========== Лето ==========

Лето

Он просыпается на рассвете. Через ржавые покосившиеся жалюзи виден опустевший дом на противоположной стороне улицы, стены которого кажутся еще более грязными и обшарпанными, как только на них попадает солнечный свет. Мужчина с тихим выдохом садится, и старый диван, обитый болотно-зеленым сукном, нещадно скрипит под тяжелым, грузным телом. Он замирает и беспокойно оборачивается – с не менее старой кровати, расположенной справа от входа, продолжает доноситься тихое посапывание. Он еще какое-то время сидит, низко склонив гудящую голову, потом зарывается пальцами в отросшие волосы, откидывает их с лица, небрежно проводит рукой по заросшему подбородку, рассеянно отмечая, что пора побриться, и поднимается. Тяжело припадает на левую ногу, но все равно бесшумно добирается до двери – не хочет разбудить. Уже собирается выскользнуть из комнаты, как из темноты левого угла слышится шепот:

– Сегодня была тяжелая ночка, а, Джеймс?

Мужчина молча выходит и плотно прикрывает за собой дверь.

***

Он заканчивает бриться, когда в треснувшем зеркале, которое висит в помещении, гордо именуемом ими кухней, мелькает копна рыжих волос. Худое, но сильное тело прижимается к нему со спины.

– М-м-м, ты наконец-то встретился со своей англичанкой? – руки обвиваются вокруг его талии.

Мужчина неразборчиво бурчит что-то, что, должно быть, означает согласие, и еще раз оглядывает свое лицо в мутном зеркале, чтобы проверить, нет ли где пропущенного островка темных волос. Остается более-менее доволен результатом и промывает лезвие в едва теплой мыльной воде. Хотя, мыла там не так, что бы уж очень много. Мыло приходится экономить. А что не приходится?

За спиной слышатся звуки льющейся воды и тихое звяканье посуды.

– Надо было разбудить меня, я бы тебя побрила.

Они сидят за шатким столом с поцарапанной и выщербленной столешницей. В жестяных тарелках нечто жидкое, отдаленно напоминающее кашу, по вкусу и цвету больше походит на клейстер.

– Ты и так мало спала, – он поднимает взгляд от тарелки. – Не хотел тебя будить раньше времени.

– Англичанка сегодня была не очень-то благодушна к тебе, – Наташа красноречиво смотрит на мелкие порезы на щеках Барнса.

Тот в ответ коротко усмехается, не переставая хмурить брови, и пожимает плечами.

– Она уже стара… – тянет он.

– Прямо как ты, – ехидничает Нат.

Уловка срабатывает: девушке удается увидеть быструю, мелькнувшую на долю секунды, улыбку.

Джеймс редко бреется. Нет времени, а еще достаточного количества мыла, чтобы позволить себе каждодневное бритье. Ну, или хотя бы бритье дважды в неделю. Поэтому он ограничивается одним разом. В две-три недели. Обычно его бреет Наташа, если, конечно, в этот момент она не на дежурстве или не на задании. Романова довольно ловко научилась справляться со старой, но все еще строптивой клинковой бритвой, цитаделью производства которых когда-то давным-давно был английский город Шеффилд. Барнс уже и не помнил, как она попала ему в руки. Вроде бы это было во время вылазок за пределы карантинной зоны. Они с отрядом обследовали заброшенные дома и в одном из них он на нее и наткнулся. Лезвие тогда было блестящее, острое. На нем отчетливо темнела надпись «hollow finest ground». Сейчас сталь совсем затупилась и по всей длине лезвия расползлась ржавчина. Жалкое зрелище. Наташа права: есть между Барнсом и его старой английской бритвой что-то общее.

***

Они подходят к складам, которые находятся около южных ворот в город, и даже с расстояния в пару десятков метров, Барнс замечает суматоху, которая царит среди людей.

– Чего это они? – удивленно вскидывает бровь девушка. – Договаривались же, после получения партии быть тише воды.

– Возможно, партия так и не доехала до конечного пункта, – мрачно бросает мужчина и ускоряет шаг.

И он оказывается прав. По спутанному, сбивчивому рассказу своих людей, Барнс узнает, что половина из партии оружия, которая должна была прибыть прошлой ночью, не доехала до склада. Машина была остановлена. Перехвачена, если быть точнее.

– Кто? – отрывисто спрашивает Барнс.

– Солдаты Фьюри, – запинаясь и бледнея от страха, выдавливает из себя горе-охранник, благополучно позволивший увести у себя из под носа несколько ящиков с огнестрельным оружием.

Барнс мрачнеет на глазах. Наташа моментально выходит из себя, и, не стесняясь в выражениях, оповещает всех, что именно она думает об этой ситуации. Джеймс сдерживает растущее раздражение и начинает думать, как же так получилось, что Щ.И.Т. нарушил уговор? Ведь он – Джеймс, лично говорил и пришел к соглашению с лидером антиправительственной организации, правящей на всем восточном побережье. Что должно было произойти, чтобы партнерские отношения, выгодные для обеих сторон, длившиеся уже почти пять лет, были поставлены под угрозу?

– Нам нужны эти пушки, Джеймс, – его безрадостные размышления прерывает встревоженный голос Нат. – Мы уже получили за них деньги от ребят с севера. И мы должны отдать товар.

– Знаю.

– Что будем делать?

– Пойдем в гости, – Джеймс прячет нож за голенищем правого ботинка.

– Приличные люди в гости по утрам не ходят, – Романова вытаскивает пистолет из-за пояса – при входе их могут обыскать и отобрать оружие, и тоже прячет за голенищем пару тычковых ножей.

– Приличные люди и контрабандой не занимаются, – резонно замечает Барнс, выходя со склада и двигаясь в противоположную сторону от их с Наташей норы.

–Тоже верно, – девушка бодро шагает рядом.

– Как думаешь, – спустя продолжительное время прерывает молчание она, – что нашло на Фьюри? Или это сделано без его ведома?

Джеймс косится на нее, ловит взволнованный взгляд, и пытается успокоить:

– Нет, мимо хитрого лиса и мышь не проскочит, ты же знаешь. Думаю, что-то затевается.

– Ты о недавних протестах?

Мужчина согласно кивает.

На прошлой неделе правительство вновь сократило норму продовольственного пайка. Суточная норма хлеба стала просто смехотворной. Конечно, люди оказались недовольны. И это недовольство вылилось во всеобщие волнения. Последние дни у правительственной армии было, чем заняться. И пока общество, точнее, жалкие его остатки, негодует, Фьюри вовсе не на руку терять одного из союзников.

– Сейчас Щ.И.Т. поддерживают, потому что их пропаганда обещает золотые горы. Уверен, Ник и его люди заняты вербовкой новых членов организации.

– На словах он лев могучий, а на деле…

– Наташа. – Барнс хмыкает и качает головой.

– Что? Еще скажи, что это не так. По сути, он делает то же, что и правительство – льет в уши обычным людям всякое дерьмо. Одни обещания, а в действительности ничего не меняется.

Забавно, думается Барнсу, мир может перевернуться, развалиться к чертям собачьим, но суть власти не меняется даже в таких условиях. Вот уж где стоит искать самых живучих, цепких крыс – среди тех, кто стремится к верхушке.

– Не нашего ума дело, – говорит он вслух, – нужно вернуть оружие, и узнать, что задумал Фьюри.

Романова порывается ответить, но они уже подходят к штаб-квартире Щ.И.Т.а. Она располагается на восточной окраине города. Низкие обшарпанные дома стоят плотно друг к другу, образуя своеобразный лабиринт из узких проходов, закутков и подворотен. Если не знаешь точного места, непременно заблудишься. Барнс подходит к ничем непримечательной, абсолютно не выделяющейся двери. Вскидывает кулак, чтобы постучать, и замирает.

– Ты чего? – Наташа перестает внимательно оглядывать улочку и поворачивается к нему. – Давай я, – она оттесняет Джеймса в сторону, и тот закрывает ее широкой спиной.

Трет левый висок немеющей рукой, пока девушка отстукивает кодовый шифр. Три коротких стука. Пауза. Четыре коротких. Пауза. Два коротких. Пауза. Один короткий. Пауза. Короткий, длинный, два коротких. Пауза. И, наконец, длинный и два коротких.

– Только идиот мог такое придумать, – фыркает она, – может лучше сразу «Лунную сонату» им тут оттарабанить?