и крепко обнимает в ответ.