Барнс качает головой. Даже сейчас он понимает, что этот Пирс врал, как дышал. Скорее всего, отсиделся где-нибудь недалеко от приюта, а к фабрике и близко не подходил. Но в то же время Джеймс понимает и Стива, который повелся на эти россказни. Случись такое с ним, с Барнсом, в его шестнадцать, он бы тоже что-нибудь учудил, только бы продемонстрировать окружающим, какой он крутой.

– И тогда я сказал, что этой ночью тоже пойду на фабрику, и в качестве доказательства принесу что-нибудь. Какой-нибудь трофей, чтобы все видели какой я…какой смелый, – голос Стива срывается. – Сэм отговаривал меня, говорил, что это идиотская затея и я никому ничего не должен доказывать. Что умнее будет игнорировать всех этих задир и болтунов, что… – он судорожно втягивает в легкие воздух и продолжает, – я поругался с ним, сказал, что он ничего не понимает, и вообще я пойду один, а он мне не нужен. Но ночью, когда я все-таки сбежал из приюта, он увязался за мной. Шел на расстоянии, будто бы я его не заметил, а по пути к фабрике если бы не он, то меня бы арестовал патруль. Сэм увидел их раньше, и мы успели спрятаться. И потом, на фабрике… там в подвалах правда оказались зараженные, – мальчик вздрагивает, вспоминая все, что пришлось пережить, и судорожно вцепляется побелевшими пальцами в правое плечо. Туда, очевидно, пришелся укус. – Мы побежали, а я споткнулся и упал, и Сэм стал поднимать меня, и тогда, и тогда…

Роджерс заикается и замолкает. Дышит глубоко, пытаясь успокоиться. А Джеймс в это время думает о том, что никогда ему еще не было так больно и страшно за кого-то.

– Мы даже не сразу заметили, – продолжает мальчик глухим голосом, – выбрались оттуда, осмотрели себя – вроде целые, а уже потом, когда вернулись в приют… Мы… мы думали, что умрем вместе. А умер только Сэм, и это произошло из-за меня. Если бы я его тогда послушал, то ничего бы не произошло. Это я убил его! Убил, а сам остался жив!

Стив поднимает голову и на Джеймса смотрят полные слез и ужаса глаза.

Он так пытался казаться взрослым, надеялся, что сможет рассказать эту историю с напускным равнодушием и цинизмом, будто ему все нипочем, а сам разревелся на глазах у Барнса. Мужчина только начал воспринимать его серьезно, а он, Роджерс, тут же умудрился все испортить, сломать. Как обычно. Стив так зол на себя, так разочарован.

– Эй, – Джеймс больше не медлит. Поднимается со своего места, опускается рядом с мальчиком и притягивает его к себе, – никого ты не убивал, – он ласково гладит его по голове, по вздрагивающим плечам, – это… просто так случилось, и я знаю, что это тяжело и слова ничего не меняют, но ты правда не виноват.

Он не знает, что нужно говорить в таких случаях, поэтому просто крепче обнимает мальчика, прижимается колючей щекой к виску и продолжает шептать что-то ласковое, успокаивающее. Стив дрожит, уткнувшись заплаканным лицом в грудь Джеймса, крепко обхватив его руками поперек туловища, судорожно сжимая рубашку на спине в кулак.

Через какое-то время он перестает плакать и только изредка всхлипывает, все еще доверчиво прижимаясь к сильному телу. Барнс молчит, лишь поглаживает большим пальцем висок Стива, обхватив мальчика широкой ладонью за затылок.

Вдруг Роджерс отстраняется, шмыгает носом и поднимает зареванные, покрасневшие глаза:

– Мне было очень страшно без тебя, – признается бесхитростно, – я думал, что ты тоже умрешь по моей вине.

– Нет, мелкий, ну что ты, – тихо говорит Барнс, стирая влагу с пылающих щек, – никуда я от тебя не денусь, даже не надейся.

Он усмехается, заглядывая Стиву в глаза, и мальчик улыбается все еще подрагивающими губами.

Он так и засыпает, привалившись к Джеймсу, изредка тяжело вздыхая во сне. А сам Барнс, дремля вполглаза, продолжает поглаживать Стива по волосам.

На следующее утро, когда они продолжают путь, Стив молчалив. Его лицо выглядит уставшим и осунувшимся. Это изможденность того рода, которую испытываешь после изматывающих и опустошающих истерик. Джеймс не пытается завести разговор и напомнить о вчерашнем. Он, конечно, понимает, что их ситуации абсолютно разные, но не собирается сейчас что-то доказывать мальчику или поучать его. Стиву нужно вовсе не это.

– Прости меня, – вдруг говорит мужчина.

– За что? – Роджерс, в который раз соприкасаясь с ним рукавами курток, поворачивается и вопросительно смотрит на Барнса.

– За то, что оставил тебя одного, взвалил все это на тебя, за то, что подставился, за то, что в самом начале вел себя как идиот, за то, что тебе пришлось выслушивать весь тот бред, что я нес. За все прости, Стив, – Джеймс сглатывает нервный комок в горле и серьезно смотрит на мальчика.

– А ты прости меня за вчера, – Роджерс несмело касается холодными пальцами чуть шершавой, грубоватой ладони.

– Тебе не за что извиняться, – невесело улыбается мужчина, поджимая губы, – слушай, я понимаю, что после всего, что ты узнал обо мне, у тебя нет причин доверять мне, но… я правда не собираюсь уходить и бросать тебя, хорошо?

– Я знаю, Джеймс. Я верю, – Стив смелее сжимает чужую ладонь.

И Стив не врет. То, что Джеймс делает для него и ради него, говорит больше, чем слова Барнса о его прошлом. И об их будущем.

***

Стив медленно идет по поваленному дереву. Просчитывает каждый шаг, твердо ставит ногу, балансирует руками. На взгляд Барнса, мальчишка упорно движется к тому, чтобы свалиться – ствол мокрый и скользкий. Сам Джеймс идет рядом по земле, хлюпает ботинками по жиже, которую кое-где разбавляет еще не растаявший снег.

– Ты меня отвлекаешь, – негромко говорит Роджерс, не отрывая сосредоточенного взгляда от своих ног.

– Чем это? – Барнс как сжатая пружина: в любое мгновение готов подхватить мальчишку, если тот все же поскользнется и начнет падать.

– Своим напряжением, – бормочет себе под нос Стив.

В этот момент он оступается, нога соскальзывает со ствола, Роджерс неуклюже взмахивает руками и заваливается набок.

– Стив… – Джеймс всегда так крепко сжимает губы, когда старается не ругаться.

Мальчишка опасливо приоткрывает зажмуренные в полете глаза и поворачивает голову. И почти утыкается носом в щеку Барнса. Тот успел подхватить его со спины, и теперь одной рукой крепко держит поперек груди, а второй – под коленями.

– Стив, пожалуйста, – медленно произносит он, тяжелым взглядом скользя по замершему лицу Роджерса.

– Извини, – успевает пискнуть мальчик, и торопливо принимается высвобождаться из крепких рук.

Джеймс ставит его на землю, поправляет рюкзак за спиной и поводит плечами. Рану начинает неприятно тянуть.

– Идем?

– Идем, – кивает низко склоненной головой Роджерс.

Его щеки заливает румянец. Он всегда краснеет, когда пугается. Вот и сейчас он просто неожиданно чуть не упал, поэтому и такая реакция, убеждает себя Стив.

Минут через десять лес начинает редеть и они выходят на поляну. Здесь, вне тени деревьев, весеннее солнце, высоко стоящее в небе, слепит глаза и пригревает довольно сильно.

– Скоро будет совсем тепло, – довольно тянет Стив, задирая голову вверх и щурясь, глядя на небо с редкими пуховыми облаками.

Барнс только хочет ответить что-то по поводу того, что воздух все равно холодный, а земля и вовсе не так быстро прогреется, но тут – на противоположной стороне поляны, к которой они и направляются – из-за густо сплетенных голых кустов появляется вооруженный человек.

Джеймс одним движением оказывается перед Стивом, становясь между ним и угрозой.

– Не высовывайся, – Барнс вскидывает пистолет и смотрит в глаза человеку, который стоит напротив.

Джеймс молниеносно оценивает ситуацию. Он моложе, но ранен. У него тоже есть ружье, но времени на то, чтобы менять оружие, нет. Солнце слепит их, но они оба достаточно близко друг от друга – не промахнутся. За спиной лес, до него около десятка метров, успеет ли Стив добежать до деревьев? Джеймсу не нравится старик. Он не может определить его возраст так сразу, но седина и исполосованное морщинами лицо не могут его обмануть. Видно, что у мужчины хорошо развита мускулатура, оружие держит уверенно, и твердо стоит на ногах, и Барнс готов поклясться, что мысленно незнакомец тоже уже просчитал все преимущества и недостатки сложившейся ситуации. На несколько секунд Джеймс отводит взгляд от лица мужчины: бегло осматривает деревья и кусты за спиной врага. То, что мужик не кто иной, как враг, Барнс почему-то не сомневается. Он не замечает никакого движения или постороннего присутствия. Откровенно говоря, Джеймс не помнит, когда в последний раз у него так были натянуты нервы. Он понимает, что не успеет выстрелить и при этом уйти от чужой пули. И понимает, что вряд ли сможет выдержать еще одно огнестрельное ранение. Ему срочно необходимо придумать какой-то план. Как спасти Стива? Обезопасить его? Барнсу кажется, что из ушей начинает валить пар – шестеренки в его мозгу крутятся с бешеной скоростью и того и гляди слетят к чертям.